Королева для эстонцев - Елена Умнова

— Сейчас прям!

— Хех, ну что ж. О-о, у кого такой странный мальчик? Слушай, стенка не упадет, не подпирай ее. Господи, что у него на руке? Бинты на руке у кого?

— У моего!

Парень ушел.

— Дальше едем.

— А что там мой так далеко? — спросил кто-то.

— Опознала? Тогда беги, бери! — сказала я.

— Да нет, просто еще не нашла, — покачала головой девушка.

— Прячется под лавочкой! — ответила я. — Ой, действительно кто-то под лавочкой прячется. Нет, это чьи-то ноги. А, это Подушка, ну сиди.

Я подошла к следующему парню.

— А этого я сейчас отсюда выпихну на греческую эстраду!

— Мой, что ли?

— Наверное! Кто еще может так зубоскалить и русских за эстонок принимать? — бесновалась я.

— Ты? — ужаснулся Оскальчик.

— Я!

Оскальчик убежал.

— Продолжим нашу экскурсию. Слева от нас находится экспонат. Экспонат! Другого слова нет. Снимай обе подушки и одеяло. Не хочешь? Девчонки нет, ни у кого соображений, кто может прятаться? Нет? А вот у меня есть. Неформалочки, подойдите сюда.

Девушки подошли. Я потыкала Ирке на закутанного парня и изобразила Одеяло.

— Ради тебя, Одеял, собрались тут готы с эмами, — сказала Ира.

— Что? Одеяло! Блин, узнали! — сокрушался парень.

Бедолагу увели, я кинула его одеяние ему обратно.

— Хех, лот номер… номер девочки, которая до того сидела с Даниилом.

— Как быстро определяешь! — хихикнула та девушка.

— А то! Кость, вперед! — сказала я. — А ты тут что делаешь?

— Сижу.

— Мм… кто так мог ответить? Украинец. Молодец, выдал себя, — хихикнула я.

— Кому последний украинец?

— А почему последний?

— А потому что остались только эстонец и украинец.

— Эх, мне лучше эстонца, — вздохнула девушка, забирая своего парня.

Остался один Подушка.

— Все при делах?

— Все…

— Сейчас проверим. Хакерничаете? Может, вам помочь?

— Опять? — взвилась девушка.

— Да вы его об асфальт, и все дела, чего колупаетесь?

На меня посмотрели как на ненормальную.

— Может, вам фонариком посветить?

— Ага, давай!

— Оль, не издевайся! — сказала Ира.

— Да ладно, я бы тебя попросила им фонариком посветить, — сказала я.

Все снова расселись по парочкам, и тут же послышались жуткие звуки с дискотеки.

— Они специально такую музыку включили, чтобы нас отсюда выгнать? — спросила я.

— Нет, просто колонки сюда развернули.

— Да хватит дын-дынкать! — крикнула я.

Тишина.

— О-о! — поразились все.

Врубили громче, да еще и «любимую» песенку, которую мы невзлюбили еще на зарядке. Кто-то пошел проверить, что там включают, и не вернулся.

— Почтим память погибшего минутой молчания.

Дын-дын-дын.

— Я сказал «молчания»!

Дын-дын-дын. Так и не почтили. Либо погибший не погиб, либо был не так важен.

— Ладно, я тоже пойду, пожалуй, — сказала я и увидела, что ночные вожатые стоят у дач и ловят нас, отбившихся от стада.

Тут меня за руку поймал Капитошка. Попалась!

— Ирк, пришли сюда Подушку! — заорала я.

Либо Ирка услышала, либо сам Подушка, но вскоре он пришел. Все же, наверное, сам услышал.

— Это к нам! — тянул нас вожатый красной дачи.

— Нет к нам! — сопротивлялся вожатый синей дачи.

Пока они спорили, мы с Подушкой убежали и предупредили наших о засаде.

— Вот, блин!

Прибежал Капитошка, теперь поймали его мы.

— То я ловлю, то меня ловят! Какая пыльная работа! — вздохнул он.

Мы выпросили у него поход на пляж, и вскоре уже были там. Красота! Кто-то пошел поплескаться, кто-то остался на берегу любоваться красотами моря. Я сняла туфли, а то по гальке на шпильках… в общем, сняла. А галька теплая! Мы бегали по пляжу, швырялись мелкими камнями, кричали что-то. Под конец все выдохлись, я уже намочила ноги. Фух, штаны сухие!

— Что, тут правда не мочит? — удивилась Ира, зашла в воду. Шух, по колена джинсы мокрые.

— Блин, мне теперь в мокрых джинсах ходить?

— Да ладно, галька теплая!

— Но ночи-то холодные!

Ира завернула брюки до колен. Плеск, плеск, плеск.

— Кто это так шумно идет? — спросила я.

"Кто-то" развернулся и пошел в обратную сторону.

— Видимо, мелкий, — хихикнула я.

Я решила, что хватит прохлаждаться, еле вылезла из воды и уселась там, где посуше,

— Красиво тут, — вздохнула я.

