Жизнь коротка - Гордон Диксон

Стоял жаркий день, безжалостное солнце палило немилосердно. От слабости и головокружения Мэнихен раскачивался из стороны в сторону, как палуба утлого суденышка в шторм.

К тротуару подъехала «ланчия». Наконец-то Крокетт был один. Широким шагом направляясь к ресторану, он не заметил Мэнихена, хотя прошел в метре от него.

— Крок, — хрипнул Мэнихен.

Крокетт остановился и повернул голову. Его американские черты лица приняли недовольное выражение.

— Какого черта ты здесь ошиваешься?

— Крок, — выдавил Мэнихен, — нам надо поговорить.

— Какого черта ты качаешься? — перебил Крокетт. — Ты пьян? Ладно, Флокс, пошли, я возьму тебе поесть.

Крокетт явно не был типичным янки — заказал мясо по-кайенски и бутылку сидра.

Как только зрению и обонянию Мэнихена открылась еда, он позабыл обо всем и так и не сумел признаться Крокетту, что хотел выйти из игры.

— Теперь следующий шаг.

Все трое находились в лаборатории Тагеки Кая. Было сравнительно рано, всего полтретьего ночи.

— Дальнейшие опыты на низших позвоночных не имеют смысла. Очередная стадия очевидна, — заявил Тагека Кай.

Мэнихену очередная стадия не казалась очевидной.

— То есть?

На этот раз Тагека Кай ответил на его вопрос.

— Человек, — сказал он просто.

Мэнихен открыл рот.

Крокетт нахмурился в сосредоточенном раздумье.

— Я предвижу некоторые осложнения.

— Ничего особенного, — отмахнулся Тагека Кай. — Необходим доступ в больницу с достаточным количеством пигментированных подопытных.

— Я многих знаю в Общей клинике, — заметил Крокетт, — но вряд ли нам она годится. Там не развернешься. У них бывает от силы пара индейцев в год.

Рот Мэнихена до сих пор был открыт.

— Не доверяю я этим типам из Общей, — сказал Тагека Кай. — Уместно подумать о Сан-Франциско. Значительная доля цветного населения, достаточные фонды… У меня есть знакомый в больнице «Милосердие и рак». Людвиг Квельч.

— Ну да, — кивнул Крокетт. — Квельч. Простата. Высший класс.

Крокетт знал всех.

— Он был первым в своем выпуске в Беркли за три года до меня, — сказал Тагека Кай и потянулся к телефону.

— Одну минутку, мистер Тагека, — хрипло выдавил Мэнихен. — Вы имеете в виду… эксперименты на живых людях?..

— Крок, — произнес Тагека Кай. — Ты его привел, ты с ним и разбирайся.

— Флокс, — с раздражением сказал Крокетт, — все сводится к одному: ты ученый или нет?

Тагека Кай уже вызывал Сан-Франциско.

— Так, что мы имеем? — мыслил вслух Людвиг Квельч. — Я думаю о крыле Блюмштейна, как полагаешь, Тагека?

Тагека Кай кивнул.

— Крыло Блюмштейна. Превосходно.

Квельч прибыл через четырнадцать часов после звонка и просидел, запершись с Тагекой и Крокеттом, весь день и весь вечер. В полночь на совещание допустили Мэнихена.

Людвиг Квельч оказался высоким широкоплечим человеком с ослепительно белыми зубами и располагающими манерами. Он носил шикарный дорогой костюм и с первого взгляда вызывал к себе полное доверие.

Квельч достал кожаный блокнот и пролистал его.

— На данный момент у нас лежат тридцать три кавказца, двенадцать негров, трое неопределенной национальности, один индус, один бербер и семеро восточного происхождения — шесть предположительно китайцы. Все мужского пола, разумеется. — Он от души рассмеялся, как бы напоминая коллегам о своей специальности. — На мой взгляд, достаточно широкий диапазон.

— Сойдет, — согласился Тагека Кай.

— Все смертельные? — поинтересовался Крокетт.

— Грубо говоря, восемьдесят процентов, — сказал Квельч. — Почему вы спрашиваете?

— Ради него. — Крокетт махнул рукой в сторону Мэнихена.

— Я рад видеть, что едкая атмосфера научных изысканий не растворила совесть нашего замечательного юного друга. — Квельч сердечно опустил свою большую руку на плечо Мэнихена. — Не страшитесь. Мы не укоротим ни одной жизни — существенно.

— Спасибо, доктор, — признательно промямлил Мэнихен.

Квельч взглянул на часы.

— Что ж, мне пора возвращаться. Буду держать вас в курсе, — сказал он и стремительно пошел к двери, но у порога остановился. — Итак, по четверти каждому партнеру плюс преимущественные права Кая на Гватемалу, Коста-Рику и первые десять лет эксплуатации в Северной Европе?..

— Все изложено в соглашении, которое я передал тебе утром, — заметил Тагека Кай.

