Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4 - Вальтер Скотт

   Однако, одно происшествие заставило его поспешить.

Глава XXVIII

«Отдайте ваш замок, — сказал он, — миледи,Отдайте ваш замок мне».

                                           «Эдом из Гордона»

   Мортон еще раз просмотрел и набело переписал составленную им и Паундтекстом бумагу с подробным изложением причин недовольства умеренных пресвитериан и условий, на которых большая часть повстанцев согласится сложить оружие. Он уже собрался ложиться, как в дверь постучали.

   —      Войдите, — сказал Мортон, и круглая голова Кадди Хедрига просунулась в комнату. — Войди,— повторил Мортон, — в чем дело, Кадди? Или что-нибудь приключилось?

   —      Нет, сэр, тут хотят с вами поговорить.

   —      Кто это, Кадди? — спросил Мортон.

   —      Это старая ваша знакомая, — сказал Кадди и, открыв дверь, не то ввел, не то втащил женщину, лицо которой было закрыто пледом.

   —     Входи, входи, не робей перед старым знакомым, Дженни, — говорил Кадди, стаскивая с ее головы покрывало и открывая взору своего хозяина хорошо знакомое ему личико Дженни Деннисон.— Скажи его милости, Дженни, — он у нас славный парень! — скажи ему, сударыня, что ты хотела передать лорду Эвенделу.

   —      А что я хотела передать его милости мистеру Генри, — сказала Дженни, — когда как-то посетила его в заключении, дурень ты этакий. Ты думаешь, что люди не хотят видеть своих друзей, когда они попали в беду? Эх ты, верный рыцарь похлебки!

   Дженни отвечала Кадди с обычною бойкостью, но все же голос ее прерывался, щеки ввалились и побледнели, на глазах были слезы, руки дрожали, движения были робкими и неуверенными, и все в ней говорило о недавних страданиях и лишениях и о том, что она находится в сильном, почти истерическом возбуждении.

   —     В чем дело, Дженни? — мягко и ласково спросил Мортон. — Вы ведь знаете, сколь многим я вам обязан, и я сделаю для вас все, что смогу.

   —     Премного вам благодарна, Милнвуд, — ответила Дженни, — вы всегда были добрым молодым человеком, хотя говорят, что теперь вы изменились к худшему.

   —     Что же говорят обо мне? — спросил ее Мортон.

   —     Одни говорят, что вы вместе с вигами хотите спихнуть короля Карла с трона, чтобы ни он, ни его потомки не сели бы на него снова; а Джон Гьюдьил болтает, что вы хотите отдать органы, которые в церкви, волынщикам, и еще будто намерены сжечь рукой палача наш молитвенник в отместку за то, что король, возвратившись, сжег ковенант.

   —     Мои друзья в Тиллитудлеме судят обо мне слишком поспешно и слишком враждебно, — ответил Мортон.— А между тем, Дженни, я хочу лишь свободно исповедовать мою веру, не оскорбляя ничьей; что касается семейства Белленден, то я жажду благоприятного случая, чтобы доказать, что я так же дружески расположен к нему, как прежде.

   —     Да благословит вас бог за ваше доброе сердце и за эти слова, — сказала Дженни, заливаясь слезами, — они еще никогда так не нуждались в вашей привязанности и дружбе... Они умирают с голоду: у нас нечего есть.

   —     Боже милостивый! — воскликнул Мортон. — Я слышал, что вам приходится трудно, но мне и в голову не приходило, что вы голодаете. Возможно ли это? Неужели обе леди, а также майор...

   —     Они так же страдают, как самый последний из нас, — ответила Дженни,— ведь они делятся последнею крошкой хлеба и едят вместе со всеми, кто в замке; честное слово, мои бедные глаза видят зараз по крайней мере пятьдесят пятен разного цвета, и все это от слабости, а голова идет кругом, так что я не могу устоять на ногах.

   Впалые щеки бедной Дженни и заострившиеся черты ее личика свидетельствовали о том, что она говорила сущую правду. Мортон был потрясен.

   —      Садитесь же, ради бога! — сказал он, усаживая ее насильно на единственный стул, имевшийся в помещении. Не находя себе места, в нетерпении и отчаянии он принялся ходить взад и вперед по комнате.— Но я ничего не знал! — воскликнул он прерывающимся от волнения голосом, — я и не мог об этом узнать. О хладнокровный, жестокосердый фанатик! Коварный негодяй! Кадди, давай скорее поесть и вина — все, что найдешь!

   —      С нее довольно и виски, — пробурчал Кадди. — Разве кто-нибудь мог подумать, что у них так плохо с едою, когда вот эта девчонка выплеснула на меня столько славной горячей похлебки с капустой.

