Имперский маг - Оксана Ветловская

— А вы знаете, что, скажем, в случае самоубийства кукловода все ментально зависимые будут вынуждены последовать за ним?

— Не пытайтесь меня запугать. Германия никогда не останется без фюрера.

— Вы всё ещё надеетесь на «Проект „Тор“»? Его достижения, мягко говоря, сомнительны, и кроме того…

— Всё-то вы знаете!

— А ведь я говорил вам, что вся эта затея бессмысленна. Нам неведома технология переселения душ.

— Лучше работайте над собственными проектами, не вклинивайтесь в чужие!..

Керстен в письме просил меня по возможности обработать Гиммлера, расшатать его обновлённую веру в фюрера — но я прямо-таки чувствовал, как последние остатки его здравого смысла утекают сквозь мои пальцы. Чем больше я говорил, тем больше он на меня злился. Я представлял себе сидящего в своём бункере мрачного Гитлера чем-то вроде лебёдки, на которую подобно канату наматывается сознание его подданных — всё быстрее и быстрее, пока от тех не останутся одни лишь послушные оболочки. Солнце переместилось из одного окна в другое и теперь светило мне прямо в левую линзу очков, кромка оправы горела серебром, обшлага кителя были в розовой меловой пыли. От пентаграммы уже мало что осталось. Странное дело — свастика против пятиконечной звезды, в то время как эти два символа очень близки по значению. Коловрат и звезда: свет для созерцателя и свет для путника. Достойный пример едкой иронии столь любимого Гитлером, да и Гиммлером, Провидения.

В конце концов я решился на самую крайнюю меру воздействия из всех, какие только мог себе позволить.

Перемазанным в мелу пальцем я изобразил на столешнице носатый гитлеровский профиль и предложил:

— Давайте-ка я вам погадаю.

Гиммлер посерел. Я вместе с ним почувствовал, как внезапно ставшая вязкой слюна приклеила его язык к нёбу. Холодок чужого страха прошёлся по моей спине лёгким щекочущим ветерком. Всех, кто знает меня в достаточной мере, всегда пугает это моё предложение.

— Нет уж, — Гиммлер даже отодвинулся от стола, — давайте без этого. Нет-нет… — Он тяжко задумался.

Я был уверен, что болезненное любопытство возьмёт верх. Так и вышло. Всегда именно так и бывает.

— Ладно, чёрт с ним… Давайте, — Гиммлер хлопнул себя по женским ляжкам и со скрипом подъехал обратно к столу. — Только на ситуацию. Никаких судеб, вы меня поняли? Только на текущую ситуацию.

Я долго отряхивал от мела ладони и рукава. Гиммлер, поджав губы, разглядывал испохабленную пентаграмму и мои художества, затем со вздохом принялся демонтировать свою советскую мантру и вытирать стол.

Я снял с пояса холщовый расшитый мешочек с рунами. Гиммлер следил за моими действиями покорно, но с неодобрением. Мои руны никогда не лгут, в отличие от астрологических выкладок Вульфа. Те, кто хотя бы раз располагал случаем в этом убедиться, боятся моих гаданий. По правде говоря, мне самому порой становится страшно от того, что у меня получается.

Я встряхнул мешочек: ясеневые пластинки внутри клацнули как зубы. Для гаданий я использую Старший Футарк, двадцать четыре знака, если не считать Чистую Руну, после недолгих колебаний всё же добавленную мной к ряду древних символов из-за явственного ощущения отсутствия некоего важного звена. Многие любители рун в «Аненэрбе» предпочитают оперировать восемнадцатизначным листовским «арманическим» строем, из-за того, что это якобы приближает их к арманам, древним германским жрецам, но я, по чести сказать, не доверяю ни модернизированному Футарку фон Листа, ни его же сказкам об арманах. Гиммлера это раздражает. Тем не менее именно мне он заказывал рунические амулеты для себя и для своей любимой дочери Гудрун.

— Только на ситуацию, — повторил Гиммлер.

Я улыбнулся и сунул руку в шершавую холщовую темноту. Пальцы слепо ткнулись в деревянные пластинки. Когда достаёшь руну, следует представить себя на месте того, на кого гадаешь; учитывая недавний ментальный сеанс, для меня это не составляло труда. Я на ощупь извлёк три руны и разложил в ряд справа налево лицевой стороной вниз.

Гиммлер нервно сцепил пальцы.

— Ну что же, — бодро сказал я, — давайте посмотрим, что у нас получается.

Он поднялся и перешёл ко мне, чтобы видеть руны в правильном положении: при гадании решающее значение имеет положение знаков — прямое или перевёрнутое.

Одну за другой я открыл руны.

— Да уж…

— Что? Что такое? Так плохо?

У меня даже не возникло желания насладиться его беспомощным взглядом.

— Ну, не катастрофически, конечно… но, скажем так, ничего хорошего.

Первой справа, той, что обозначает суть сложившейся ситуации, была перевёрнутая «Феу». Второй, той, что призвана дать совет о наилучшем образе действий, была тяжеловесная «Туризац», тоже перевёрнутая. Последней — и это было самое худшее, поскольку третья руна предсказывает дальнейшее развитие ситуации, — была Чистая Руна, непознаваемая Руна Одина.

— Да… — Я потёр подбородок, размышляя над тем, как подоходчивей донести до шефа то, что я видел в этих рунах. В сущности, Гиммлер и сам неплохо разбирается в сакральном значении древних знаков, правда, Вайстор в своё время порядком задурил ему голову.

— Что это значит? — Гиммлер нервничал. — Да скажите же наконец что-нибудь. Материальные проблемы? Может, имеются в виду бомбардировки городов? А третья что — руны отказываются поведать о будущем?

— Не спешите, всё по порядку. Хочу лишь сразу отметить, рейхсфюрер, что вот этого безобразия, — я постучал пальцем по столу рядом с Чистой Руной, — ещё пару месяцев назад и в помине не было. О чём это говорит, как вы думаете?

— Вы наглец, Альрих, — огрызнулся он. — Не забывайтесь.

Два месяца назад, как мне помнилось, расклад был не так уж плох. Была там руна «Тивац», настойчиво требовавшая от Гиммлера решительных действий… впрочем, что теперь говорить.

— Нынешняя ситуация двусмысленна, рейхсфюрер. Вероятно, вам кажется, что всё вокруг складывается лишь к вашей выгоде. Однако есть и другая сторона, далеко не столь блестящая. Пока вы её не видите, но в дальнейшем придётся столкнуться с большими затруднениями, напрямую вытекающими из сегодняшних благ.

— Уточните, — сухо сказал Гиммлер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});