Пылающая комната - Артем Литвинов

— Пошел к черту, Джим, иди отсюда к чертовой матери, ты меня понял, — заорал он, и, схватив несчастного Грэмма за плечо, вытащил его в коридор, закрыв за ним дверь на ключ.

— Ты меня предал, Стэн, — произнес он глухо и угрожающе, приближаясь ко мне, — ты все знал, ты меня подставил, они тебе заплатили, да? — он подошел ко мне вплотную. Не зная, чего ожидать, и не имея возможности что-либо предпринять, я только тихо ответил ему:

— Нет.

Внезапно он изменился в лице. И в его глазах появилось то самое выражение беспомощности и гнева, которое я запомнил навсегда вместе с удивительно наивной и жестоко-откровенной фразой: «Я хочу заниматься с тобой любовью». Я обнял его, прижавшись щекой к его шее. Он глубоко вздохнул и прошептал почти неслышно, но я различил каждое его слово, словно их произносили не его губы, а его бешено бьющееся сердце:

— Ты не предашь меня?

— Никогда, Крис, запомни это также крепко, как и мое имя.

Вечером пришел Джимми с бутылкой «Аттилы». Он аккуратно разлил его по бокалам и разъяснил нам, как его следует пить. Крис сделал пару глотков, и отставил бокал, поморщившись.

— Дрянь, Джим, — сказал он, — не пей, Стэн.

Мне стало неловко перед Грэммом, который, видимо, искренне рассчитывал на наше одобрение. Он смотрел на меня с волнением надеждой, хотя, по чести сказать, дегустатор из меня скверный. Я выпил половину и понял, что это предел, более отвратительный вкус у спиртного трудно было себе представить. Совершенно убитый горем Джимми, выпил свой бокал залпом и тут же проглотил половину лимона.

— Не так уж и плохо, — он пожал плечами.

Крис усмехнулся и добавил:

— Говарда на тебя нет.

— А что такого особенного у Говарда? — спросил Грэмм.

— Су-ай-тэ, — по слогам отчетливо произнес Харди. — Животная сила.

— Это что такое? — допытывался гитарист.

— Это бальзам, — пояснил я, — какое-то зелье центральной Африки. Он нас потчевал им перед тем как соглашение подписывать.

— Ну и как?

— Серьезно, — признался я, и в памяти моей вновь возникла сцена приготовления кофе с суайтэ и сладковатый запах настойки.

Крис сидел и слушал наш диалог с отсутствующим видом и вдруг заявил:

— Джим, от твоего пойла блевать тянет.

Он встал и быстро направился в ванную. Джимми посмотрел на меня с обидой.

— Подожди, он просто не в духе — сказал я и отправился вслед за Крисом.

Я приоткрыл дверь. Харди сидел на перегородке ванной с закрытыми глазами. Я вошел и прикрыл за собой дверь.

— Крис, что ты себе позволяешь? — спросил я, не скрывая своего негодование.

— А что? — он открыл глаза и посмотрел на меня. — Запри дверь.

— Зачем?

— Запри, я сказал, — потребовал он. Я повернул ручку. Крис встал и подошел ко мне. На его лице появилась хорошо знакомая мне усмешка, он взял мою руку и приложил ее к своей ширинке.

— Ты взвинчен, успокойся, пожалуйста, — сказал я, с удовольствием сжимая его член под туго натянутой тканью.

— Он что-то подсыпал нам, — тихо сказал Крис, — слышишь, Тэн, с тобой тоже самое, — он ощупывал меня, тяжело дыша от возбуждения.

— Там Джимми, — напомнил я, — он нас ждет.

— Заткнись, Тэн, — ответил он, прижимая меня к зеркалу, вмонтированному в стену. — давай, не ломайся…

— Нет, — я отстранился от него, — Крис, пока здесь Грэмм, он, конечно, свой в доску, но…

— Но что? — он наклонился ко мне, — да он только протащится от этого, он бы сам тебя трахнул, если бы ты дал, он же трус…

— Это не имеет значения, — возразил я, понимая нелепость спора, и с трудом справляясь с собственным желанием уступить ему немедленно, здесь же и плевать на Джимми с его «Аттилой»

— Тогда скажи ему, пусть валит отсюда, я его морду видеть не могу.

Я вышел из ванной и вернулся к Грэмму.

— Ну, как, — поинтересовался он, — что случилось-то?

— Да, ничего страшного, ему хреново, я думаю, тебе сейчас лучше уйти.

— Понял, без вопросов, — ответил Джимми с таким видом, что мне стало стыдно.

— Ты завтра не забудь в одиннадцать, — напомнил я.

— Спокойной ночи, я не забуду, — Грэмм удалился, оставив нас наедине. Я лег на кровать, мне было до крайности противно, что я невольно задел Грэмма и еще и выставил его вон, когда он рассчитывал весело провести время в нашей компании до самого утра.

Крис вышел из ванной и сел рядом со мной.

— Тэн, — сказал он хрипло, — я съезжаю, как от дури.

— Ничего, — ответил я, — это бывает. — Я выключил свет.

Крис лег и закрыл глаза. Казалось, что-то неуловимо изменилось в его лице. Еще резче стали линии профиля. Я лежал, глядя на разноцветное море блуждающих огней за стеклянной стеной. Все это удивительно точно соответствовало инверсии «Starway», нас колыхало звездное небо, а земля была только его отражением.

— Это правда, что индейцы умеют превращать жизнь в сон? — спросил я.

— Не знаю, — Крис повернул голову, — мать рассказывала что-то, я не помню. Я когда тебя увидел, у меня было… сдвиг какой-то что ли… я о тебе думал, я заезжал раньше, не отойду, пока своего не добьюсь, а когда получу, все сразу безразлично делалось, это как деньги, вот они есть и по фигу.

— Что же было, когда ты меня увидел? — переспросил я.

— Я приехал, спать лег, мы тогда два концерта отыграли, я не пил, даже сам не знаю, что было. Я думал, я спал, видел, как иду по улице, там, где жил раньше и знаю, что я тебя ищу, или даже у нас встреча, вроде назначена, и захожу в бар, я не помню, где мы договорись, забыл напрочь, а бар обычный, народ сидит, среди них Эмбер и ты, я вижу, что Эмбер мне машет рукой, подхожу к ней, а она говорит: «Он болен, не подходи к нему, ты заразишься» И стягивает у тебя с плеча рубашку и говорит «Видишь?» А я смотрю у тебя на плече такая штука странная, не тело, а как будто кусок камня, белый… Ты слышишь, Тэн, — Харди положил мне руку на лоб.

— Да, — отозвался я, — а что дальше было?

— Ничего, — ответил он, — я проснулся, позвонил в клинику, мне сказали, что с Эмбер все в порядке, ну я с ней говорить отказался. Что это было?

— Это тебя надо спросить. Я миф вспомнил о Пелопе.

— О ком? — переспросил Крис, закрывая мне ладонью глаза.

— О Пелопе. Это греческий миф. Он был сыном Тантала. Отец его убил и приготовил из его тела трапезу для богов.

— Зачем?

— Хотел проверить, всеведущи ли боги.

— Ну, и как? — продолжал Харди с интересом.

— Они все поняли и воскресили его, но одна богиня, в задумчивости съела его плечо. Тогда ему сделали плечо из слоновой кости. У его потомков навсегда осталось на плече белое пятно. Метка проклятия.