Красная Страна - Джо Аберкромби

Тофрик, который был известен как лучший скорняк, сделал два шага на негнущихся ногах и упал на колени. Дюжина ран в нем очернила меха, которые он носил, и одна под глазом капала черной линией. Он смотрел, и не выглядел раненным, скорее грустным и озадаченным тем, как мир внезапно изменился; все было тихо, кругом безмолвие, и Скарлаер думал: «Что это за волшебство»?

Уто лежала рядом с ним. Он положил руку ей под голову и поднял ее. Он вздрогнула, дернулась, зубы сжались, красная пена была на ее губах. Она попыталась передать благословенный кисет ему, но тот был порван, и священная земля Ашранка рассыпалась по окровавленному снегу.

— Уто? Уто? — Он не слышал своего голоса.

Он видел друзей, бегущих по улице им на помощь; Канто во главе, храбрый мужчина и лучший из тех, кто может быть позади для поддержки. Он подумал, как глуп он был. Как удачно, что у него есть такие друзья. Затем, когда они миновали один из курганов, из его рта вырвался дым, и Канто отбросило прочь, на крышу лачуги позади. Остальные упали по бокам, вертелись, кружились, моргая во мгле, или вытягивались как по ветру, держа руки у лиц.

Скарлаер увидел, как открылись ставни, блеснул металл. Стрелы тихо полетели через улицу, впивались в деревянные стены, падали безвредно на снег, находили шатающиеся цели, роняли их на колени, на лица, они хватались, вскрикивали, тихо кричали.

Он с трудом встал на ноги, лагерь дико изменился. Старик все еще стоял в дверях, указывая бутылкой, что-то говоря. Скарлаер поднял меч, но он был слишком легким, и когда он посмотрел на руку, его окровавленная рука была пуста. Он попытался отыскать его, и увидел, что в его ноге была короткая стрела. Было не больно, но до него дошло — и это было, как шок от холодной воды — что он может проиграть. А затем, что он может умереть. И внезапно, как тяжкий груз, навалился страх.

Шатаясь, он добрался до ближайшей стены и увидел, как стрела мелькнула и попала в снег. Он с трудом продолжил, грудь дрожала, он барахтался на склоне. Он бросил взгляд через плечо. Лагерь был окутан дымом, как Собрание Паром Видения, там двигались гигантские тени. Некоторые из его людей бежали к деревьям, спотыкаясь, падая, отчаявшись. Затем в клубящемся дыму появились фигуры, как огромные бесы — люди и лошади сливались в одно ужасное целое. Скарлаер слышал истории о таких непристойных союзах, и смеялся над их глупостью, но сейчас увидел, и его пронзил страх. Мелькали копья и мечи, доспехи блестели, высясь над бегущими, срезая их.

Скарлаер продолжал ковылять, но пробитая стрелой нога еле шевелилась, кровавый след стелился за ним по склону, и всадник ехал по нему; его копыта месили снег, в его руке был клинок.

Скарлаеру следовало повернуться и по крайней мере оказать сопротивление, показать, что он гордый охотник Людей Дракона. Куда пропала его храбрость? Когда-то казалось, ей нет конца. Сейчас была только необходимость бежать, такая же отчаянная, как для тонущего человека необходимость дышать. Он не слышал всадника позади, но почувствовал резкий удар поперек спины, и холодный снег, холодный на его лице, когда он упал.

Вокруг него стучали копыта, окружали его, окатывали его белой пылью. Он сражался, чтобы подняться, но не смог продвинуться дальше рук и коленей, дрожа от усилия. Его спина не выпрямлялась, в агонии, вся горела; и он хныкал и злился и был беспомощным; его слезы оставляли тонкие дырки в снегу под его лицом; и кто-то схватил его за волосы.

Брачио поставил колено на спину парня и уронил его в снег, вытащил нож и, стараясь не испортить — что было чем-то вроде вызова, с учетом того, что парень все еще сопротивлялся и булькал — отрезал ему уши. Затем он вытер нож о снег и вернул в пояс, отмечая, что пояс с ножами чертовски полезная вещь в этом бизнесе, и удивлялся, почему он не вошел в моду более широко. Возможно парень был жив, когда Брачио морщась и ворча втащил свою тушу в седло, но он бы никуда не делся. Не с таким порезом от меча.

Брачио хихикнул над своими трофеями и, скача к лагерю, подумал, что они были бы идеальной штукой, чтобы напугать его дочерей, когда Коска сделает его богатым, и он наконец вернется домой в Пуранти. Подлинные уши Духов, как вам это? Он представлял смех, когда он будет преследовать их по гостиной, хотя в его представлениях они все еще были маленькими девочками, и его печалила мысль, что когда он их снова увидит, они будут уже почти женщинами.

— Куда уходит время? — пробормотал он себе под нос.

Сворбрек стоял на краю лагеря, смотрел с открытым ртом, как всадники преследуют последних дикарей в лесах. Он был забавным мелким парнем, но начинал нравиться Брачио.

— Вы человек ученый, — крикнул он, подъезжая, и высоко держа уши. — Что думаете я должен сделать? Засушить их? Засолить? — Сворбрек не ответил, только стоял там, и выглядел определенно раздраженным. Брачио вылез из седла. Еще нужно было ехать, но будь он проклят, если поедет куда-нибудь, он и так уже выдохся. Никто уже не молод, как когда-то.

— Веселее, — сказал он. — Мы победили, разве нет? — И он шлепнул писателя по его костлявой спине.

Сворбрек споткнулся, выставил руку, чтобы удержаться, почувствовал тепло и обнаружил, что погрузил пальцы в испускающие пар кишки дикаря, отделенные на некоторое расстояние от уничтоженного тела.

Коска сделал очередной глубокий глоток из бутылки — если Сворбрек прочел бы на бумаге о том количестве спиртного, что Старик теперь выпивал каждый день, он проклял бы ее за возмутительную ложь — и перекатил труп сапогом, а затем, морща свой порозовевший нос, вытер сапог о бок ближайшего сарая.

— Я сражался с Северянами, Имперцами, людьми Союза, Гурками, всеми видами Стирийцев и еще со многими, чье происхождение я не смог бы проследить. — Коска вздохнул. — И я вынужден считать, что Люди Дракона чрезвычайно переоценены как оппоненты. Можете меня здесь процитировать. — Сворбрек как раз проглотил очередной позыв тошноты, пока Старик бубнил. — С другой стороны, в тщательно установленной засаде мужество часто может послужить против человека. Храбрость, какая была у Вертурио, это храбрость мертвеца — ах. Вы… в замешательстве. Иногда я забываю, что не всякий привычен к сценам, подобным этой. Но вы пришли как свидетель битвы, разве нет? Битва… не всегда восхитительна. Генерал должен быть реалистом. Победа прежде всего, вы понимаете?

— Конечно, — Сворбрек обнаружил, что бормочет. Он достиг точки соглашательства с Коской на уровне инстинктов, какими бы грязными, нелепыми или возмутительными не были его высказывания. Он размышлял, приближался ли он когда-нибудь хотя бы близко к тому, чтобы ненавидеть кого-то также сильно, как старого наемника. Или полагался ли на кого-нибудь столь же полно во всем. Несомненно, две эти вещи не были несвязанными. — Победа прежде всего.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});