Анафем - Нил Стивенсон

— Ладно, я договорюсь с Геометром о способе описывать пространство. Потом скажу: «Рассмотри объём пространства примерно шесть футов высотой, два шириной и два в глубину в пяти футах перед моим местоположением. Внутри этого объёма вероятностные волны, которые мы называем материей, гуще, чем за его пределами». И так далее.

— Гуще, потому что в этом объёме много мяса, — сказал Ороло, похлопывая себя по животу, — а снаружи только воздух.

— Да. Всякое разумное существо должно различать границу мяса и воздуха. То, что внутри неё — Ороло.

— Забавно, что ты так много знаешь о способностях разумных существ, — заметил Ороло. — Ну ладно... а как насчёт этого? — Он приподнял край стлы.

— Точно так же, как я могу описать границу мясо-воздух, я могу описать разницу между стлой, мясом и воздухом, а потом объяснить Геометру, что Ороло замотан в стлу.

— Здесь ты делаешь допущения! — укорил меня Ороло.

— Какие?

— Предположим, Геометр, с которым ты говоришь, воспитан в том, что у его цивилизации соответствует булкианству. Он скажет: «Погоди, ты не можешь на самом деле знать, ты не вправе делать такие допущения о вещах в себе — только о своём восприятии».

— Верно.

— Так что ты должен переформулировать своё высказывание в терминах данных, которые у тебя и впрямь есть.

— Ладно. Вместо того, чтобы говорить: «Ороло завёрнут в стлу», я скажу: «С того места, где я стою, я вижу по большей части стлу, из которой выступают части Ороло — руки и голова». Но я не вижу, чем это важно.

— Важно тем, что Геометр не может стоять там же, где ты. Он должен стоять где-то ещё и видеть меня под другим углом.

— Да, но стла обёрнута вокруг всего твоего тела!

— Откуда ты знаешь, что я сзади не голый?

— Потому что видел стлы и знаю, как их носят.

— Но будь ты Геометром, ты бы видел её впервые...

— Я всё равно мог бы заключить, что сзади ты не голый, потому что тогда стла висела бы иначе.

— А если я сброшу стлу и останусь голым?

— Что тогда?

— Как ты опишешь меня Геометру? Что предстанет твоим глазам и его?

— Я скажу: «С того места, где я стою, видно только кожу Ороло. Для того места, где стоишь ты, о Геометр, сказанное, вероятно, тоже справедливо».

— Почему это вероятно?

— Потому что без кожи твои кишки выпали бы, а кровь вылилась. Поскольку я не вижу за тобой лужи крови и кучи кишок, я могу заключить, что твоя кожа на месте.

— Так же, как заключил, что стла охватывает меня целиком по тому, как висят её видимые части.

— Да. Наверное, это общий принцип.

— Что ж, сдаётся, процесс, который ты называешь сознанием, сложнее, нежели ты думал вначале, — сказал Ороло. — Надо извлекать данные из редкой мглы вероятностных волн в вакууме...

— То есть видеть предметы.

— Да, и уметь интегрировать полученные данные в устойчивые объекты, которые можно держать в сознании. Но и это не всё. Ты видишь только одну мою сторону, но постоянно делаешь заключения о другой: что стла продолжается мне за спину, что у меня есть кожа, — заключения, отражающие изначальное понимание теорических законов. Ты не можешь сделать эти заключения без мысленных экспериментов: «Если бы стла не была обёрнута вокруг всего тела, она бы висела иначе», «Если бы у Ороло не было кожи, кишки бы вывалились». В каждом из этих случаев ты с применением известных тебе законов динамики исследуешь маленькую контрфактуальную вселенную у себя в голове, вселенную, где стлы и кожи на месте нет. И ускоренно проматываешь эту вселенную, как спиль, чтобы посмотреть результат.

Ороло отхлебнул воды и продолжил:

— И это не единственный трюк, который ты проворачиваешь в голове, когда описываешь меня Геометрам. Ты постоянно учитываешь тот факт, что вы с Геометром видите меня с разных точек зрения, получаете разные данные. Ты со своего места видишь родинку у меня на носу слева, но тебе хватает ума понять, что Геометр её со своего места не видит. И тут тоже твоё сознание выстраивает контрфактуальные вселенные: «Если бы я стоял там же, где Геометр, я бы не видел родинку». Твоя способность мысленно встать на место Геометра — вообразить себя кем-то другим — не пустая вежливость. Это изначальное свойство сознания.

— Погоди, — сказал я. — Ты утверждаешь, что я не могу предсказать неспособность Геометра увидеть родинку, пока не выстрою в воображении копию всей вселенной?

