Сильванские луны - Натанариэль Лиат

отовраться, ладно? Вообще-то мне всё равно, но нас и так мало осталось. Те, кого учил не Бран – это уже совсем не то.

Ого! Лексий воззрился на братца, пытаясь понять, точно ли он сегодня уже проснулся. Из уст второго ки-Рина эти слова звучали почти как признание в любви. Интересно, он это всерьёз? О том, что смерть родственничка и вроде как изменника будет ему не в ра-…

Радость. Лексия словно ударили по затылку. Он вспомнил, о чём успел подумать ночью, прежде чем уснул.

– Рад!.. – выдохнул он вслух.

– Что? – Элиас непонимающе нахмурился. – Стой… этот твой здоровяк-оттиец? Он-то тут причём?

Конечно, он, кто же ещё! Не я же рад твоим внезапным тёплым чувствам! Какое мне до них дело, когда Рад там-…

– Господи! – в ужасе сказал Лексий в пустоту. – Он ведь даже не знает, что я не погиб!..

– И что с того? – холодно заметил Элиас. – Переживёт.

Лексию захотелось застонать.

– Ты не понимаешь!..

Братец зло фыркнул.

– Да куда уж мне!.. – но Лексий его толком не слышал.

– Мне нужно дать ему знать, – сказал он.

– Не советую.

Лексий почувствовал себя так, словно разбежался, чтобы выбить дверь плечом, и в этот самый момент её открыли изнутри – потому что Элиас произнёс это совершенно спокойно. Не запрет, не угроза – именно что совет, и только. Хочешь – слушай, хочешь – нет, хозяин барин.

– Это ещё почему? – растерянно осведомился он.

Элиас вздохнул, как учитель, которому приходится разжёвывать тупоголовым школьникам самые простые вещи.

– Даже если Клавдий почему-нибудь простит тебе выходку с исчезновением, я почти совершенно уверен, что за тобой станут присматривать. По крайней мере, какое-то время. Не слишком разумно будет вести себя… подозрительно. Если вероятный изменник начнёт переписку с вражеским командиром, пусть и не ахти каким, это любого заставит насторожиться, как считаешь?

Про́пасть, Лексий. Дурак, а не волшебник, теперь уже однозначно.

– Ты прав, – устало сказал он. – Айду, я и не подумал.

Элиас равнодушно дёрнул плечом.

– А стоило бы хоть иногда! Ты уже большой мальчик, пора учиться работать головой, пока она у тебя ещё есть. Так что, ты наконец готов? Я понимаю, опоздание у Ринов не считается за грех, но мне нужно доставить тебя его величеству, пока тебя не сочли беглецом, а нас – твоими пособниками. Честное слово, у нас с парнями и без тебя хватает забот.

Ветер, встретивший их за дверью, определённо стал холодней. Лексий закрыл глаза, прислушался и понял, что эта зима будет суровой.

Их путь лежал через более оживлённую часть деревни, превращённой в военный лагерь. Погружённый в свои мысли, Лексий рассеянно скользил взглядом по встреченным лошадям и людям в одинаковых плащах – наверное, форменных… У Элиаса был такой же, он почему-то нёс его под мышкой.

– Оденься, – машинально сказал Лексий, – на тебя смотреть холодно.

Мама всегда так говорила, когда он уходил гулять без шапки. Лексий вдруг понял, что не вспоминал о матери уже лет сто.

Элиас посмотрел на него, приподняв брови, и даже не потрудился фыркнуть.

По дороге они не обменялись ни словечком. Лексия не мучал безысходный страх перед чем-то неизбежно плохим – скорее, так мутно бывает на сердце, когда директор школы вызывает тебя к себе, а ты не помнишь, в чём провинился…

Что Клавдий захочет с ним сделать? О его величестве говорили, что он разумный человек, но ещё о нём говорили, что от него можно ожидать чего угодно…

Их целью оказалось здание деревенской гостиницы. У жизни определённо имелось чувство юмора – на выцветшей вывеске ещё можно было различить название: «Царское подворье». У коновязи не осталось свободных колец. Зачем столько народу сразу? Там, внутри, наверное, какое-нибудь совещание. Ещё, того и гляди, заставят до ночи ждать в приёмной…

Приёмной тут, конечно, оказалось не предусмотрено; её роль играла небольшая полутёмная прихожая, и какой-то человек, сидевший на сундуке, встал им навстречу. Элиас сказал ему нечто, чего Лексий не расслышал, человек кивнул и скрылся за внутренней дверью. Должно быть, пошёл доложить.

На удивление, ждать не пришлось совсем – слуга открыл перед Лексием дверь и посторонился, давая посетителю войти. При этом не проронил ни звука, но посмотрел что-то не слишком приветливо. Да что ж такое, в этом лагере что, все до последней кошки уже знают, что Лексий ки-Рин предал Родину? Которая ему, если хотите знать, вообще и не родина никакая…

Столы в зале были сдвинуты вместе и едва не сплошь завалены картами и бумагами. Люди, сгрудившиеся вокруг и сидящие на лавках у стен, скорее создавали впечатление напряжённой планёрки в каком-нибудь офисе, чем чинного военного совета. Клавдий стоял спиной к двери, опираясь могучими руками о стол, но даже сзади его было не спутать ни с кем другим.

Когда Лексий вошёл, обсуждения поутихли, и часть глаз рассеянно обратилась к нему. Ладно, ладно, хорошо, каков шанс, что приказ о казни будет отдан при таком количестве посторонних? Странно вообще, что Клавдий позвал его, не доведя до конца своих дел, ненадёжный волшебник всё-таки не такая уж важная птица и даже вроде как не слишком опасный преступник…

Его величество выпрямился и повернулся к вошедшему.

– Опять ты, – сказал он. Все знали о его привычке тыкать подданным, особенно тем, кто младше; что интересно, обиженно кричать про субординацию никому и в голову не приходило. – Почему я не удивлён? Странно только, что ты вернулся так скоро. Успел продать Оттии ещё какие-нибудь тайны? Кстати, давно хотел спросить: Регина хотя бы прилично заплатила тебе за то, что ты нашёл для неё мою дочь?

Говорят, сухим летом торфяники могут тлеть месяцами. Огня, спрятанного в глубине, не видно, и поверхность выглядит обманчиво целой, вот только если ступишь – провалишься. Лексию вдруг стало страшно даже дышать. Клавдию вовсе не обязательно было орать, чтобы внушать ужас – о нет, хватало одного его тона, такого обманчиво спокойного…

– Ваше величество.

Звук знакомого голоса заставил Лексия вздрогнуть. Заговорил Ларс – до этого он молча стоял в углу, и Лексий его не заметил. Обычно господин Халогаланд был первой вещью, которая бросалась в глаза, как только вы входили в комнату, но сейчас вся его нарочито эксцентричная харизма куда-то пропала. Раболепия перед монархом, впрочем, тоже не было ни капли: сдержанная серьёзность – и только. Наверное, так могут только настоящие лучшие люди – не самые богатые или самые родовитые, а именно настоящие…

Клавдий сверкнул на Ларса тёмными глазами.

– Чего тебе, Халогаланд? – грозно буркнул он.

– Если мне будет дозволено