Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

ты, богиня… максимум ударить и выбросить отсюда. Мы же одно целое с брауни и чувствуем друг друга.

Я помалкивала, думая, что светлый мой возлюбленный, сейчас поблёскивающий глазами не хуже встреченного чудовища, состоит в родстве, физическом и ментальном, с этими грибами-тентаклями-инсектоидами и конкретно вот с этой одушевлённой пугающей кучей, с которой можно рисовать босса для Варкрафта. И ещё думалось, что не только на королевской кухне сгодятся брауни… в случае войны, эльфийские пущи должны быть адом для противника. И что мне сложно сравнивать, но Трандуил весьма плотно занят организацией обороны… всегда ли это так? Можно было спросить поаккуратнее, но я бухнула:

— Эрин Ласгален готовится к войне?

И потому, как принц опустил глаза и замялся, поняла, что да. Огорчилась.

— Но с кем, почему? Саурон погиб давно, Кольцо Всевластия уничтожено, всё тихо и спокойно, нет?

— Давно — вот ключевое слово… Мы живём долго, богиня, и цикличность истории чувствуем. Раз лет в сто пятьдесят-двести заварушки случаются, это норма. Надеяться лучше на мир, а готовиться к войне. Это из плохого. Из хорошего — конкретной угрозы нет. По крайней мере, разведка не приносит плохих вестей. Военные на юге, в королевстве Келеборна, активизировались, и в Лориэне тоже, но это неудивительно. Твоё присутствие в мире не даёт покоя королям, а то, что сердце твоё не принадлежит никому — ведь не принадлежит? — я опустила глаза, и он, невесело усмехнувшись, продолжил, — наводит их на разные мысли. Вот и Элронд скоро прибудет… с дружеским визитом. Заодно и посмотреть, не обижают ли тебя в Эрин Ласгалене — ему хорошо известно, что отец нарушил законы неба. По этому поводу армии приведены в боеготовность.

Я прислонилась к стеночке. Подышала. Когда смогла говорить, спросила:

— То есть, если я дам понять или он сам решит, что меня… гм… обижают, то начнётся война?

Леголас просто ответил:

— Да, — и, обеспокоенно посмотрев, как я хватаю ртом воздух, — богиня, просто ты чаще являла свою милость Лориэну, а не Эрин Ласгалену, и, если бы отец не помешал владыке Элронду, тот притянул бы тебя в Лориэн. И ему, скорее всего, до сих пор кажется, что случилась ошибка, и что ты охотно согласишься перебраться туда — стоит только спросить. Однако Элронд действительно добр, великодушен и честен, — «в отличие от моего отца» не прозвучало, но я поняла, — и, если увидит, что ты счастлива, то пакости устраивать не будет, просто уйдёт.

Итак, кольцом в этом мире являюсь я. И могу провоцировать заварушки, как легкомысленно выразился о глобальных потрясениях его высочество. Стало трудно дышать и захотелось на поверхность, к солнышку и ветерку. И, может быть, уехать из дворца куда-нибудь.

* * *

И уже через час мы ехали. Куда-то. Принц во дворце сидеть не сильно любит, и малейшее желание его покинуть встречается с энтузиазмом.

Навестили Мортфлейс — она живёт одна, в огромном дереве, похожем на тис. Что-то хвойное, но с очень нежными пушистыми иголочками и усыпанное красными ягодками. Нижние ветви огромного дерева плащом накрывали полянку, и я с интересом потянулась к ближайшей. Леголас торопливо предупредил, что ягодки несъедобны, даже от одной поплохеет, и я скорбно задумалась, насколько прожорливой ему кажусь.

Моя бывшая телохранительница обрадовалась, и я поняла, что обиды на Леголаса она не держит. Да, из чувства долга могла бы тогда напасть, но сейчас приветствовала нас, как божественную пару. То есть, возможные счёты меркнут перед тем, что принц является консортом и на алтаре сделал всё, как надо.

Какой у неё счастливый, устремлённый в себя взгляд, какие мягкие и плавные движения! И при этом видно, что эмоционально нестабильна. Когда я взяла её руки в свои и наобещала, что она легко выносит и родит здоровеньких младенцев, — Мортфлейс заплакала. Я вздохнула, подумав, что это у неё гормоны играют, и поутешала. И постаралась уйти поскорее — чувствую я себя сапожником без сапог, а чужому счастью завидовать нечего. Да и думать об этом смысла нет — Ланэйр же всё по полочкам разложил. Нет так и нет, не стоит себя травить. Но жаль.

Пуща завораживающе прекрасна, когда её показывает тебе эльф. Таким покоем и светлой силой веяло от древнего леса, что уже к вечеру я перестала думать, не надо ли мне побыстрее исчезнуть из этого мира. Не хочу быть причиной бед и кровопролития, но, в конце концов, эльфы светлы и прекрасны, и как-нибудь обойдётся. Ородруин подождёт.

Леголас не торопился обратно, я тоже. Мне нравилось, что я пахну лесом и принцем, и что мы как будто одни в зелёном океане. Была счастлива.

Дня через три, когда мы сидели у костерка на берегу реки, из темноты вынырнул королевский олень, и Трандуил церемонно поприветствовал сына, после чего молча подхватил меня к себе.

Поразительно, как легко олени движутся по чаще, гораздо легче лошадок. Я сначала решила, что король сердится и хочет увезти меня во дворец, но Трандуил в ответ на эти мысли мирно усмехнулся:

— Irima, я не хочу, чтобы ты смущалась мыслями о том, что твои крики слышны моему сыну, только и всего. И да, сейчас сердиться будешь ты.

Меня тут же начали смущать мысли о том, что он имел в виду, а потом дошло: горячих источников и расслабляющего травника поблизости не имелось, зато возбуждение короля я чувствовала очень хорошо.

Он уже остановился и снимал меня с оленя.

— Что ж, в следующий раз ты подумаешь, стоит ли надолго уезжать. Встань, упрись руками в дерево.

Я встала, ещё не веря, что он собирается так, сразу, и охнула, когда он упёрся и начал проламываться внутрь без подготовки.

— Больно!

— А мне хорошо. Потерпи, irima… я очень хочу, я так соскучился…

Шёпот был сладок, и отчасти действовал, как обезболивающее, но Трандуил был тороплив и не дожидался, пока я расслаблюсь. Так жёстко и скомканно он никогда этого не делал, и я поняла, что правда соскучился, и старалась терпеть, но не выдержала и заскулила, когда он втиснулся ещё немного.

— Всё-всё, сладкая, глубже не буду, я понимаю, — с трудом, дыша сквозь стиснутые зубы, — но я так хочу, чтобы это было на ложе, и чтобы ты всхлипывала от желания, а не потому, что я раздираю твоё нежное лоно! Потерпи сейчас, я не могу больше, — и начал двигаться, всё сильнее и быстрее.

Под конец я уже действительно кричала и всхлипывала только от боли, и, когда он, кончив, нежно повернул меня к себе, мстительно вцепилась ему в грудь, но Трандуил только тихо засмеялся:

— Ну прости