Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908 - Александр Блок

25 сентября 1904

«Блеснуло в глазах. Метнулось в мечте…»

Блеснуло в глазах. Метнулось в мечте.Прильнуло к дрожащему сердцу.Красный с ко́зел спрыгну́л — и на светлой чертеРаспахнул каретную дверцу.

Нищий поднял дрожащий фонарь:Афиша на мокром столбе…Ступила на светлый троттуар,Исчезла в толпе.

Луч дождливую мглу пронизал —Богиня вступила в склеп…Гори, маскарадный зал!Здесь нищий во мгле ослеп.

Сентябрь 1904

«День поблек, изящный и невинный…»

День поблек, изящный и невинный,Вечер заглянул сквозь кружева.  И над книгою старинной    Закружилась голова.

Встала в легкой полутени,  Заструилась вдоль перил…В голубых сетях растений  Кто-то медленный скользил.

Тихо дрогнула портьера.Принимала комната шаги  Голубого кавалера    И слуги.

Услыхала об убийстве —Покачнулась — умерла.Уронила матовые кисти    В зеркала.

24 декабря 1904

«В кабаках, в переулках, в извивах…»

В кабаках, в переулках, в извивах,В электрическом сне наявуЯ искал бесконечно красивыхИ бессмертно влюбленных в молву.

Были улицы пьяны от криков.Были солнца в сверканьи витрин.Красота этих женственных ликов!Эти гордые взоры мужчин!

Это были цари — не скитальцы!Я спросил старика у стены:«Ты украсил их тонкие пальцыЖемчугами несметной цены?

Ты им дал разноцветные шубки?Ты зажег их снопами лучей?Ты раскрасил пунцовые губки,Синеватые дуги бровей?»

Но старик ничего не ответил,Отходя за толпою мечтать.Я остался, таинственно светел,Эту музыку блеска впивать…

А они проходили всё мимо,Смутно каждая в сердце тая,Чтоб навеки, ни с кем не сравнимой,Отлететь в голубые края.

И мелькала за парою пара…Ждал я светлого ангела к нам,Чтобы здесь, в ликованьи троттуара,Он одну приобщил небесам…

А вверху — на уступе опасном —Тихо съежившись, карлик приник,И казался нам знаменем краснымРаспластавшийся в небе язык.

Декабрь 1904

«Барка жизни встала…»

Барка жизни всталаНа большой мели.Громкий крик рабочихСлышен издали.Песни и тревогаНа пустой реке.Входит кто-то сильныйВ сером армяке.Руль дощатый сдвинул,Парус распустилИ багор закинул,Грудью надавил.Тихо повернуласьКрасная корма,Побежали мимоПестрые дома.Вот они далёко,Весело плывут.Только нас с собою,Верно, не возьмут!

Декабрь 1904

«Улица, улица……»

Улица, улица…Тени беззвучно спешащихТело продать,И забвенье купить,И опять погрузитьсяВ сонное озеро города — зимнего холода…

Спите. Забудьте слова лучезарных.

О, если б не было в окнахСветов мерцающих!Штор и пунцовых цветочков!Лиц, наклоненных над скудной работой!

Всё тихо.Луна поднялась.И облачных перьев рядыРазбежались далёко.

Январь 1905

Повесть

Г. Чулкову

В окнах, занавешенных сетью мокрой пыли,Темный профиль женщины наклонился вниз.Серые прохожие усердно проносилиГруз вечерних сплетен, усталых стертых лиц.

Прямо перед окнами — светлый и упорный —Каждому прохожему бросал лучи фонарь.И в дождливой сети — не белой, не черной —Каждый скрывался — не молод и не стар.

Были как виденья неживой столицы —Случайно, нечаянно вступающие в луч.Исчезали спины, возникали лица,Робкие, покорные унынью низких туч.

И — нежданно резко — раздались проклятья,Будто рассекая полосу дождя:С головой открытой — кто-то в красном платьеПоднимал на воздух малое дитя…

Светлый и упорный, луч упал бессменный —И мгновенно женщина, ночных веселий дочь,Бешено ударилась головой о стену,С криком исступленья, уронив ребенка в ночь…

И столпились серые виденья мокрой скуки.Кто-то громко ахал, качая головой.А она лежала на спине, раскинув руки,В грязно-красном платье, на кровавой мостовой.