— Да, красиво, — ответил мне какой-то парень.

— Да так, наверное, по всей Украине.

— Да нет. Посреди ночи из дома не выйдешь и на спине не полежишь. Разве что на асфальте. Выйдешь посреди ночи, ляжешь, полежишь, встанешь и домой пойдешь, — хмыкнул парень.

— На пляж.

— Посреди ночи?

— Ну да, я тоже думала, что на пляж посреди ночи лучше не соваться.

— Тебя как зовут?

— Ольга.

— Это та, которая нас разбирала?

— Ага.

— Нет, правда? — парень даже встал и посмотрел на меня получше.

— Ага, — снова спокойно сказала я. — А тебя как зовут?

— Антон.

— Это который гадский, в смысле, готский? — уточнила я.

— Ага, — кивнул он, ухмыляясь.

— А куда девушку-то дел? — спросила я.

— Да вон.

— Где?

— Да где-то там.

— А-а, ну хоть один нормальный.

— В смысле?

— Ой, нет… Эх, море… — вздохнула я.

— Чего море? Оно не «эх», оно просто черное!

— Где? Сейчас оно какое-то серебристенькое!

— Во-во, — согласился Антон. — Ночью все моря черные. Особенно если родное черное.

— Нет, если родное черное, то оно одно. А если не родное, то как кошки, все моря черные! — сказала я.

— Наверное…

— А-а-а-а! Кто тут еще плескается! — заорала Ирка и что-то швырнула.

— Ир, ты там Одеяло булыжником не пришибла? — спросила я.

— А почему булыжником?

— А что еще может попасться под руку на галечном пляже?

— Твои тапки?

— ЧТО?

— Больно вообще-то! — сказал Одеяло.

Слава богу, он поймал мою туфлю, а то бы уплыла она в Черное море, а плавать она, как и я, не умеет! Я отобрала свою обувь и села обратно.

— Странная ты… — сказал Антон.

— Почему?

— От эмо не шарахаешься, от готов тоже.

— Я и от голубых не шарахаюсь!

— А что, общалась?

— Да их пруд пруди! Голубой, голубой! — я потыкал в стоящих рядом парней, один из которых напугал другого, ущипнув за самое нужное место, и теперь радовался в сторонке. — Розовый!

Это я ткнула пальцем в парня-эмо.

— Ха-ха-ха, — рассмеялся Антон. — Слушай, а что это твой эстонец с кем-то на эстонском ругается?

— Который?

— В смысле?

— Ниже или выше?

— Выше чего?

— О-о-о…

— Ой, он с еще одним блондином ругается.

— Кто из них выше?

— Один точно выше другого!

— Одеял, Одеял, Одеял, Одеял! — стала звать я.

Мне кто-то кинул одеяло.

— Зачем это мне?

— Ты же сама просила, — удивился Антон.

— Не то. Одеял, Одеял, Одеял, Одеял! — продолжила я. Эстонец, наконец, подошел. — О чем они опять ругаются?

— Да все о том же. Скоро будут булыжниками швыряться, спасайся, кто может!

— А кто не сможет?

— Тот за Иру прячься!

— Любишь ты ее сильно.

— Ага.

— Могу им свои тапки предложить! Фехтовать будут!

— Смертельное оружие, один удар — и насквозь.

— А ты откуда эстонца знаешь? — спросил Антон у Одеяла.

— Он вообще-то и сам эстонец, — сказала я.

— Он же по-русски говорит! — удивился Антон.

— И что? Если по-русски говорит, значит, не эстонец? Русский эстонец! — сказала я.

— Не, эстонский русский! — запротестовал Антон.

— Не, он все-таки эстонец, так что русский эстонец.

Подушка, судя по звуку, что-то кинул в Даниила. Тот сказал что-то резкое и ушел.

— Я больше с тобой разговаривать не буду! Ты еще и кидаешься! И вообще, как Одеяло! — перевел нам Одеяло.

— "Кидаешься" в каком смысле? Булыжниками или сам? — спросила я.

— И то, и другое. Как раз для Подушки подходит! Я хоть чем-то кидаюсь, а сам нет, — хихикнул Одеяло.

— А может, он тебя кидает? — спросил Антон.

— Бросает! — хихикнула я. Мы расхохотались.

— А чего смешного вы услышали в этой фразе? — спросил Одеяло. Одно слово — эстонец!

— Голубой на голубом и розовым погоняет! — хохотала я.

Шлеп, плюх-плюх-плюх. Плюх-плюх-плюх. Плюх-плюх-плюх.

— Нет, Подушк, ты решил Черное море из берегов вывести, покидав туда все камни с пляжа? — спросила я.

— Сейчас по людям буду кидать!

— Ты вообще озверел? Сейчас мы тебя всем скопом и с раскачкой остудим! — возмутились все.

Подушка заткнулся и снова стал кидать. Уже стало «бульк-бульк» вместо «плюх-плюх». Плохо блинчики стали получаться.

— Ну что ж, вы наблюдаете минутное помешательство Подушки, — сказала я. — А мы — часовое.