Мои останкинские сны и субъективные мысли - Эльхан Мирзоев

— Ой, Эльханчик, ты что? — замахал руками адресат моего вопроса. — Ты же профессионал! Ты же знаешь — как я к тебе отношусь? Ты что — обиделся?

— Ага, обиделся, сейчас заплачу. Плевать мне на вашу работу!

— Ну, что я сделаю, а? Меня вы. бут если я этого не сделаю, — закричал мне вслед профессионал. — Я же не специально…

Кстати, никто из опрашиваемых так и не сказал «нужного». Может, не там спрашивали. Интеллигенты университетские.

Это было слишком. Ни одного положительного, жизнеутверждающего эпизода для фильма не было отснято. На всякий случай, я сделал последнюю попытку — решил устроить ему проверку, грубую, прямолинейную. В тот же день позвонил Зимину.

— Илья, есть одна семья с классической азербайджанской фамилией М. Живут в провинции. Муж — азербайджанец, жена — русская. Своих двоих детей они воспитали, вырастили. Теперь решили взять в опекунство несколько брошенных детей — из неблагополучных русских семей.

Зимин «завис» на другом конце провода и о чём-то думал:

— Но это же не в Москве, — вдруг придумал он. — У нас ведь московские истории.

— Слушай, мы пол-Баку сняли — ты забыл? Но если проблема в географии, то у меня есть история про азербайджанскую семью из Подмосковья. Они очень, кстати, состоятельные, но не могут иметь детей, а им уже далеко за 30-ть. Потому взяли троих из интерната: девочку и двух пацанов. Пока под патронат. Говорят, искали своих, азербайджанских, но получилось, что дети славяне. Судьба, говорят. Там история закрученная, интересная. Дети, кстати, не мелкие! Возраст для таких семей — это очень важный момент, ты понимаешь? Потому что они хотят усыновить всех троих. Младшему 5 лет, другим…

— В принципе, уже достаточно отснятого материала, — устал притворяться Илья и перебил меня.

Но я делаю самую последнюю попытку — последнюю. Однако даже великий и легендарный Фарман Салманов — первооткрыватель сибирской нефти тогда был ещё жив — коллегу тоже не интересовал. Я уже даже не обижался на его слова: «А этот — что за перец?.. Ааа… Ну, что за скукота?!» Даа… А ведь этот «перец» не боялся идти против Системы и доказывать свою правоту, не покупался за статус «блатного» и бонусы в виде кредитов, удостоверения НТВ, колы с виски в «Максе». Потому что жил идеей…

— Ты мне лучше найди какого-нибудь кавказца-«бомбилу», лучше — армянина. Мне по композиции фильма армянин нужен, который скажет «на камеру» то, что нужно, с характерным акцентом. Ну, такой типаж — нагловатый, неопрятно одетый, с максимально «убитой» машиной — в какой обычно ездят «бомбилы». Поездим с ним по Москве. Надо — денег дадим.

— И чтобы говорил, что нужно? Да? Ты сам скажешь ему, что говорить. Да?

— Да, да, да.

— Нет, дружище — не смогу найти!

— То есть?

— А вот так! Я уже не продюсер этого фильма. Умываю руки с этим говном.

— Ты что?

— Понимаешь, Илья… Дело не в том, что я какой-то суперпринципиальный. Но я не собираюсь тратить жизнь на бульварщину. Тебе нравится — флаг тебе в руки. Но это не значит, что я отстраняюсь от текстовой работы над теми съёмками, которые я продюсировал. Надеюсь, конечный закадровый текст перед монтажом ты мне сам покажешь…

Наши споры с Ильёй продолжались вплоть до эфира. Как я и ожидал, реконструкцию кражи невесты, сыгранной актёрами, Зимин преподносил в фильме, как реальное похищение.

— Поменяй эту фразу: «Дикий горский обряд в центре Москвы». А это что такое? «Чеченец с дружками похищает приглянувшуюся ему девушку — будут держать взаперти, пока не смирится… А ведь завтра на месте этой девушки может оказаться любая из этих москвичек. Говорить открыто о том, что сейчас видели своими глазами, они уже боятся». Ты что — упал, Илья?! Ты в программе «Русский дом» работаешь? Убери это! Пожалуйста! И это «похищение» не на Арбате было, дружок…

Визирование текста ньюсмейкером — это когда, интервьюируемый или участвовавший в съёмках герой репортажа даёт согласие на конечный вариант материала — не всегда мотивировано. Я сам, например, не люблю этого делать. Но в данной ситуации у меня разгорелась такая злость, которой позавидовал бы любой цензор.

— Ладно, выдернул из контекста ответ президента Ильхама Алиева — пусть. Его никто не тянул за язык с таким живым образом: «Россия — это огромный рынок. Который, по существу, может принять любой товар, любую продукцию — даже иногда не соответствующую мировым стандартам…»

— Этот синхрон менять не буду! Хоть режь. Картозия[75] сам выбирал. Ему очень понравилось, — загорелись глаза у коллеги. — Сам будешь с ним разбираться.

— Вижу, тебе тоже очень понравилось. А там в Баку во время интервью с Алиевым рассыпался в комплиментах ему, отказался от предложенных мною жёстких вопросов. Забыл? Облизывал его.

Блеск в глазах исчез сразу же.

— Это твои грехи. Тебе и отвечать. Ты мне скажи. Вот мы парня-бизнесмена в Москве снимали — моего знакомого. Что же ты пишешь здесь, что «в Москве Максад на русский манер стал Максом». Что за чушь? Он же тебе говорил, что Макс — это его прозвище ещё со школы в Азербайджане. Ты про него и про его братьев тут пишешь «вкалывали по-чёрному». Молодец, Зимин! Какой красивый оборот, блять! Какой ты блять на. уй умный! Молодец! А вот этот стёб про его родителей, живущих на родине, ты можешь не убирать из текста — но увижу в эфире, сам тебя убью. Убью и сяду. Какое ты имеешь право издеваться над чужими родителями? Кто тебе право на это дал?

— Уберу, уберу это.

— Блин, Зимин, историю с парнями, которые обрезание внуку хозяйке снимаемой ими квартиры сделали, вообще, с ног на голову перевернул. Эта бабушка ведь говорила, мол, так даже лучше. Ты же её тоже обрезал… Ты что — в газете «Жизнь» работаешь? Давай так — мою фамилию из титров убери. Не хочу участвовать в этом цирке. Договорились?

В фильме были ещё две истории, который были чистыми постановками — любой коллега определит — с оплаченными актёрами. Про новорусского армянина, «с немосковским произношением и манерами», нагло предъявляющего претензии на квартиру с видом на Кремль: «Поломать можно здесь все?» И про дагестанцев, разделывающих барана в обычном московском дворе и «качавших права» во время разделки туши — по закадровому тексту, «такое естественно в горном ауле, а жители среднерусской возвышенности — пугаются». Ну, и конечно же — видно невооружённым глазом — сочинённая по шаблону, стереотипу история «блондинки» Кати, которой «в любом брюнете мерещится сексуальный маньяк». Не знаю, с кем Илья придумал и снял это высокое искусство. Мне всё это было уже неважно. Обзвонил «своих» ньюсмейкеров и попросил у них прощения до эфира фильма.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});