Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп

что-нибудь сказать?

– Я не могу ждать долго. Куда мне идти, если миссис Питкин меня выгонит?

– Я найду тебе место.

– Место! Нет, так не годится. Я и раньше говорила. Я уж лучше пойду в служанки или…

– Возвращайся к Джону Крамбу.

– Джон Крамб меня больше уважает, чем вы. Он бы завтра на мне женился и был бы только счастлив.

– Я тебя не звал от него убегать, – сказал сэр Феликс.

– Звали. Когда мы виделись в Шипстоунском березняке, вы говорили, чтобы я приехала в Лондон, – разве нет? И вы говорили, что любите меня, – разве нет? И еще говорили, ежели я чего захочу, вы для меня это сделаете, – разве нет?

– И сделаю. Чего ты хочешь? Я могу дать тебе пару соверенов, если ты об этом.

– Нет, не об этом. Я ваших денег не возьму, лучше буду работать до седьмого пота. Я хочу, чтобы вы сказали, намерены ли на мне жениться. Вот!

Сэру Феликсу ничего не стоило солгать. Он очень скоро уплывал в Нью-Йорк и к тому же считал, что такая ложь ничего не значит. Девицы, думал он, не верят в такого рода обещания, но им нравится потом считать себя обманутыми. Не ложь встала у него поперек горла, а сознание, что он баронет. Какая наглость со стороны Руби Рагглз просить, чтобы он на ней женился! Солгать по ее указке значило, на его взгляд, уронить себя.

– Жениться, Руби! Нет, я не намерен жениться. Это тоска смертная. Я знаю кое-что получше.

Она остановилась посреди улицы и поглядела на него. До сих пор ей в голову не приходило, что все может повернуться так. Что Феликс будет тянуть со свадьбой, она допускала. Но объявить девушке в лицо, что вообще не намерен жениться! Этого Руби не понимала. И как только такой человек смеет ухаживать за девушкой?

– И что мне, по-вашему, делать, сэр Феликс? – спросила она.

– Просто живи спокойно и не приставай ко мне с глупостями.

– Не приставать! Ну уж нет, я от вас не отстану! Я, значит, с вами гуляй и ничего больше? Ладно я, но как вы могли сказать, будто вообще не намерены жениться?

– Ты не видела старых холостяков, Руби?

– Конечно видела. Есть наш сквайр. Но он не зовет девушек гулять.

– Откуда ты знаешь, Руби?

– Если бы позвал, то сразу на ней женился, потому что он джентльмен. Джентльмен до мозга костей. Он в жизни ни одну девушку не обидел. – Руби заплакала. – Не надо меня дальше провожать, и больше вы меня никогда не увидите… никогда! Я думаю, вы самый лживый молодой человек, и самый низкий, и самый подлый, про какого я слышала. Знаю, некоторые не держат слова. Что-то случается, или они находят себе кого-то получше, или им жить не на что. Но если молодой человек ухаживает за девушкой, а потом говорит, что вообще не намерен жениться, он последний негодяй. Я про такое ни в одной книжке не читала и не прочту. Ступайте своей дорогой, а я пойду своей.

Руби была так зла, что действительно развернулась и побежала, и бежала до самого теткиного дома. Злилась она, сама того не понимая, на его нежелание хоть чем-то поступиться ради нее. Он не дал ей даже лживых любовных обещаний, которые могли бы на время ее утешить. В ту ночь Руби плакала, лежа между двумя детьми, пока не уснула.

На следующий день пришел Роджер. Руби попросила миссис Питкин открывать дверь и, если какой-нибудь джентльмен спросит Руби Рагглз, отвечать, что Руби Рагглз ушла. Миссис Питкин не сказала «нет», однако она много слышала о Роджере Карбери и догадывалась, зачем он может прийти. Видя, что нынешняя независимость Руби вредит и репутации дома, и самой Руби, она решила, что позволит сквайру, если тот придет, поговорить с племянницей. Посему девушку позвали в маленькую гостиную, где та увидела Роджера Карбери и поняла, что угодила в ловушку. С утра Руби была очень сердита. Накануне она в гневе объявила титулованному кавалеру, что больше не станет с ним встречаться, и сегодня, занимаясь домашней работой, почти сожалела о своей поспешности. Она больше не могла утешаться мыслями о том великолепии, которое ее ждет, говорить себе, что скоро станет женою баронета, пусть сейчас она немногим лучше служанки. Теперь эти мечты развеялись. Неужели она никогда больше его не увидит? Не будет танцевать в большом золоченом зале? Может, она чересчур на него наседала? Разумеется, баронету не по вкусу, чтобы его припирали к стенке, как какого-нибудь Джона Крамба. И все же, как мог он сказать, что никогда… никогда не женится! С какой стороны ни посмотри, все выходило плохо. Руби очень страдала, и приход сквайра не улучшил ее настроение.

Роджер был очень ласков. Он взял Руби за руку, попросил ее сесть, сказал, как рад, что она благополучно устроилась у тетушки.

– Разумеется, мы тревожились, когда вы исчезли, никому не сказав, куда едете.

– Дед так жестоко со мной обошелся, что я не могла ему сказать.

– Он хотел, чтобы вы сдержали слово, данное вашему старому другу.

– Таскать девушку за волосы – плохой способ ее убедить, ведь правда, мистер Карбери? А он так и сделал, и Салли Хокетт, которая там была, все слышала. Уж как бы я ни обошлась с Джоном Крамбом, дедушке я всегда была хорошей внучкой, и он не должен был так со мной обращаться. Ни одной девушке не понравится, что ее таскают по комнате за волосы, да еще раздетую, потому что она только легла.

На это сквайр ничего не ответил. Что старый Рагглз может быть буен во хмелю, его не удивило. И девушка, сбежавшая от такого обращения к тетке, ничего дурного не совершила. Однако Роджер уже слышал от миссис Питкин, что Руби уходит вечерами и возвращается после полуночи и что у нее есть кавалер. И он знал, кто этот кавалер. И еще он знал, что любящий Джон Крамб простит все, если только Руби вернется. А вот если она не вернется, Джон Крамб сочтет своим долгом «разобраться», по собственному его выражению.

– Раз вам пришлось убежать, – сказал Роджер, – я рад, что вы здесь. Но вы же не думаете остаться здесь навсегда?

– Не знаю, – ответила Руби.

– Вам надо подумать о своем будущем. Вы не захотите всегда быть служанкой у тетушки.

– Да уж точно.

– Это был бы очень странный выбор, притом что вы можете стать женой мистера Крамба.

– Что все заладили про мистера Крамба? Я не люблю