Великий Магистр - Елена Грушковская

— Вот тварь, — сплюнул Мороз.

Он склонился над Дэном, но в этот момент на втором этаже послышалась очередь: кто-то добил ещё одного хищника. Мороз, стоя на колене возле Дэна, сказал мне:

— Ну, что встал столбом? Продолжай работать!

Что можно почувствовать, когда у тебя на глазах перерезают горло товарищу? Какая-то баба в нижнем белье… Но жёсткий взгляд Мороза сказал: не время для чувств. И не место.

И я… пошёл работать.

13.5. Как снег на голову

И доработался.

Стоя посреди комнаты, я оглядывался. Книжки, компьютер, плакаты с какими-то попсовыми певичками. Прямо посреди компьютерного монитора — дырка. Да, всю мы технику перекокали… Плюшевый медведь, разбросанные по столу карандаши и незаконченный рисунок. Деревья и солнце.

В шкафу что-то упало, и я резко повернулся на звук, но палец мой, лежавший на спуске, как будто занемел — вот этот рисунок на столе не давал ему нажать, держал, словно магнит. Я должен был без раздумий жахнуть очередью по шкафу, но не мог. Вместо этого я

…медленно…

…подкрался…

…и приоткрыл дверцу.

Из складок одежды на меня смотрели два огромных, полных слёз серых глаза. Над ними была тёмная густая чёлка, а всё, что ниже, закрывали пальцы. Глазастое существо тряслось мелкой дрожью. Дрожало всё: чёлка, пальцы, даже слёзы. Худенькие коленки, левое — в крови. Сердце сжалось: неужели зацепило? Вчера эти тонкие пальцы сжимали карандаш, рисуя деревья и солнце, а сегодня… Сегодня — обстрел, шкаф, кровь на коленке. Мёртвые родители.

— Ну, что ты тут нашёл?

От звука голоса Мороза я даже вздрогнул. Он заглянул в шкаф и увидел дрожащее существо, хмыкнул.

— И что стоим, Дудник? Почему не стреляем?

У меня пересохло во рту. Одно дело — начинить пулями зарезавшую Дэна клыкастую тварь, и совсем другое — выстрелить по этим полным слёз глазам, чёлке и худым коленкам.

— Я в детей стрелять не могу, — сипло проговорил я.

Ноздри Мороза вздрогнули. Даже странно: фамилия у него была «холодная», а внешность — «горячая», южная. Даже что-то цыганское проглядывало. Блеснув яркими белками глаз, он выволок существо из шкафа. Оно оказалось девочкой.

— Это не ребёнок, Дудник, а маленький хищник! И подлежит уничтожению! Вот, смотри! — Мороз грубо сдвинул большим пальцем её верхнюю губу и обнажил зубы и дёсны. — Видишь? Они ещё маленькие, почти не заметные, но подрастут и вцепятся тебе в горло.

Он хотел показать мне клыки, но я видел только глаза. И майку с медвежатами. И розовые шортики с голубым кармашком. Вот это — хищник? Обыкновенная девчушка, до смерти перепуганная, совсем не похожая на кровожадную тварь. Она, наверно, даже охотиться-то не умеет, пьёт только донорскую кровь в пакетах. Дитя вампирского прогресса. И наверняка не понимает, что она сделала плохого, за что её хотят убить.

— Это такая же тварь, только маленькая. Больше никакой разницы! — Мороз швырнул девочку на пол. — Уничтожь её.

Я вскинул автомат. Она вся сжалась, дрожа и тоненько похныкивая, тёмные волосы липли к её мокрым от слёз щекам. На вид ей было лет пять-шесть — по человеческим меркам. Не знаю, сколько ей было на самом деле. Если хищники стареют медленнее нас, то и растут, наверно, тоже медленнее.

— Ну?! — нетерпеливо воскликнул Мороз.

