Повести и рассказы - Александр Крестинский

— А разве уже утро?

Тут все так обрадовались, что он проснулся и совершенно здоров, и не бредит, и цвет лица у него розовый.

Обрадовались и закричали:

— Конечно утро! Доброе утро!.. Ха-ха, вы подумайте, что ребенок говорит: «А разве уже утро?» Ночью я слышу: бух!.. Ты не помнишь, как упал?.. Вот это да! Редкий случай!.. Представляете, вхожу, а он лежит на полу… Ха-ха-ха!..

Помылись, сели завтракать, а разговоры за столом все о том же.

— Нет, представляете: вхожу в кабинет…

— Что тебе снилось, Туся?

— Ты не замерз, Туся?

— Хочешь яичко, Туся?

— Редкий случай, а?

— Я думала, заболел… Бывает, знаете, такая болезнь…

— Летаргия?

— Вот-вот. Я думала, у Туси летаргия.

— Хочешь чайку, Туся?

— Почему печенья не берешь, Туся?

— Пойдем со мной на базар, Туся!

Подруга великого человека

Дом, в котором живет дядя-профессор, одноэтажный, деревянный. Большую часть занимает дядя, меньшую — дядин коллега. С тыльной стороны к дому примыкает сад. Заросли малины делят его на две части. Большая — дядина. Когда в доме варят варенье, Туся стоит на кухне. Варенье фырчит и выгибает спину, будто живое…

Есть у дяди три яблони, клумба, черемуха, рябина, круглый садовый столик со скамейками.

У соседа яблонь нет, зато есть беседка, увитая плющом.

У соседа гостит племянница по имени Татьяна. Татьяна вдвое старше Туси. Ей четырнадцать. Она учится в балетной школе.

По утрам Татьянина тетка играет для нее на рояле, и Татьяна делает свои па. Прыгает, ноги задирает, руками машет, — словом, танцует.

Есть одно местечко в малине. Оттуда все как на ладони, а тебя не видно.

Туся сидит в этом укромном местечке каждый день, и ему не наскучит.

Всякий раз он испытывает сладкое волнение и страх, что его обнаружат и уличат в чем-то. Пальцами будут показывать и хохотать. На улицу выведут. Ну и пускай, пускай…

Каждое утро он ждет, когда отворится дверь в сад. Вот… Ну, иди, иди! Не останавливайся… Холодно, холодно, теплее, теплее, эх, опять холодно!.. Обязательно надо понюхать эти дурацкие цветы… Ногу почесать… Подумаешь, комар кусил… Ага! Теплее, теплее… Ну-у… Жарко! Жарко!!!

— Тетка! — кричит Татьяна. — Смотри, опять яблоко нашла! Вот это чудеса! Красное, гляди!..

Яблоко хрустит. Татьяна смеется: «Тетка, а яблоко-то сладкое!»

Как-то, еще до приезда Татьяны, дядя читал после ужина вслух. Все сидели и слушали. Дядя любил читать вслух. Он ужасно сердился, если кто-нибудь слушал невнимательно.

— Может быть, то, что я читаю, неинтересно?..

— Интересно!

— Почему же ты глядишь на печку?

— Я не гляжу… (Муха туда полетела, вот почему…)

— Я читаю серьезные вещи, а ты улыбаешься.

— Я не улы… Я больше не буду…

Туся ничего не понимал в книжке, которую читал дядя, и уже задремывал, уже зябко ему становилось, как бывает перед сном, и боялся заснуть, чтобы не обидеть дядю, и вот в этом полусне он отчетливо услышал, как дядя прочел: «…подруга великого человека».

Эта фраза так поразила Тусю, что он перестал дремать и скоро совсем проснулся. Фраза не вызвала у него никаких представлений. Просто он видел ее ясно и крупно напечатанной на листе бумаги:

ПОДРУГА ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА.

Черным по белому. И больше ничего.

Фраза поразила Тусю. Она долго мешала ему уснуть, а проснувшись, Туся почувствовал: ему нужно что-то вспомнить… И вспомнил ту фразу. Целый день он носил ее в себе и мучился. Временами выпускал на свободу, бормоча или напевая: «Па-адруга великого человека! Че-че-ловека!..» А потом фраза опять сидела в затылке и не давала покоя.

Беда в том, что он н и ч е г о не видел за этими словами. Только слышал их, и все. Уши у него гудели, и голова ломилась от этих слов. «По-дру-га ве-ли-ко-го че-ло-ве-ка!..»

Когда Туся впервые услыхал за малинником незнакомый голос и увидел высокую девочку с прямыми, точно из дерева вырубленными волосами, он сразу почувствовал облегчение: это она! Она! Подруга великого человека!

