Птица горести - Николай Александрович Масленников

маленькие и хрупкие, и половина уже опала, усыпав собою скатерть.

В другой стороне комнаты находится большой роскошный алый диван. Цвет этот в ночном мраке становится крепче и насыщенней. На его пышной поверхности лежит книга Ф. Ницше «Так говорил Заратустра».

Напротив дивана висит огромная картина, которая настолько габаритна, что занимает почти две трети стены. Высокие стены оклеены в белоснежные обои. В темноте потолка изредка что-то поблескивает; стоит только засмотреться на высеченные из чистого золота узоры, как вдруг предстаёт сцена античного сражения. На твоих глазах кровь рыцарей льется желтым глянцем по сверкающим доспехам; и каждый малейший лучик света, обращенный в их сторону, воскресает смертельную схватку: потолок вспыхивает искристым огнём под яростными взмахами мечей.

Под пологом бушующих страстей и их золотых вспышек, в центре комнаты, на полу покоится опрокинутый стул. На своей бездушной деревянной плоти он несёт роковую тень. Объектом вытянутой тени является человечий лик. Он, свесив руки, в которых уже нет прежней силы, и опустив голову, которая не тяжела думами, нежели раньше, замер в воздухе. Его шею усердно стягивает верёвка, благодаря которой он парит под потолком.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Ум и сердце ребенка исполнились всех картин, сцен и нравов этого быта прежде, нежели он увидел первую книгу. А кто знает, как рано начинается развитие умственного зерна в детском мозгу? Как уследить за рождением в младенческой душе первых понятий и впечатлений?

Гончаров, «Обломов»

После безостановочных скитаний в тысячи километров, черная птица наконец нашла уютное местечко для отдыха; она приземлилась на нижнюю балку форточки. Пред ней оказалась небольшая комната, в которой царила приятная темнота. Чарующий свет луны слабо проникал сквозь шторы, освещая лишь мягкие контуры предметов, отчего вся атмосфера комнаты пропитывалась таинственностью. Небольшой столик, расположенный почти в центре комнаты, был похож на некий пьедестал, возвышающийся из пушистой темноты. На пьедестале красовался светящийся шар – круглый аквариум, который отражал блестящий свет; там плескались рыбы с золотыми хвостиками.

Пол же, в свою очередь, был устелен светлым ковром, где расцветали вышитые цветы; он раскинулся почти по всей площади, отчего казался огромным в такой комнатке. Сбоку у стенки находилась кровать – на ней мило спала девочка. По её высунутому из-под одеяла личику можно было судить, что ей около девяти. Укутавшись, она сладко сопела, несмотря на появляющиеся звуки за стенкой. Они становились все громче.

В скором времени скрипящим рывком открылась дверь – в комнату зашла темная фигура. Она, медленно плывя во тьме, очутилась рядом с кроватью и в тот же миг куда-то исчезла. Тень то ли провалилась в глубокую пропасть, то ли, обессилев, упала во мглу, которая, к слову, расстелилась как плотная трава на опушке леса.

Комната наполнилась вздохами, всхлипами, шепотом, исступлением. Однако, одновременно и с этим послышалось что-то и за стеной. Темная фигура неуверенно, но тут же поднялась и, дойдя до соседнего затемнения, вновь растворилась.

Донесся звонкий щелчок. В комнате мигом стало светло. На пороге, у двери стоял мужчина, держа руку на выключателе. Он огляделся. На диване, справа от него, лежала женщина, приложив кусок замороженного мяса к лицу. Повернув голову в другую сторону, он увидел, что на кровати, все так же беспечно спала девочка. Возле, на нежно-бежевом ковре, растекалось большое алое пятно; оно, топя в себе разноцветные цветочки, пожирало ковёр.

Мужчина, окинув ещё раз все взглядом, ушёл. Вернулся он с ведром и тряпкой и, упав на колени, принялся усердно тереть ковёр.

Девочка проснулась от громких слов. Приоткрыв свои заспанные глазки, она обратила их туда, откуда доносился злостный тон. Два голубовато-серых пятна встречно уставились на неё; взор их был помутнён – белизну окутал грязно-желтый туман; венцом устрашения являлись крошечные зрачки, которые вселяли ужас подобно двум кинжалам, направленных прямо острием; за черными точками скрывалась нечеловеческая ярость. Девочка испугалась и опустила глаза. Там она нашла нечто более пугающее: в руках у мужчины была тряпка, которую он выжимал над ведром, с водою темно-розового оттенка.

Детские глаза, привыкшие познавать мир, энергично и бойко перепрыгивали с предмета на предмет. Это происходило с молниеносной быстротой – от первых мгновений внезапно появившихся лучей, своей яркостью которые резали глаза девочки; от первых мгновений звуков крика, крушащих сны девочки; до картины с окрашенной водой в ведре и окровавленной тряпкой с падающими каплями, до самого конца сцены не прошло и трех секунд. Со стороны казалось, что комната замерла и все в ней присутствующее неподвижно, так же, как и лицо девочки – оно просто не успевало проявлять краски эмоций. Исключением был её метающийся взгляд.

Когда она опустила глаза еще ниже, то пред ней предстало жгучее алое пятно. Оно въедалось в ковёр, впуская в него обжигающе корни, так же, как в память девочки. Проницательный ребёнок испытывал странное ощущение: между алым пятном и взором простиралась странная связь, состоящая из множества тонких красных нитей; они заползали прямо через глаза в глубь души, где впоследствии выросли и созрели вместе с ней.

Конечно, можно задаться вопросом: что же вырастет из этой девочки? Будет ли она впоследствии плодом того семени, по случаю залетевшего к ней в сознание, или же проникнется она отвращением, как проникаются им люди, некогда пережившие ужасные события?

Невзирая на всё это, девочка спокойно отвернулась, посмотрела в окно и, заметив сидевшую в форточке птицу, со вздохом подумала: «Как хорошо, что я уже взрослая. Теперь я не боюсь таких снов».

Следя за черным отдаляющимся пятнышком в окне, она полетела за ним в свой новый мир снов.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Картина третья

Ракурс картины несколько разнится от предыдущих: он отдален от окна так, словно человек, смотрящий сцену, завис где-то в воздухе на метр от дома.

Александр легким движением кисточки открывает пред своим зрителем окно настежь, куда же непременно устремляется тёплый свет луны. Он растекается по всей комнате, преимущественно оседая на мужской фигуре – это заостряет внимание на его худом телосложении. Даже одежда не может скрыть выступающих костей: они поддавливают на прозрачно-белую рубашку. Сгорбившись, мужчина припал на одно колено. Лицо его, подобно зеркалу души, отображает все неоднозначные, а оттого более глубокие эмоции. Губы, сложенные в горькую улыбку; глаза, охваченные безумным обожанием; яростно бьющиеся скулы, стучащие под стать сердечному ритму – все говорит о внутренней борьбе чувств с разумом.

На своих руках он держит девушку, которая поддалась к нему грудью. Он, одной рукой обняв за талию, прижимает её к себе. Лазурное платье хорошо подчеркивает стройную фигуру девушки; также его приятный цвет создаёт резкий контраст между алым пятном, выделяющимся в области декольте.

Другой рукой мужчина поддерживает её бледно-розовую голову. На лице девушки отсутствуют какие-либо эмоции, за