— Не совсем копию, — отвечал Ороло. — Почти копию, в которой всё такое же, кроме твоего местоположения.

— Мне кажется, тот же результат можно получить куда проще. Я помню, как ты выглядишь с той стороны. Я вызываю в памяти этот образ и говорю: «Хм, родинки не видать».

— Мысль вполне разумная, — сказал Ороло, — но предупреждаю: она мало что тебе даст, если ты хочешь выстроить простую и понятную модель работы сознания.

— Почему? Я всего лишь говорю о памяти.

Ороло хохотнул, но тут же взял себя в руки.

— Пока мы говорили только о настоящем. О пространстве, не о времени. Теперь ты хочешь приплести к разговору память. Ты предлагаешь выдернуть воспоминание о том, как ты воспринимал нос Ороло с разных углов в разное время: «Вчера за ужином я сидел справа от него и не видел родинки».

— Вроде ничего сложного, — сказал я.

— Спроси себя, что позволяет твоему мозгу проделывать такие штуки.

— Какие такие?

— Взять данные, полученные как-то за ужином. Взять данные, полученные сейчас... секунду назад... две секунды назад... но всегда сейчас! И сказать, что все они об одном человеке — Ороло.

— Не вижу тут ничего особенного, — сказал я. — Обычное распознавание образов. Синапы с ним справляются.

— Справляются, говоришь? Давай пример.

— Ну... наверное, самый простой пример... — Я огляделся и заметил высоко над головой след воздухолёта. — Радар, следящий в небе за несколькими воздушными судами.

— Расскажи мне, как это происходит.

— Антенна поворачивается. Она посылает импульсы. Они возвращаются. По времени запаздывания эха машина высчитывает расстояние до объекта. И знает направление на него — это то самое направление, в котором была развёрнута антенна, когда до неё дошло эхо.

— Она видит только одно направление в заданный момент времени.

— Да, у неё исключительно узкий кругозор, который компенсируется вращением.

— Примерно как у нас, — сказал Ороло.

Мы начали спускаться с горы, идя бок о бок. Ороло продолжил:

— Я не могу смотреть во все стороны сразу, но я иногда поглядываю на тебя, проверяя, по-прежнему ли ты здесь.

— У тебя есть модель твоего окружения, в которой я присутствую слева. Ты можешь сохранять её какое-то время, вдавив кнопку быстрой перемотки. Но время от времени ты должен обновлять данные, иначе утратишь контакт с реальностью.

— И как с этим справляется радар?

— За один оборот антенна собирает эхо всего, что есть в небе. Отмечает положение объектов. Поворачивается снова и собирает новую порцию эха. Новая порция похожа на старую, но пятна на экране чуть-чуть сместились, поскольку воздушные суда летят в разные стороны, каждое со своей скоростью.

— И теперь я понимаю, как наблюдатель-человек, глядя на пятна, может собрать мысленную модель того, где воздухолёты и как они движутся, — сказал Ороло. — Так же, как мы соединяем кадры спиля в непрерывную историю. Но каким образом это делает синтаксический аппарат в радарной системе? У него нет ничего, кроме периодически обновляемых чисел.

— Если объект всего один, задача проста, — сказал я.

— Согласен.

— Или их несколько, но они далеко разнесены и двигаются медленно, так что проекции их траекторий не пересекаются.

— Тоже согласен. Но что в случае многих быстро движущихся объектов, чьи следы пересекаются?

— Наблюдатель-человек справится легко — как если смотрит спиль, — сказал я. — Синапу придётся делать часть того, что делает человеческий мозг.

— И что же?

— У нас есть представление о правдоподобности. Скажем, два воздухолёта с пассажирами летят на скорости чуть ниже звуковой, и в интервале между радарными замерами их следы пересеклись под прямым углом. Машина не отличает пятна на экране. Поэтому она может интерпретировать данные разными способами. Что оба аппарата одновременно резко повернули под прямым углом и полетели дальше. Или что они отскочили друг от дружки, как резиновые мячи. Третья интерпретация: что они на разной высоте, поэтому не столкнулись, а летят себе дальше по прямой. Эта интерпретация — самая простая, и только она согласуется с законами динамики. Значит, синап надо запрограммировать так, чтобы он оценивал разные интерпретации и выбирал самую приемлемую.

— Итак, мы научили машину части того, что знаем о принципах действия, управляющих движением нашего космоса в Гемновом пространстве, и поручили ей фильтровать возможности, отклоняющиеся от приемлемого пути, — сказал Ороло.