Мой лучший друг товарищ Сталин - Эдвард Радзинский

Кобе тотчас доложили, и он конечно же запретил печатать сообщение о катастрофе. В его стране катастроф не бывает. Просто лучшие хоккеисты СССР вмиг куда-то исчезли, и никто не смел ни о чем спрашивать.

— Я после этого втюрился в футбол, — сказал Васька, — чтобы как-то боль унять.

Он начал создавать звездную футбольную команду при помощи тех же благ. Но здесь у него оказался могучий соперник. Фанатиком футбола был Берия. Лаврентий в юности (как я уже писал) был футболистом. И при помощи таких же благ опекал «Динамо» — знаменитую команду МВД. Она тогда соперничала с другой знаменитой командой — ЦДСА (Центрального дома Советской Армии).

Тем не менее Вася сумел набрать много блестящих футболистов. Но его команда ВВС по-настоящему так и не заиграла. Ваське объяснили азбучную истину: команда не заиграет, пока у нее не будет хорошего тренера. Тогда-то он и вспомнил о знаменитом игроке и тренере Николае Старостине.

Это была очень наша история. Старостин — знаменитейший футболист, о нем ходили легенды. Перед войной он играл за «Спартак», и его игра сделала «Спартак» чемпионом СССР. Тогда Берия, мечтавший о чемпионстве для «Динамо», решил вопрос просто — Старостина арестовали и отправили в лагеря, и «Спартак» перестал быть соперником «Динамо».

— Я послал разведку, — хохотал Васька, — и мне быстро доложили, где он отбывал срок. И тогда по телефону правительственной связи я позвонил в кабинет начальника лагеря. Сказал: «Сталин Василий с вами говорит, немедленно позвать Николая Старостина». Начальник обоссался от страха, и через секунду Старостин стоял у телефона. — (Эту картину я хорошо представил, я ведь видел такую же) — Я сказал Старостину: «Коляныч, здравствуй, это Василий Сталин тебя беспокоит. Сейчас за тобой летит мой личный самолет. Собирайся в дорогу». И на моем самолете командующего ВВС Московского округа Кольку Старостина доставили в Москву. Теперь на случай нападения бериевских людей мы с ним всегда вместе. Вместе ездим в мой штаб, даже спим в одной комнате. И мне приходится спать с револьвером под подушкой. Я запретил ему выходить без меня из дома. Но ему не скрываться надо, а тренировать мою команду. Объясни это отцу.

— Отец велит тебе немедленно вернуть его обратно в лагерь. Я с этим к тебе приехал.

Ваську явно развезло, он бормотал:

— Слушай, давай ты прикажешь Берии… У меня есть отцовский костюм. Ты похож на отца. У тебя даже тембр голоса похож. Сбрей бородку, зачеши назад волосы. Приедешь к нему в министерство…

Вот тогда мне в первый раз пришло в голову…

Но я сказал строго:

— Перестань говорить глупости.

— Да, ты не орел, — вздохнул Васька.

По дороге к его дому мы проезжали мимо Клуба писателей, он приказал остановить машину.

— Здесь у меня важное дело. Видел, как раскаялся майор? Я сейчас тоже раскаюсь, — загадочно пообещал Васька.

Я почувствовал недоброе, просил его ехать домой. Но, выпившего, его было не удержать. Я пошел с ним…

Мы вошли в клубный ресторан. Обшитый деревянными панелями, он прежде был масонской ложей. Сейчас здесь уютно горел камин, за столиками сидели писатели. Цены тут были ниже обычных ресторанных, а еда — куда лучше. Отняв у писателей свободу, Коба заботился об их быте.

Навстречу Ваське поднялся из-за столика элегантный человек средних лет.

— Это, — сказал мне Васька, — мой друг писатель В. Знакомьтесь.

Мы не успели пожать руки, как Васька молча бухнулся перед В. на колени.

Я остолбенел, и писатель тоже.

— Ты что, Василий? — испугался он.

— Я подлец, негодяй! Ты мой друг, а я переспал с твой женой. Она у меня в Переславле сейчас лежит. За это я назначаю тебя референтом при моем штабе. Работы никакой, но зарплату будешь получать ба-а-альшую. Плюс надбавка, будто ты футболист команды ВВС.

— Я не хочу с тобой говорить. — В. повернулся и пошел из зала.

— Не хочешь, как хочешь, — сказал Васька и поднялся. — Но зря. Выебанного не вернешь, а денежки мог бы получить.

(Уже к вечеру писатель помирился с Васькой, согласился быть референтом, к тому же ему вернули жену.)

Но тогда Васька почему-то пришел в благостное настроение, заказал стакан водки, выпил, и мы продолжили путь к нему домой…

Подъезжая к дому, окончательно подобревший Васька согласился отдать Старостина. Его вывели из кладовки. Васька выпил за него. Потом выпил с ним.

Через несколько часов бедный Старостин отправился обратно в лагерь, правда, перед этим успел побывать у себя дома.

Могу представить, как его встретили и как расстались с ним близкие!

Крах сына и великая мечта

Летом 1952 года с Васькой случилось катастрофа. В самом конце июля состоялся очередной воздушный парад в Тушино. Коба, как всегда, присутствовал на параде. Летчики вместе с любимым сыном должны были продемонстрировать мощь страны Советов.

В это время Васька пил все больше и больше. Готовясь к параду, умудрился напиться до чертиков. Говорят, в тот день он не только не мог командовать парадом, но и ходил с трудом. Командующий дальней авиацией Руденко и главком ВВС Жигарев, посовещавшись, решились тихонечко отстранить пьяного Василия от руководства.

Парад прошел великолепно. Самолеты выделывали чудеса в воздухе, демонстрировали новую технику. Помню, по окончании парада Руденко и Жигарев прошли, как обычно, к Кобе. Он поблагодарил всех участников парада и спросил, где главный герой, командующий парадом Василий. Кобе конечно же доложили, что Васька нездоров и после парада уехал домой. Коба все понял: Васька «болел» теперь очень часто. Но сделал вид, что поверил, во всяком случае сказал сокрушенно:

— Жаль, парад нынче удался на славу.

После чего все члены Политбюро, руководители армии и ВВС отправились на Ближнюю.

В разгар застолья в Большую столовую пожаловал… Васька!

Видимо, узнал, что празднуют, и, как это бывает с пьяницами, потянулся к застолью.

Надо было видеть Василия, с трудом державшегося на ногах… и лицо Кобы!

— А вот и я, — весело и пьяно объявил Васька.

— Что это с тобой? — спросил Коба.

— Я отдыхаю, — испугался Васька.

— И часто так отдыхаешь?

Васька молчал.

Коба повторил, уже обращаясь к главкому Жигареву:

— И часто этот, с позволения сказать, генерал так отдыхает?

— Бывает, к сожалению, — глухо ответил Жигарев.

— Да пошел ты на хуй! Как ты смеешь, говно?! — в бешенстве заорал на него Васька.