— Разумеется! Я лишь хочу проконсультироваться со своими адвокатами перед подписанием бумаг. До встречи, друзья! — Квельч махнул на прощание рукой и исчез.

— Боюсь, сегодня нам придется расстаться рано, партнеры, — заявил Тагека Кай. — Мне предстоит работа.

Мэнихен отправился прямо домой, предвкушая первую нормальную ночь за долгие месяцы. Его жена играла где-то в бридж, так что можно было спокойно спать; но почему-то он не смог сомкнуть глаз до самой зари.

— Утром звонил Квельч, — сообщил Тагека Кай. — У него новости.

Веки Мэнихена спазматически задергались, легкие внезапно отказались дышать.

— Не возражаете, если я сяду?

Он только что пришел, и Тагека сам открыл дверь. Хватаясь руками за стену, Мэнихен добрел до гостиной и тяжело сел на стул. Крокетт распластался на диване; на его груди стоял стакан с виски. По выражению лица нельзя было определить, счастлив он, грустен или пьян.

— Позвольте чего-нибудь предложить? — гостеприимно сказал Тагека. — Пиво? Сок?

— Нет, спасибо. — Впервые за все знакомство Тагека проявлял к нему такое внимание. Мэнихен был уверен, что его подготавливают к чему-то ужасному. — Что сообщил доктор Квельч?

— Он передал вам искренний привет.

— Что еще? — хрипло спросил Мэнихен.

— Закончены первые эксперименты. Квельч лично ввел раствор подкожно восьми объектам — пяти белым, двум черным и одному желтому. Семеро не проявили никакой реакции. Вскрытие восьмого…

— Вскрытие!.. Мы убили человека!

— О, не сходи с ума, Флокс! — Стакан с виски плавно ходил вверх и вниз на груди Крокетта. — Это случилось в Сан-Франциско, за две тысячи миль отсюда.

— Но мой раствор! Я…

— Наш раствор, Мэнихен, — ровно произнес Тагека Кай. — С Квельчем нас четверо.

— Мой, наш… Какая разница! Несчастный мертвый китаец…

— С вашим темпераментом, Мэнихен, — скривился Тагека, — пристало заниматься психиатрией, а не строго исследовательской работой. Если хотите иметь с нами дело, держите себя в руках.

— Дело! — воскликнул Мэнихен и, шатаясь, встал. — Что вы называете делом? Убивать больных раком китайцев в Сан-Франциско?! Вот уж дельце, нечего сказать, — добавил он с невесть откуда взявшейся иронией.

— Вы будете слушать или ораторствовать? — поинтересовался Тагека. — У меня есть для вас много интересных и важных новостей. Но я должен работать и не могу зря тратить время… Так-то лучше. Садитесь.

Мэнихен сел.

— И сиди, — приказал Крокетт.

— Как я говорил, — продолжал Тагека Кай, — вскрытие показало, что субъект умер естественной смертью. Никаких следов посторонних веществ в органах.

— Убийца! — простонал Мэнихен, обхватив голову руками.

— Я не могу выносить подобных выражений в своем доме, — заявил Тагека.

— Если желаешь вернуться в отдел моющих средств, Флокс, — равнодушно произнес Крокетт, не изменяя позы, — ты знаешь, где дверь.

— Именно это я и собираюсь сделать. — Мэнихен встал и направился к выходу.

— Ты лишаешь себя верного миллиона долларов, — заметил Крокетт.

Мэнихен замер, подумал и вернулся на место.

— Что ж, худшее я уже выслушал, — пробормотал он.

— Три дня назад я побывал в Вашингтоне, — сообщил Крокетт. — И заскочил к старому школьному другу Саймону Бунсвангеру. Вы о нем не слышали. О нем никто не слышал. Он в ЦРУ. Большой человек. Большой, очень большой. Я в общих чертах ознакомил его с нашим проектом. Бунсвангер проявил интерес. — Крокетт взглянул на часы. — Он вот-вот должен прийти.

— ЦРУ? — в полной растерянности переспросил Мэнихен. — Нас всех упрячут за решетку!

— Напротив, — покачал головой Крокетт. — Напротив. Спорю на два «Александра», что он появится с заманчивым предложением…

— Каким? — Теперь Мэнихен был убежден, что все эти компании и хроническое недосыпание окончательно повредили рассудок Крокетта. — Зачем им раствор Мэнихена?

— Помнишь тот день, когда ты ко мне пришел, Флокс? — Крокетт поднялся на ноги и в носках прошлепал к бару. — Я сказал: ответим на один вопрос, и дело в шляпе. Помнишь?

— Более или менее, — кивнул Мэнихен.

— Помнишь этот вопрос? — осушив стакан, продолжал говорить Крокетт. — Вопрос: «Чем желтым мы заполонены, как Австралия — кроликами?» Помнишь?

— Да, но что общего имеет ЦРУ с…