Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, пожалуй, я не стану говорить о близости, которой я делюсь со своим возлюбленным. Однако даже в этом вопросе есть эпизод, замалчивать о котором я просто не могу, потому что его никак нельзя предавать забвению, не допущение которого и есть основная причина, побуждающая меня писать все эти страницы. Мои ночные кошмары представляют собой целое путешествие вслепую к загадочным тенистым пещерам, в которых спят мои самые старые воспоминания, будучи запертыми в глубочайших слоях сознания. Фотография и ведение записей являются всего лишь некой попыткой уцепиться за конкретные моменты, прежде чем те рассеются навсегда, они же помогают и сосредоточиться на воспоминаниях. Вот два процесса, которые и придают смысл моей жизни. Мы с Иваном вместе уже несколько месяцев, и привыкли к нашим тактичным обыденным встречам лишь благодаря доброму дяде Фредерику, кто неизменно бережёт нашу взаимную любовь с самого момента её возникновения. Иван должен был прочесть очередную лекцию по медицине в некоем городе на севере страны, куда я его и сопроводила под предлогом сфотографировать там месторождения селитры, где у простого народа, как известно, были крайне нестабильные условия работы. Английские предприниматели отказывались вести диалог с рабочими, отчего и царила между ними атмосфера нарастающего насилия, которая просто не могла не достигнуть своего пика, что, впрочем, и случилось несколько лет спустя. Когда подобное всё же произошло, а оно имело место в 1907-м году, я оказалась там совершенно случайно. Вот почему мои фотографии представляют собой единственное неопровержимое свидетельство реально бывшего в Икике массового убийства, ведь благодаря правительственной цензуре из истории страны ловко исчезли две тысячи мёртвых, которых я собственными глазами видела на площади. Однако это уже другая история, которой нет места на страницах данной книги.
Впервые попав в город вместе с Иваном, я даже не подозревала о трагедии, свидетелем которой я невольно стану позже; ведь в этом городе мы оба решили провести наш непродолжительный медовый месяц. В гостинице мы зарегистрировались по отдельным номерам, и в первую же ночь, после того, как каждый завершил свой трудовой день, он пришёл в мою комнату, где я уже ждала своего мужчину с великолепной бутылкой вина под названием Виноградник Паулины. До этих пор наши взаимоотношения были всего лишь неким плотским приключением, исследованием обоюдных чувств, что лично я считала самым главным. Ведь благодаря им мне наконец-то удалось преодолеть унижение, испытываемое ввиду отказа Диего, и понять, что всё же я не стала женщиной-неудачницей, чего так боялась и поначалу думала сама на себя. С каждой встречей с Иваном Радовичем я всё больше ему доверяла, по ходу преодолевая собственные робость и стыдливость. Однако ж, я так и не понимала, что наша славная тесная дружба в какой-то момент открыла дорогу большой взаимной любви. В этот вечер мы не прекращали объятия, став совершенно безвольными от дневных многочисленных тягот и от выпитого хорошего вина, напоминая собой мудрую пожилую пару, занимающуюся любовью уже раз в девятисотый, отчего напрочь утратившую способность как удивляться, так и разочаровываться. И что же для меня было в нём такого особенного? Да полагаю, что и ничего, за исключением, пожалуй, не раз повторённого с Иваном взаимного счастливого опыта, уже, надо думать, достигшего критического количества раз, необходимых для того, чтобы окончательно разрушить всю некогда выстроенную мною же оборону. Случалось и так, что при очередном оргазме, будучи в крепких объятиях своего возлюбленного, я чувствовала подступавшие к горлу всхлипывания, что как следует встряхивали меня целиком и полностью. Они повторялись ещё и ещё даже спустя какое-то время и вплоть до тех пор, пока меня неизвестно куда не увлекал неудержимый след к тому моменту успевших накопиться слёз. Я плакала и плакала, увлечённая чувствами, одновременно покинутая и уверенная находясь в объятиях мужчины так, как я и сама уже не помнила; хотя подобное, несомненно, имело место в моей жизни и ранее. Где-то внутри меня сломалась некая перемычка, отчего застарелая боль, точно растаявший снег, вновь вышла из берегов. Иван как не задавал мне никаких вопросов, так и не пытался утешить. Напротив, он только крепко прижал меня к своей груди и просто дал мне возможность выплакать все свои слёзы, а когда, чуть успокоившись, я сама захотела с ним объясниться, то молодой человек совершенно неожиданно закрыл мне рот долгим поцелуем. Впрочем, в это время у меня пока не имелось какого-либо объяснения случившемуся, нужно было ещё таковое выдумать. И всё же теперь я знаю – ведь подобное имело место ранее и не один раз - , что почувствовав себя совершенно вне опасности, укрытой и защищённой со всех сторон, я снова вернулась в собственные воспоминания о первых пяти годах своей жизни. Другими словами, я очутилась в том времени, которое моя бабушка Паулина и все остальные люди скрывали от меня под загадочным покрывалом. Первым делом, уловив разумом очередную вспышку просветления сознания, я увидела образ своего деда Тао Чьена, шепчущего моё имя на китайском языке – Лай-Минг, Лай-Минг, слышала я, как он без конца повторял. Хоть это и был всего лишь кратчайший миг, однако ж, ясный и светлый, точно луна. Затем я, так и
- Японский любовник - Исабель Альенде - Исторические любовные романы / Русская классическая проза
- Опыты в стихах и прозе. Часть 1. Проза - Константин Батюшков - Русская классическая проза
- Чаепитие с призраками - Крис Вуклисевич - Русская классическая проза
- Бабушка, которая хотела стать деревом - Маша Трауб - Русская классическая проза
- Дом на Сиреневой улице - Автор, пиши еще! - Русская классическая проза / Юмористическая проза
- Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца - Камал Равикант - Русская классическая проза
- Лебединое озеро - Любовь Фёдоровна Здорова - Детективная фантастика / Русская классическая проза
- Виланд - Оксана Кириллова - Историческая проза / Русская классическая проза
- Не могу без тебя! Не могу! - Оксана Геннадьевна Ревкова - Поэзия / Русская классическая проза
- Ита Гайне - Семен Юшкевич - Русская классическая проза