   Как ни была истощена и измучена Дженни, все же, вспомнив о своем героическом подвиге при штурме повстанцами замка, она залилась смехом, тотчас же перешедшим в судорожные всхлипывания.

   Встревоженный ее состоянием, с ужасом думая о лишениях, какие переживали обитатели замка, Мортон в более решительной форме повторил свои приказания Кадди и, когда тот ушел, принялся успокаивать гостью.

   —      Вы здесь, наверно, по настоянию мисс Эдит, с целью повидать лорда Эвендела? Скажите, чего она хочет: ее желание — закон для меня.

   Дженни заколебалась, но через мгновение, немного оправившись, проговорила:

   —      Ваша милость — старый друг нашей семьи, и мне сдается, я могу довериться вам и сказать правду.

   —      Будьте уверены, Дженни, — ответил Мортон, заметив ее нерешительность, — чем искреннее вы будете, тем лучше послужите своей госпоже.

   —     Раз так, то вы должны Знать, что мы умираем с голоду, как я говорила, и что это длится уже много дней сряду; майор клянется, что со дня на день ждет помощи и не сдаст замка врагу, пока мы не съедим его старых ботфортов, а у них подошвы, как вы, наверное, помните, страшно толстые, не говоря уж о том, что они сшиты из грубой кожи. Драгуны, напротив, считают, что им все же придется сдаться; они не могут переносить голода, потому что, размещаясь на вольных квартирах, привыкли к обжорству. И с той поры как лорда Эвендела взяли в плен, на них нет никакой управы, и Инглис говорит, что сдаст замок вигам вместе с майором и обеими леди в придачу, если только мятежники пообещают солдатам отпустить их на волю.

   —     Негодяи! — воскликнул Мортон. — Но почему они не хотят договориться об общих условиях капитуляции?

   —     Они боятся, что тогда им не будет пощады; ведь они наделали много зла в нашей округе; и потом Берли уже повесил одного или двух из них — вот они и хотят вытащить из петли свои шеи за счет порядочных и благородных людей.

   —     И вас послали, — продолжал Мортон, — чтобы сообщить лорду Эвенделу грустные новости о готовящемся в Тиллитудлеме бунте?

   —     Вот именно, — ответила Дженни. — Том Хеллидей пожалел меня, и рассказал обо всем, и вывел из замка, чтобы я сообщила эти новости лорду Эвенделу, если только мне удастся проникнуть к нему.

   —     Но разве, пребывая в плену, он мог бы чем-нибудь помочь вашей беде?

   —     Увы, это верно, — подтвердила со вздохом Дженни, — но, может, ему удалось бы договориться о сносных условиях, или, может, он бы что-нибудь нам посоветовал, или, может, послал бы со мной приказание драгунам вести себя лучше, или...

   —     Или, может быть, — закончил за нее Мортон,— вы должны были попытаться устроить ему побег?

   —     А если и так, — ответила горячо Дженни,— разве мне впервой помогать попавшему под замок?

   —      Верно, Дженни,— сказал Мортон, и я проявил бы черную неблагодарность, если бы позволил себе об этом забыть. Но вот и Кадди с закуской; я иду к лорду Эвенделу и передам ему все, что вы сообщили, а вы между тем подкрепитесь и выпейте немного вина.

   —      Вам не мешало бы знать, — сказал Кадди своему господину, — что эта Дженни... эта мисс Деннисон подольщалась к Тому Ренду, что служит у мельника. Она хотела пробраться к лорду Эвенделу, да так, чтобы никто про это не знал. Ей, разбойнице, и в голову не приходило, что тут же, рядышком с нею, был не кто иной, как я сам.

   —      А как ты перепугал меня, Кадди, когда подобрался сзади да хвать! — сказала Дженни, отталкивая его слабой рукой.— Ах, если б ты не был таким старым знакомым, я бы показала тебе, наглец ты этакий...

   Кадди, смягчившись, расплылся в улыбке и поглядывал с нежностью на лукавую госпожу своего сердца.

   Мортон между тем, завернувшись в плащ и сунув под мышку палаш, направился к месту заключения пленного. Подойдя к дому, где тот помещался, он спросил часового, не случилось ли чего-нибудь достойного упоминания.

   —      Ничего особенного, — выслушал он в ответ. — Вот разве девчонка, которую задержал Кадди, да еще гонцы, посланные мистером Белфуром: один —к Эфраиму Мак-Брайеру, другой — к Габриелю Тимпану. (Оба они в то время гремели с церковной кафедры, проповедуя в городках, расположенных между лагерем Берли и штаб-квартирой повстанческой армии в Гамильтоне.)

   —      С тем, конечно,— сказал Мортон, изображая полнейшее равнодушие, — чтобы вызвать их в лагерь.