Гостья из тьмы - Тамара Маккинли

Матильда с Фином провели на острове две недели, путешествуя по разным местам. Они загорели до черноты, валяясь на пляжах и остужаясь время от времени в прохладной воде. По вечерам они объедались нежными дарами моря и форелью, запивая их чудесным вином местных виноградников.

Ночами Матильда нежилась в его руках после долгих занятий любовью, которой они не могли насытиться, открывая и покоряя все новые вершины. Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не могла вообразить себе такого упоительного медового месяца.

– Хотела бы я сюда еще вернуться! – мечтательно сказала Матильда, глядя, как зеленый остров исчезает за облаками.

– Обещаю привезти тебя сюда до того, как мы состаримся и станем седыми, – сказал Фин, сжимая ее руку. Потом улыбнулся. – Это будет нашим заветным местом на земле!

Вернувшись в Чурингу, Матильда и Фин обнаружили, что аборигены ушли. Хижины стояли пустыми, а костер, на котором они готовили еду, давно погас.

Матильда расстроилась: закончилась еще одна эра ее жизни. Видимо, аборигены, как обычно, почувствовали, что больше не нужны ей.

Впрочем, огорчалась она недолго. Настала спокойная, размеренная жизнь, полная семейных радостей. Фин переехал в Чурингу, поселив в Вилге управляющего, и занялся разведением лошадей. За овцами теперь присматривали надежные работники. Через полгода Матильда и Фин съездили в Брокен-Хилл, где официально соединили две фермы в одну собственность. Матильда внесла это изменение в свое завещание, смущенно улыбнувшись Джеффри Бэнксу. Как вовремя он дал ей дельный совет! Жизнь действительно оказалась полной сюрпризов…

Вернувшись в Чурингу, они поужинали и вышли на веранду. Фин посадил Матильду к себе на колени.

– Мне надо кое-что тебе сообщить, – сказала она, пытаясь увернуться от его губ. – Видишь ли, пока ты покупал себе новые ботинки, я совершила один визит…

– М-м-мм, – пробурчал Фин, дотрагиваясь губами до ее уха.

– Прекрати сейчас же, я не могу сосредоточиться! – засмеялась Матильда, чувствуя, как ее обдает волна жара. – Выслушай меня, это очень важно.

– Что случилось, Молли? – спросил Фин, сразу став серьезным.

– У нас с тобой будет ребенок, – спокойно сказала она, наблюдая за его реакцией.

Фин долго непонимающе смотрел на нее, потом недоумение на его лице сменилось широкой ухмылкой. Он вскочил и, подхватив ее на руки, закружил по веранде.

– Ты моя умница, умница-жена! Почему ты сразу не сказала мне, глупышка?

– Потому, что хотела убедиться окончательно, – ответила, смеясь, Матильда, пытаясь вырваться. – В моем возрасте это кажется таким странным…

– Ты будешь самой молодой и прелестной матерью в мире! – воскликнул Фин, сжимая ее в объятиях. – Обещаю, наш ребенок будет иметь самую богатую ферму в Новом Южном Уэльсе и самых любящих родителей. Ох, Молли, Молли! Это самый лучший подарок, который ты могла мне сделать!

Для Матильды потекли дни, заполненные любовью и тихой радостью. Порой она не могла поверить своему счастью и мечтательно прижимала руки к животу, грезя наяву. То ей хотелось, чтобы это состояние никогда не кончалось, то она торопила ребенка поскорее выйти на свет. Она светилась от счастья и бесконечно удивлялась тому, что с ней случилось. После стольких лет одиночества и невзгод на нее свалилось столько любви и счастья! У этого долгожданного ребенка, о котором она даже не смела мечтать, будет все – любящие родители, две процветающие фермы, где он будет расти здоровым и сильным на живительном воздухе Чуринги и Вилги.

Ребенок должен был родиться зимой. Сезон стрижки закончился, и потекли последние шесть недель ее беременности. Шел бесконечный дождь, и речки вышли из берегов. Фин с работниками погнал стада на верхние пастбища, после чего он должен был заехать в Вилгу – убедиться, что там все готово к зиме.

Матильда медленно двигалась по дому. Она сильно поправилась, и ей было тяжело переносить влажную духоту. Ей хотелось закончить отделку детской, которую Фин пристроил к дому. Правда, он категорически запретил ей делать это без него, но Матильде хотелось приятно удивить его.

– К тому же тебе полезно немного подвигаться, – сказала она себе строго. – А то сидишь месяцами и ничего не делаешь, совсем обленилась.

Переваливаясь, как утка, Матильда направилась в детскую. Комната была маленькая и уютная, с большим окном, выходившим на лужайку перед домом. В ней приятно пахло свежестругаными полами. Она уже выбелила стены и хотела нарисовать красивый вид Чуринги над колыбелькой, которую несколько недель назад с такой любовью сделал Фин. «У меня как раз хватит времени до его приезда, – улыбнулась она про себя. – А то он будет охать и прыгать вокруг, мешаясь под ногами».

Но сначала надо было заняться старым комодом, который Фин привез из Тасмании в Вилгу, а теперь перевез в Чурингу. Он, конечно, знавал лучшие времена, но на первое время пригодится. Смахнув тряпкой пыль, Матильда потянула верхний ящик, но там что-то застряло и мешало выдвинуть ящик до конца. Тогда она с трудом присела на корточки и стала выдвигать нижние ящики, складывая их на полу. Потом она потянулась рукой в пыльную глубину, нащупала что-то гладкое и прохладное и, сдерживая дыхание, достала жестяную коробочку из-под печенья. На крышке были нарисованы мальчик, девочка и собачка.

Заинтригованная находкой, Матильда подковырнула скребком крышку и достала несколько старых писем, газетных вырезок и фотокарточек. Отложив письма на пол, она вгляделась в пожелтевшие фотокарточки. На одной из них возле дома в Мианде в школьной форме стоял улыбающийся маленький Фин.

Матильда засмеялась и поцеловала фотокарточку. Ну и посмеется же она сегодня над ним! Эти торчащие из-под широких шорт выпирающие коленки…

Матильда перешла к следующей фотографии – и у нее замерла рука, а ребенок в животе яростно дернулся. На ней Фин стоял между двумя людьми, которых она бы узнала где угодно и в каком угодно возрасте.

– Это невозможно, – выдохнула она.

Матильда внимательно вглядывалась в снимок и не понимала, что может делать маленький Фин рядом с Пег и Альбертом Райли – стригалем-сезонником и его женой-поварихой из Квинсленда. Они же вернулись на родину! Разве нет?..

Матильда вдруг вспомнила голос Пег и последние слова, которые она слышала от нее. Эти слова стучали в голове, заполняя комнату, дом, выгон и все мили и годы, прошедшие с тех пор: «Твой ребенок умер, дорогая… Твой ребенок умер, дорогая… Твой ребенок умер…»

Матильда уставилась на обратную сторону снимка, но не смогла прочесть ни слова. И все-таки она должна была прочитать, хотя ей хотелось повернуть время на час назад и никогда не знать о существовании этой карточки. В конце концов она закрыла глаза, словно надеясь, что карточка исчезнет, а когда открыла, ей ничего не оставалось, как прочитать надпись на обороте: «На добрую память сыну. Мама и отец».