История человечества. Россия - Владимир Сядро

Кирова в бессознательном состоянии перенесли в кабинет Чудова, где оказали первую помощь. Вскоре из медицинского пункта Смольного прибыли врачи. Киров не дышал, пульс не прощупывался. Доктора принимали все необходимые меры – впрыскивали адреналин, эфир, камфару и кофеин, делали искусственное дыхание. Но вернуть Кирова к жизни не удалось, и через несколько минут врачи констатировали его смерть.

Когда Киров умирал в кабинете своего заместителя, его охранники обыскали лежавшего без чувств убийцу. Из его портфеля извлекли записную книжку, дневник, предсмертную записку, обращение, озаглавленное «Мой ответ перед партией и народом», а из кармана достали партбилет, в котором значилось: «Николаев Леонид Васильевич. Год вступления в партию – 1924-й»…

Леонид Николаев родился в 1904 году в Петербурге в семье рабочих. Он лишился отца в четыре года. Матери еле-еле удавалось свести концы с концами. Как позже говорили на допросах мать и сестра Леонида, он нередко впадал в депрессию, страдал нервными и сердечными припадками. Позже в поведении Николаева стали проявляться и признаки явной паранойи. Так, по словам жены, «он писал несколько раз свою автобиографию, причем один раз переписал ее печатными буквами. На мой вопрос, для чего он это делает, он объяснил мне, что хочет, чтобы старший сын Маркс смог ее читать и изучать».

Учился Леонид Николаев в городском училище, затем в совпартшколе. В 1920 году вступил в комсомол, в 1924-м – в партию. Он не мог найти себя в жизни и часто менял работу. Был секретарем сельсовета в Саратовской области, санитаром военного госпиталя, сотрудником комхоза Выборгского района г. Ленинграда, управделами Выборгского РК комсомола, слесарем завода «Красная заря», управделами Лужского укома ВЛКСМ (Ленинградская обл.), строгальщиком заводов «Красный арсенал» и т. д. и т. п. Последняя его должность – инструктор Ленинградского института истории партии. Всего за 15 лет Николаев сменил 13 мест работы. А с апреля 1934 года был безработным.

Нетрудно догадаться, что Николаев отличался неуживчивым характером, страдал «комплексом Наполеона», хотел быть «большим начальником», но вместо этого долгие годы оставался мелкой сошкой. Это нашло отражение как в его взаимоотношениях с коллегами по многочисленным работам, так и с властью и начальством. Правда, каких-то серьезных прегрешений за Николаевым замечено не было, но в поле зрения правоохранительных органов и органов партийного контроля он попадал. Например, в январе 1929 года за неосторожную езду на велосипеде народным судом он был оштрафован.

А в марте 1934 года, когда шла партийная мобилизация для работы на транспорте, среди прочих партком Института истории партии выбрал и Николаева. Но Леонид подчиниться решению парткома категорически отказался. 31 марта Николаев был исключен из членов ВКП(б), а на следующий день его уволили с работы.

Николаев этими решениями был недоволен и рассылал во все партийные органы жалобы. И отчасти добился своего: его восстановили в партии, правда объявив строгий выговор с занесением в личное дело. Леонид продолжал добиваться снятия партийного взыскания и восстановления на работе. Он жалуется сначала – в Ленинградский горком, потом – в обком, в августе 1934 года пишет письмо Сталину, в октябре – в Политбюро ЦК ВКП(б). Но ответа ниоткуда не последовало.

Ко всем неудачам Николаева добавилась и бедность.

Впрочем, с бедностью все не так однозначно. Во-первых, проблемы с продуктами были уделом очень многих простых ленинградцев. Во-вторых, его мать, например, на следствии говорила следующее: «В материальном положении семья моего сына Леонида Николаева не испытывала никаких затруднений. Они занимали отдельную квартиру из трех комнат в кооперативном доме, полученную в порядке выплаты кооперативного пая. Дети также полностью обеспечены всем необходимым, включая молоко, масло, яйца, одежду и обувь. К этому следует добавить, что безработный Леонид Николаев летом 1934 года имел возможность снимать в Сестрорецке дачу.

Посылал письма Николаев и Кирову, причем неоднократно. Например, в ноябре 1934 года он писал: «Т. К-в. Меня заставило обратиться к Вам тяжелое положение. Я сижу семь месяцев без работы, затравленный за самокритику… Меня опорочили, и мне трудно найти где-либо защиты. Даже после письма на имя Сталина мне никто не оказал помощи, не направил на работу. Однако я не один, у меня семья. Я прошу помочь мне, ибо никто не хочет понять того, как тяжело переживаю я этот момент. Я буду на все готов, если никто не отзовется, ибо у меня нет больше сил… Я не враг». По некоторым сведениям, он дважды пытался прорваться к Кирову, когда тот садился в свою машину. Но на письма Сергей Миронович не отвечал, а поговорить «по душам» Николаеву не позволяла охрана.