…Туся долго не засыпает. Перед ним проносятся наводнения, пожары, обвалы, землетрясения, орды бандитов, дикие звери… Татьяна тонет, проваливается в пропасть… Ее засыпает камнями, ее хватают разбойники, на нее кидается лев… и всюду в последнюю, в самую последнюю минуту, когда уже, казалось бы, конец, появляется он, Туся. Он стреляет, колет, рубит, ругается, он бьет этих разбойников, разбрасывает их в стороны, словно те ватные… Он берет Татьяну на руки и несет ее… Татьяна смотрит на него полными слез и признательности глазами. Подруга великого человека…

А утром он снова прячется в малину и слышит:

— Тетка! Опять яблоко! Да что ж это такое?..

— Скажи-и пожа-алуйста! — ненатурально тянет тетка.

В один прекрасный день Татьянин мяч упал на Тусину сторону. Татьяна подошла вплотную к зарослям малины, встала на цыпочки, раздвинула кусты руками и стала искать глазами свой мяч…

Ее глаза встретились с Тусиными. Мгновение она смотрела на него, потом сказала:

— Мальчик, подай мяч, он к вам упал…

Туся молча выбрался из малины, взял мяч — он слышал, куда тот упал, — и молча подал ей.

— Послушай, — сказала она, — а как это к нам ваши яблоки залетают?..

После обеда у ее калитки тренькнул велосипедный звонок. Парень в белой бобочке, в пиджаке, накинутом на плечи, положил на забор загорелые руки.

Вышла Татьяна.

— Здравствуй, — сказал парень.

Татьяна показала рукой в сторону дома и приложила палец к губам.

— Здравствуй, Глеб, — сказала она, — заходи…

Глеб медленно прошел в сад, сделал легкое движение плечами — скинул пиджак на скамейку, подошел к садовому столику, взялся за края и выжался на руках.

О-оо!..

Потом упругим прыжком Глеб встал на землю и сказал:

— Поехали кататься…

Туся смотрел, как Татьяна выводит свой велосипед за калитку, с тревогой замечал на ее лице незнакомую ему улыбку, слышал, как Глеб накачивает камеры, пытался услышать, о чем они говорили…

Тихо говорили. Татьяна что-то рассказывала, а потом показала рукой в Тусину сторону. Туся вздрогнул и замер.

Глеб засмеялся. Татьяна засмеялась. Не зло. А Глеб сказал:

— Влюбился…

Пока слово не сказано вслух — как будто ничего и нет. Его можно тысячу раз произносить про себя — это нестрашно. Но если вслух — все… Слово, слово произнесли!..

Туся выбежал из дому. Два велосипеда — совсем рядом — скользили тихо вдоль еловой аллеи. Две тени плыли впереди велосипедистов. Празднично сверкали спицы, и аллея была бесконечна.

Я съем тебя, Глеб!

Теперь такого мороженого нет, а жаль.

Продавец ловко обхватывал маленький сливочный шарик двумя вафельными кружочками. На каждой вафле выдавлено имя. Например, на одной — Таня, а на другой — Шура.

…Туся давно уже приметил у круглого пруда голубую тележку мороженщика и деньги свои сосчитал. Денег было много. Мама оставила, папа оставил.

Туся съел «Сережу» и «Колю», облизнулся и решил взять еще. Ему попались «Вера» и «Антон». Тогда он решил: если попадется «Татьяна», все будет хорошо. Что именно хорошо — неважно. Хорошо — значит, хорошо. Это главное.

Третья пара: «Люся» и «Дина».

Четвертая: «Женя» и «Уля».

Мороженщик смотрит на Тусю исподлобья. Впрочем, какое ему дело, что мальчик объелся мороженым? Нет, ему-то какое дело! Его дело продавать.

Пятая пара… Раз они дают ему деньги, пусть они и думают. У него свои заботы. И все-таки хватит, мальчик. Хватит, хорошенького понемножку. Иди-иди, пускай они скажут мне спасибо…

На углу Английского проспекта и Зеленой улицы Туся съел «Зину», «Лену», еще одну «Веру», еще одного «Антона».

Возле кинотеатра «Ударник» он съел «Геню», «Леву»… Лева Тройкин, Лева Тройкин, если бы ты знал, как все это грустно…

«Федю» съел…

Около фабрики-кухни попалась «Роза». Розалия Степанова, куклы, тряпки, я люблю вас, Мэри… Туся оглядывал свое прошлое с такой высокой горы, что оно, это июньское прошлое, казалось шуточным, ненастоящим, а мысли о нем были ясные и насмешливо-печальные…

«Шура»… Шура, как назло, в паре с какой-то «Зоей». Ззззойя! Зззззойяя!.. Хитрое и змеится… Туся старательно объел вафлю вокруг имени, а само имя кинул.

Тошнило. Горло стало деревянным.

А-аа! Глеб! Попался! Сейчас я тебя съем!..

«Глеб» хрустел у него на зубах. Пощады просишь, да? Проси, проси… Я съем тебя всего, и с твоей белой бобочкой, и с твоим велосипедом, и с твоими бицепсами, и ты не сделаешь больше стойки на садовом столе и не произнесешь больше ни слова! Понял, ни слова!..

Противно… А что было на другой вафле? Даже не поглядел… А-а, все равно… Теперь уже все равно… Денег больше нет, и противно.