Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908 - Александр Блок

4 октября 1906

«Нет имени тебе, мой дальний…»

Нет имени тебе, мой дальний.Вдали лежала мать, больна.Над ней склонялась всё печальнейЕе сиделка — тишина.

Но счастье было безначальней,Чем тишина. Была весна.

Ты подходил к стеклянной двериИ там стоял, в саду, маняМеня, задумчивую Мэри,Голубоокую меня.

Я проходила тихой залойСквозь дрёму, шелесты и сны…И на балконе тень дрожалаЕе сиделки — тишины…

Мгновенье — в зеркале старинномЯ видела себя, себя…И шелестила платьем длиннымПо ступеням — встречать тебя.

И жали руку эти руки…И трепетала в них она…Но издали летели звуки:Там… задыхалась тишина,И миг еще — в оконной рамеЯ видела — уходишь ты…

И в окна к бедной, бедной мамеС балкона кланялись цветы…

К ней прилегла в опочивальнеЕе сиделка — тишина…

Я здесь, в моей девичьей спальне,И рук не разомкнуть… одна…

Нет имени тебе, весна.Нет имени тебе, мой дальний.

Октябрь 1906

Угар

Заплетаем, расплетаемНити дьявольской Судьбы,Звуки ангельской трубы.Будем счастьем, будем раем,Только знайте: вы — рабы.

Мы ребенку кудри чешем,Песни длинные поем,Поиграем и потешим —Будет маленьким царем,Царь повырастет потом…

Вот ребенок засыпаетНа груди твоей, сестра…Слышишь, он во сне вздыхает, —Видит красный свет костра:На костер идти пора!

Положи венок багряныйИз удушливых углейВ завитки его кудрей:Пусть он грезит в час румяный,Что на нем — венец царей…

Пойте стройную стихиру:Царь отходит почивать!Песня носится по миру —Будут ангелы вздыхать,Над костром, кружа, рыдать,Тихо в сонной колыбелиУспокоился царек.Девы-сестры улетели —Сизый стелется дымок,Рдеет красный уголек.

Октябрь 1906

Тишина цветет

Здесь тишина цветет и движетТяжелым кораблем души,И ветер, пес послушный, лижетЧуть при́гнутые камыши.

Здесь в заводь праздную желаньеСвои приводит корабли.И сладко тихое незнаньеО дальних ропотах земли.

Здесь легким образам и думамЯ отдаю стихи мои,И томным их встречают шумомРеки согласные струи.

И, томно опустив ресницы,Вы, девушки, в стихах прочли,Как от страницы до страницыВ даль потянули журавли.

И каждый звук был вам намекомИ несказа́нным каждый стих.И вы любили на широкомПросторе легких рифм моих.

И каждая навек узналаИ не забудет никогда,Как обнимала, целовала,Как пела тихая вода.

Октябрь 1906

«Так окрыленно, так напевно…»

Так окрыленно, так напевноЦаревна пела о весне.И я сказал: «Смотри, царевна,Ты будешь плакать обо мне».

Но руки мне легли на плечи,И прозвучало: «Нет. Прости.Возьми свой меч. Готовься к сече.Я сохраню тебя в пути.

Иди, иди, вернешься молодИ долгу верен своему.Я сохраню мой лед и холод,Замкнусь в хрустальном терему.

И будет радость в долгих взорах,И тихо протекут года.Вкруг замка будет вечный шорох,Во рву — прозрачная вода…

Да, я готова к поздней встрече,Навстречу руки протянуТебе, несущему из сечиНа острие копья — весну».

Даль опустила синий пологНад замком, башней и тобой.Прости, царевна. Путь мой долог.Иду за огненной весной.

Октябрь 1906

«Ты можешь по траве зеленой…»

Ты можешь по траве зеленой  Всю церковь обойти,И сесть на паперти замшёной,  И кружево плести.

Ты можешь опустить ресницы,  Когда я прохожу,Поправить кофточку из ситца,  Когда я погляжу.

Твои глаза еще невинны,  Как цветик голубой,И эти косы слишком длинны  Для шляпки городской.

Но ты гуляешь с красным бантом  И семячки лущишь,Телеграфисту с желтым кантом  Букетики даришь.

И потому — ты будешь рада  Сквозь мокрую травуПрийти в туман чужого сада,  Когда я позову.

Октябрь 1906

«Ищу огней — огней попутных…»

Ищу огней — огней попутныхВ твой черный, ведовско́й предел.Меж темных заводей и мутныхОгромный месяц покраснел.

Его двойник плывет над лесомИ скоро станет золотым.Тогда — простор болотным бесам,И водяным, и лесовым.

Вертлявый бес верхушкой елиПроткнет небесный золотой,И долго будут петь свирели,И стадо звякать за рекой…

И дальше путь, и месяц выше,И звезды меркнут в серебре.И тихо озарились крышиВ ночной деревне, на горе.

Иду, и холодеют росы,И серебрятся о тебе,Всё о тебе, расплетшей косыДля друга тайного, в избе.

Дай мне пахучих, душных зелийИ ядом сладким заморочь,Чтоб, раз вкусив твоих веселий,Навеки помнить эту ночь.

Октябрь 1906

Проклятый колокол

Вёсны и зимы меняли убранство.Месяц по небу катился — зловещий фонарь.Вы, люди, рождались с желаньем скорей умереть,  Страхом ночным обессилены.

А над болотом — проклятый звонарьБил и будил колокольную медь.  Звуки летели, как филины,  В ночное пространство.

  Колокол самый блаженный,  Самый большой и святой,Тот, что утром скликал прихожан,По ночам расточал эти звуки.

Кто рассеет болотный туман,Хоронясь за ночной темнотой?  Чьи качают проклятые руки  Этот колокол пленный?

В час угрюмого звона я былПод стеной, средь болотной травы,  Я узнал тебя, черный звонарь,  Но не мне укротить твою медь!

  Я в туманах бродил.Люди спали. О, люди! Пока не пробудитесь вы, —Месяц будет вам — красный, зловещий фонарь,  Страшный колокол будет вам петь!

7 ноября 1906

«О жизни, догоревшей в хоре…»

О жизни, догоревшей в хореНа темном клиросе твоем.О Деве с тайной в светлом взореНад осиянным алтарем.

О томных девушках у двери,Где вечный сумрак и хвала.О дальной Мэри, светлой Мэри,В чьих взорах — свет, в чьих косах — мгла.

Ты дремлешь, боже, на иконе,В дыму кадильниц голубых.Я пред тобою, на амвоне,Я — сумрак улиц городских.

Со мной весна в твой храм вступила,Она со мной обручена.Я — голубой, как дым кадила,Она — туманная весна.

И мы под сводом веем, веем,Мы стелемся над алтарем,Мы над народом чары деемИ Мэри светлую поем.

И девушки у темной двери,На всех ступенях алтаря —Как засветлевшая от МэриПередзакатная заря.И чей-то душный, тонкий волосСкользит и веет вкруг лица,И на амвоне женский голосПоет о Мэри без конца.

О розах над ее иконой,Где вечный сумрак и хвала,О деве дальней, благосклонной,В чьих взорах — свет, в чьих косах — мгла.

Ноябрь 1906