Я тебя придумала - Анна Шнайдер

Шанс всё исправить. Я построил этот треугольник — из тебя, Рыма и Эдигора, — чтобы у тебя появилась возможность изменить прошлое. Игорь — это якорь, который держит вас с братом здесь, и пока он спит, вы не вернётесь в свой мир. Ты должна была встретить Рыма и узнать в нём Олега — это первое. Чтобы после того, как Игорь проснётся, душа твоего брата не осталась в Эрамире, а утянулась за тобой, ты должна была провести обряд Слияния. Таким образом ты восстановила порванную между вами связь.

Вейн замолчал. Я чувствовала, что у него почему-то болит сердце. Но почему?

— Разреши мне кое-что показать тебе. Я хочу, чтобы ты понимала, в чём состоит сила демиурга прежде, чем я продолжу рассказ.

Я кивнула, и тогда Хранитель, улыбнувшись, осторожно уложил меня на траву и лёг сверху, прижав мои ладони к земле.

Глаза Вейна оказались совсем рядом, а его губы почти касались моих.

— Ничего не бойся, Линн.

— Я не боюсь, — прошептала я, чувствуя горячее дыхание Хранителя на своей щеке.

— Тогда закрой глаза.

Я кивнула и послушалась.

— Под тобой земля. В ней живут кроты, разные насекомые роют ходы, на ней растут трава, цветы и деревья. Почувствуй связь с этой землёй. Представь, что ты — это она. Это сквозь твоё тело прорастает трава и деревья, по тебе ходят люди, над тобой летают птицы…

Он говорил что-то ещё. Много и очень тихо. Но я не помню, что именно.

Я перестала существовать.

Я была миром. Землёй, небом, водой, огнём. Я чувствовала каждую травинку, каждую букашку, которая сидела, ползла или летела, ощущала дыхание миллионов живых существ. Я могла бы сосчитать их всех. На соседнем дереве я видела белку, и я знала, сколько ворсинок у неё на пушистом хвостике. В небесах над замком парила птица — я видела её глазами, я понимала её чувства, я ведала о том, где у неё гнездо…

В какой-то момент я поняла всё. В чём разница между мной, маленькой Линн, и Богом. Потому что ко мне пришла боль, от которой заслезились глаза, загорелись лёгкие, начало выворачивать суставы… Слёзы принесли облегчение, но ненадолго.

Мир слишком большой, а я — слишком маленькая. Мне его не проглотить, не переварить, не осознать до конца. Творец создаёт свой мир силой веры, а Бог его чувствует. Понимает. Ведает.

И если я решу, что смогу быть Богом, мир меня просто раздавит, растворит в себе, уничтожит.

Теперь я, чувствуя каждую травинку, песчинку и капельку воды, понимала это.

Знаете ли вы, как тяжело — держать на себе небесный свод?..

Не знаете? Вот и хорошо.

Боль едва не размазала меня по земле, как масло по бутерброду. Её было слишком много, и она была нечеловеческой. А потом вдруг начала стихать.

Почему, я осознала не сразу. Пока не почувствовала щемящую нежность в сердце и сладость на губах.

Вейн целовал меня, и этим поцелуем забирал себе всю боль — как тогда, однажды ночью, когда я вспомнила свой старый рассказ, из-за которого умер брат.

Постепенно я переставала чувствовать Эрамир. Остался только поцелуй — ласковый, утешающий, нежный.

А когда он закончился, я улыбнулась, заглядывая в ласковые глаза Вейна.

— Другого способа забрать боль не существует?

— Существует, — он лукаво наклонил голову. — Просто мне хотелось это сделать.

Я рассмеялась.

.

Тогда мне казалось, что я понимаю всё, но истинное понимание того, зачем всё-таки Вейн показал мне истинную разницу между демиургом и Богом, пришло позже.

А в тот момент мы чуть не подпрыгнули, услышав вдруг тихий голос Ленни неподалёку:

— Мне лучше уйти?

Она смущённо улыбалась, стоя от нас шагах в пяти-шести.

Мы ответили одновременно:

— Нет, конечно!

Хранитель помог мне подняться с земли, а потом подошёл к Ленни и крепко обнял девочку.

— Как ты? — я так и не поняла, сказал ли он это вслух.

— Терпимо, — прошептала Ленни, отстраняясь, и улыбнулась, глядя на меня. — Ты, наверное, ещё не всё успел рассказать Линн?

Вейн кивнул и развёл руками. Ленни, рассмеявшись, села на землю, как я чуть ранее, и поинтересовалась:

— И на чём вы остановились?

В тот момент, глядя на неё, я вдруг вспомнила, что давно хотела спросить. То, что не давало мне покоя долгое время. То, чего я не понимала с самого начала. То, чему объяснения пока не дал даже Вейн.

— Почему я чувствую тебя, Ленни? — спросила я, садясь рядом с девочкой на траву. — Я понимаю, почему ощущаю Рыма и Вейна, но тебя… И твоя магия — она ведь действует на меня, хотя по идее не должна, разве не так?

— Не так, — покачала головой Ленни, улыбаясь, а потом вопросительно посмотрела на Хранителя. — Вейн?..

Он тоже сел на землю, и теперь мы образовывали равнобедренный треугольник.

— Это ещё одна моя ошибка? — усмехнулась я, стараясь не показать свой страх перед ответом Хранителя. Но Вейн, к моему облегчению, покачал головой. Правда, то, что он ответил сразу после этого, повергло меня в абсолютный шок.

— Дело в том, Линн, что каждый демиург, создавая мир, вкладывает в него частицу собственной души. Без этого никак — не зря у вас говорят, что, мол, сделано с душой. Только то, в чём есть частица души, может по-настоящему ожить. И эта частица обычно находится в одном из обитателей созданного мира, наиболее близкого по духу, или характеру, демиургу. Мы, Хранители, называем таких обитателей Отражениями. Ленни — твоё Отражение. Или, если хочешь, твоя Тень. У Эдигора, кстати, тоже есть такое Отражение — это Луламэй, его сестра. Так что теперь, даже если ты заберёшь у него свой подарок, он всё равно навсегда останется демиургом Эрамира.

Когда я, некрасиво раскрыв рот, посмотрела на Ленни, то увидела, что