Теперь я видел: её зацепило. Чуть задело кожу, оттого вся нога в крови. Интересно, хищники чувствуют боль так же, как мы, или они к ней менее чувствительны?

— Дудник!

Я опустил оружие.

— Нет. В ребёнка стрелять не буду.

Мороз со злостью пробормотал что-то нечленораздельное и отпихнул меня в сторону. По тому, как он вскинул автомат, было видно: у него рука не дрогнет. Сейчас он нажмёт на спуск, и детское тельце задёргается, пробиваемое пулями…

Но нажать он не успел: с жутким грохотом потолок проломился, и кусок перекрытия упал прямо на Мороза, каким-то чудом не задев ни девочку, ни меня. Я отскочил. Когда облако пыли немного рассеялось, я разглядел стройную фигуру в чёрной форме и чёрной маске-шапке, слегка припорошённую этой самой пылью. Это называется — «свалиться как снег на голову» в прямом смысле. Она пружинисто распрямилась и, не успел я вскинуть автомат, выбросила вперёд руку. В меня как будто врезалась невидимая бетонная плита.

…Кажется, я был живой. Эта «плита» не убила меня, только здорово шарахнула. Я пошевелился. Вроде, всё цело, но было такое чувство, будто я — груша, и меня измолотил усердно тренировавшийся боксёр. Рядом лежал Мороз, девочки не было. Приподняться удалось с трудом: сразу закружилась голова, в ушах противно запищало. Я подполз к капитану, пощупал пульс. Тоже живой.

Ну, ни фига себе был ударчик… Я не мог стоять на ногах, комната сразу начинала плыть, а к горлу подступала тошнота. Подтянув к себе автомат и нацепив его на плечо, я пополз на четвереньках вниз. На ступеньках мне встретились два бесчувственных тела — Долгих и Новикова. Оба живы, но в глубокой отключке. Что их вырубило? Или кто?

Я прополз по ступенькам настолько, что уже открылся вид на гостиную. От того, что там происходило, я обалдел.

Расстрелянная мной фурия в окровавленной комбинации сидела на диване живёхонька, прижимая к себе всхлипывающую девочку, гладя её по головке и целуя, рядом сидел мужчина в окровавленной майке и трусах — видимо, её муж и хозяин дома, а все наши ребята лежали кто где — то ли мёртвые, то ли без сознания. Над Дэном склонилась женщина в чёрной форме и высоких ботинках, с убранными в узел тёмными волосами с проседью.

— Жив ещё, как ни странно, — проговорила она.

Дэн жив?!

И я навернулся с лестницы. Сосчитал задницей и рёбрами все ступеньки, да к автомату боком приложился — больно, чёрт… Чёрт, чёрт, твою мать!!

13.6. Голубые молнии

Когда падение закончилось, и я немного пришёл в себя, надо мной склонился лысый тип в такой же чёрной форме. Здоровенный, синеглазый брутальный красавец, но голова гладкая, как яйцо.

— Один очухался, — сказал он. — Снова его вырубить?

— Не надо, Алекс, — ответила женщина. — Он пока слаб.

О да, слаб я был просто чертовски. Лежал распластанный на полу у лестницы, с болью во всём теле, и не мог подняться. А женщина что-то делала с Дэном… Склонившись над ним, она приложила руку к его перерезанному горлу, и через пару секунд послышался его хриплый вдох.

— Крови много потерял, но жить будет, — сказала женщина.

Она что, залечила ему рану?! Дэн лежал, хрипло дыша, с закрытыми глазами, а она, выпрямившись, перевела взгляд на меня. Она была хищница, несомненно, но не такая, как остальные… В её глазах как будто прятались голубые молнии, а лицо было настолько светлым, что становилось жутко… По-хорошему жутко, если можно поставить эти два слова рядом. Мурашки и восторг. Свет этот шёл откуда-то изнутри, как будто из её глаз смотрел кто-то древний… как древнеегипетский бог. При чём тут Египет — фиг его знает…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});