Это мучительное пламя - Ксения Мартьянова

маленький избалованный ребенок, которого не слышат – не хотят слышать – но Эбби держалась.

– Помнишь… ты говорила… что сделаешь для меня всё… что я попрошу… потому что… ты очень благодарна… мне за поддержку… – шепнул Грег, заставляя её снова замотать головой. – Так вот… теперь я прошу… пообещай…

– Тогда ты уйдешь… – она поджала губы, из последних сил сдерживая внутри безумный крик.

Грег попытался улыбнуться – Эбби видела, что это далось ему ещё тяжелее, чем прежде. Он сглотнул; оставлять открытыми глаза было всё труднее.

– Все когда-нибудь уходят… просто моё время… пришло раньше… – он закашлялся, кровь дошла до горла и первые струйки стали стекать по уголкам рта.

Эбби задрожала сильнее. Она резко выпрямилась, испуганно оглядывая его лицо; касаясь одежды.

– Грег! Я обещаю, слышишь! – Трясущимся голосом, говорила она. – Обещаю! Только останься, умоляю! Грег! – Он не ответил. Слезы из глаз брызнули сильнее. – Нет… нет-нет-нет… ты должен жить!.. Ты обязан жить!.. Не смей!.. Не оставляй меня!..

– Эбби… он ушел…

– Нет!.. – Не слыша голоса Дарена, она продолжала кричать. – Открой глаза!.. Не смей так поступать с нами!.. Грег!.. Не смей!..

– Эбби…

– Нет!!.. – Она закричала и, почувствовав рядом теплые руки Дрена, позволила им окутать себя в теплый плед объятий. Упав ему на грудь, она не переставала вертеть головой. Пламя с такой силой прожигало изнутри, что каждое мгновение казалось адовым наказанием. – …Он не может уйти!.. Не может оставить нас!.. За что, Дарен?!.. За что?!..

Он молчал, с каждым разом лишь сильнее и крепче прижимая её к себе; позволяя громко и отчаянно рыдать, выпуская наружу всю накопившуюся внутри боль. Эбби стискивала в пальцах пропитавшуюся кровью ткань и не понимала, как остановить эту разрушительную бурю, которая вдох за вдохом превращала сердце и душу в развалины. Она лишилась друга. Брата. Близкого человека, который занял особое место в её жизни. Который без устали протягивал ей руку помощи, совершенно ничего не требуя взамен. Она любила Грега. Не так, как он – по-другому, иначе – но любила. И лишь теперь, потеряв, в полной мере осознала, какую муку заставляла его испытывать. Он всё понимал. День за днем, по крупицам собирая её боль, пропуская через себя, он всё осознавал, но всё равно оставался рядом.

«Небо всегда забирает лучших», – невольно подумала она и, прижавшись к родному телу, зарыдала сильнее.

* * *

Эбби долго лежала в постели, не в силах встать и выйти из комнаты. Она проревела много часов, думая, что боль уйдет – освободит её – но она прочно сидела внутри, цепляясь за каждую ниточку, которую находила в её памяти. Дарен провел перед её дверью всю ночь. Он реагировал на каждый шорох, готовый в любое мгновение ворваться внутрь, но пока знал, что её жизни ничто не угрожает, просто ждал, давая ей возможность побыть наедине с собой.

Мысли причиняли нестерпимую боль; хотелось закрыть глаза, а через мгновение открыть их и понять, что весь этот кошмар был всего лишь сном. Но, повторяя это движение вновь и вновь, осознавала, что всё происходящее ещё никогда не было настолько реальным. Она заблокировала воспоминания, но эмоции, не согласуясь с головой, оставались такими же настоящими и живыми, словно в эту самую минуту она проходила через всё снова. Будто бы вновь оказалась перед выбором, а затем навсегда потеряла важную частичку себя.

Когда успокоительное начало действовать, и слезы перестали безвольно стекать по лицу, стрелка часов показывала немного больше полудня. Поднявшись с постели, Эбби осторожно вышла из комнаты и прохладными пальцами легко коснулась перил. Медленно ступая босыми ногами по дощатым ступенькам, она сильнее куталась в накинутую на плечи вязаную кофту – дома было тепло, но чувство невыносимого, лютого мороза, не покидало ни на минуту, словно намеревалось остаться с ней навсегда.

Сделав неторопливый и размеренный вдох, Эбби подняла глаза и замерла, так до конца и не сойдя вниз. Дарен стоял у высокого панорамного окна и смотрел на что-то – или кого-то – а, возможно, и вовсе в самую обыкновенную пустоту. Сердце сжалось от одного лишь взгляда на родной профиль. Захотелось подойти к нему, зарыться в до дрожи любимые объятия и ощутить защиту знакомых сильных рук, но ноги приросли к полу, не давая возможности пошевелиться. Изменилось ли что-то между ними? И, если да, то что? Кем теперь они друг другу будут?

– Ты не ложился? – Шепотом спросила она, вынудив Дарена повернуться. Он немного помолчал, а затем качнул головой и сунул мобильный в карман джинсов.

– Не смог уснуть. Я… договорился о похоронах. – Эбби сглотнула и, опустив глаза, сделала глубокий вдох. – Родители Грега умерли три года назад. Больше родных у него нет, поэтому…

– …ты взял всё на себя, – шепотом закончила она за него.

– Взял, – тихо подтвердил Дарен, ощущая, как боль снова сдавила грудь, – …и если бы это было возможно, отдал бы абсолютно всё, что мог, лишь бы вернуть ему жизнь… отдать её обратно… потому что я не заслужил…

– Не говори так… – сходя с последней ступеньки, Эбби приблизилась к нему, – …не смей даже думать о том, что ты не достоин жить.

– Но я не достоин, – в синих глазах было столько боли и муки, что сердце, не выдержав груза, болезненно сорвалось вниз. – Он лучше меня. С ним ты была счастлива.

– Грег очень много для меня значил… – тихо начала Эбби, – …он стал той опорой… той силой, которая всё это время удерживала меня от падения. И, что бы ни случилось, для меня он всегда будет жив. Я всегда буду ему благодарна. Но он – не ты. – Дарен застыл, а Эбби качнула головой. – Ему не удалось заменить тебя. Не удалось заставить меня забыть. Что бы ни твердил мой разум, сердцем с каждым днем я всё яснее осознавала, какой пустой и ненужной становится моя жизнь… и что я не хочу этой жизни, если в ней не будет тебя.

В до боли родных и любимых глазах было столько хрупкости и боли, что Эбби казалось, они вот-вот разобьются, как хрусталь. Не умаляя своего величия, время продолжало течь, но для них – словно являясь каким-то знаком – оно остановилось.

– Я не хотел, чтобы всё так вышло… – стиснув зубы, он сжал пальцы в кулаки, – …но брат Шейна… он был одним из тех ублюдков, которые пытались изнасиловать Мэнди. – Эбби замерла; короткая пауза показалась вечностью. – Как я мог отпустить его?… Разве я мог?… Он умер в тюрьме через три месяца, и в этом частично моя вина… –