Но из глаз открытых — взор упорно-дерзкийВсё искал кого-то в верхних этажах…И нашел — и встретился в окне у занавескиС взором темной женщины в узорных кружевах.

Встретились и замерли в беззвучном вопле взоры,И мгновенье длилось… Улица ждала…Но через мгновенье наверху упали шторы,А внизу — в глазах открытых — сила умерла…

Умерла — и вновь в дождливой сети тонкойЗычные, нестройные звучали голоса.Кто-то поднял на́ руки кричащего ребенкаИ, крестясь, украдкой утирал глаза…

Но вверху сомнительно молчали стекла окон.Плотно-белый занавес пустел в сетях дождя.Кто-то гладил бережно ребенку мокрый локон.Уходил тихонько. И плакал, уходя.

Январь 1905

«Иду — и всё мимолетно…»

Иду — и всё мимолетно.Вечереет — и газ зажгли.Музыка ведет бесповоротно,Куда глядят глаза мои.

Они глядят в по́дворотни,Где шарманщик вздыхал над тенью своей…Не встречу ли оборотня?Не увижу ли красной подруги моей?

Смотрю и смотрю внимательно,Может быть, слишком упорно еще…И — внезапно — тенью гадательной —Вольная дева в огненном плаще!..

В огненном! Выйди за поворот:На глазах твоих повязка лежит еще…И она тебя кольцом неразлучным сожметВ змеином ло́говище.

9 марта 1905

Песенка («Она поет в печной трубе…»)

Она поет в печной трубе.Ее веселый голос тонок.Мгла опочила на тебе.За дверью плачет твой ребенок.

Весна, весна! Как воздух пуст!Как вечер непомерно скуден!Вон — тощей вербы голый куст —Унылый призрак долгих буден.

Вот вечер кутает окноСплошными белыми тенями.Мое лицо освещеноТвоими страшными глазами.

Но не боюсь смотреть в упор,В душе — бездумность и беспечность!Там — вихрем разметен костер,Но искры улетели в вечность…

Глаза горят, как две свечи,О чем она тоскует звонко?Поймем. Не то пронзят ребенкаБезумных глаз твоих мечи.

9 апреля 1905

Легенда

Господь, ты слышишь? Господь, простишь ли? —Весна плыла высоко в синеве.На глухую улицу в полночь вышлиВеселые девушки. Было — две.

Но Третий за ними — за ними следомМелькал, неслышный, в луче фонаря.Он был неведом… одной неведом:Ей казалось… казалось, близка заря.

Но синей и синее полночь мерцала,Тая, млея, сгорая полношумной весной.И одна сказала… «Ты слышишь? — сказала. —О, как страшно, подруга… быть с тобой».

И была эта девушка в белом… в белом,А другая — в черном… Твоя ли дочь?И одна — дрожала слабеньким телом,А другая — смеялась, бежала в ночь…

Ты слышишь, господи? Сжалься! О, сжалься!Другая, смеясь, убежала прочь…И на улице мертвой, пустынной остались…Остались… Третий, она и ночь.

Но, казалось, близко… Казалось, близкоТрепетно бродит, чуть белеет заря…Но синий полог упал так низкоИ задернул последний свет фонаря.

Был синий полог. Был сумрак долог.И ночь прошла мимо них, пьяна.И когда в траве заблестел осколок,Она осталась совсем одна.

И первых лучей протянулись нити,И слабые руки схватили нить…Но уж город, гудя чредою событий,Где-то там, далеко, начал жить…

Был любовный напиток — в красной пачке кредиток,И заря испугалась. Но рукою СудьбыКто-то городу дал непомерный избыток,И отравленной пыли полетели столбы.

Подходили соседи и шептались докучно.Дымно-сизый старик оперся́ на костыль —И кругом стало душно… А в полях однозвучноХохотал Невидимка — и разбрасывал пыль.

В этом огненном смерче обняла она крепчеПыльно-грязной земли раскаленную печь…Боже правый! Соделай, чтобы твердь стала легче!Отврати твой разящий и карающий меч!

И откликнулось небо: среди пыли и давкиПоявился архангел с убеленной рукой:Всем казалось — он вышел из маленькой лавки,И казалось, что был он — перепачкан мукой…

Но уж твердь разрывало. И земля отдыхала.Под дождем умолкала песня дальних колес…И толпа грохотала. И гроза хохотала.Ангел белую девушку в дом свой унес.

15 апреля 1905