И тогда Леонид окончательно озлобился на власть, да и вообще на весь мир. Он решает, что должен убить кого-то очень значительного, лучше всего – члена политбюро. Его выбор падает на Кирова. 14 октября 1934 года он пишет прощальную записку (мы публикуем ее с сохранением авторского стиля и орфографии): «Дорогой жене и братьям по классу! Я умираю по политическим убеждениям, на основе исторической действительности. Поскольку нет свободы агитации, свободы печати, свободы выбора в жизни и я должен умереть. Поскольку из ЦК/Политбюро не подоспеет, ибо там спят богатырским сном».

На следующий день Николаев отправляется к дому Кирова, дежурит там. Его настойчивое топтание прямо возле подъезда привлекло внимание охраны, и его задержали. При обыске у него нашли заряженный револьвер. С Николаевым побеседовали и… отпустили.

Формально повода для ареста действительно не было. При нем был партбилет (а в те годы это много значило), а револьвер Леонид приобрел совершенно легально в 1924 году – в те годы личное оружие имели многие члены партии. Органы выдали на этот револьвер соответствующее разрешение. В апреле 1930 года Николаев револьвер перерегистрировал. И хотя очередную регистрацию он просрочил, на это не обратили внимания.

Почему же Николаев выбрал своей мишенью именно Кирова? Однозначно ответить сложно, но предположить можно. Киров руководил городом, в котором жил Леонид, он, по мнению Николаева, мог решить его проблемы, но не решил. Мог ли кто-то повлиять на решение убийцы? В этом вопросе мнения исследователей расходятся. По мнению сторонников заговора против Кирова, сотрудники НКВД направляли озлобленность Николаева на Кирова и чуть ли не вывозили его в лес за городом тренироваться в стрельбе. Леонид действительно учился стрелять в организации, имеющей отношение к милиции, но было это еще в 1930 году, в тире общества «Динамо», в котором он состоял.

Но был еще один фактор, который, по мнению многих, мог спровоцировать Николаева на убийство Кирова. Известный разведчик Павел Судоплатов, в своих воспоминаниях уделивший внимание в том числе и этому убийству, писал: «Киров был убит Николаевым. Жена Николаева, Мильда Драуле, работала официанткой при секретариате Кирова в Смольном…

От своей жены, которая в 1933–1935 годах работала в НКВД в секретном политическом отделе, занимавшемся вопросами идеологии и культуры <…>, я узнал, что Сергей Миронович очень любил женщин, и у него было много любовниц как в Большом театре, так и в Ленинградском. (После убийства Кирова отдел НКВД подробно выяснял интимные отношения Сергея Мироновича с артистками.) Мильда Драуле прислуживала на некоторых кировских вечеринках. Эта молодая привлекательная женщина также была одной из его «подружек». Ее муж Николаев отличался неуживчивым характером, вступал в споры с начальством и в результате был исключен из партии. Через свою жену он обратился к Кирову за помощью, и тот содействовал его восстановлению в партии и устройству на работу в райком. Мильда собиралась подать на развод, и ревнивый супруг убил “соперника”».

Свою будущую супругу Мильду Драуле, латышку по национальности, Леонид встретил в 1925 году в Луге, где работал в местном комитете комсомола. В Ленинград супруги вернулись уже с маленьким сынишкой, позже у них родился еще один ребенок.

После переезда в Ленинград Мильда устроилась на работу в обком партии, инспектором отдела кадров. Вскоре поползли слухи о «внерабочих» отношениях Кирова и молодой интересной сотрудницы. Дополнительной почвой для них стало приобретение семьей Николаевых трехкомнатной квартиры в кооперативном доме, на что требовались немалые деньги, а также то, что Мильда проводила свои отпуска отдельно от мужа, зато они почему-то едва ли не до дня совпадали с отпусками Кирова.

Как видим, Павел Судоплатов, а также молва были достаточно категоричны в отношении Мильды Драуле. Однако подобные разговоры шли по поводу едва ли не каждой молодой работницы Ленинградского обкома.

Впрочем, для Леонида Николаева достаточно было и слухов, которые часто бывают гораздо сильнее любой правды. С его точки зрения выходило, что Киров не только виноват во всех его бедах, он еще и соблазнитель его законной жены.