Сигнал - Максим Шаттам

тело не было обнаружено, и возникли самые безумные слухи о рецепте его фирменного «домашнего рагу».

И как с раздражающей беспечностью сообщила Лена Морган, его трактир находился ровно на том месте, где жила сейчас Анита Розенберг. Очередное совпадение было не просто подозрительным, с учётом остальных обстоятельств оно не на шутку встревожило Тома. Мужской голос, который говорил на английском языке той эпохи и приказал Аните Розенберг слушаться, так что она вышибла себе пулей мозги. А Оливия хотела прояснить загадки их собственного дома. Если в Мэхинган Фолз пробуждаются призраки, которые способны заставлять людей кончать жизнь самоубийством, не может быть и речи, чтобы они с детьми и мужем оставались в стенах Фермы, одержимой призраками или проклятой, как бы это ни называлось. Том упомянул о единственной выжившей в той последней драме, которая разыгралась в их доме, и Оливия попросила о встрече с ней. Достаточно было позвонить Рою Макдэрмотту, чтобы он пообещал все организовать. Старик не был удивлен. Как обычно, он выглядел так, будто с самого начала этого ждал.

Они оставили Зоуи с Доденбергом, звукооператором станции, где работала Оливия, и его супругой, которая обожала детей. Джейн бросилась к Зоуи со страстностью алкоголика, который после нескольких дней воздержания добрался до бутылки.

После часа езды с лишним Аркхем возник за поворотом, раскинувшийся на серых скалах, перемежаемых редкими кустами. Город стоял на берегу реки Мискатоник, которая дала название университету, бывшему единственным живым учреждением города и оправданием его существования, несмотря на изолированность. Университет был окружен негостеприимного вида холмами. Рой указывал путь по узким улицам со старыми домами и церквах с остроконечными шпилями. Он явно легко здесь ориентировался, хотя никак не объяснил свое знакомство с городом. Незаметно было никакого следа современности. Аркхем, казалось, застрял в прошлом и был не способен к изменениям.

– Нравы здесь тоже остались допотопными, – сказал Рой неодобрительно.

Здание лечебницы стояло на отшибе, на севере, вдали от цивилизации. Стена была окружена колючей проволокой, красноречиво свидетельствуя: без разрешения сюда невозможно зайти и невозможно отсюда выйти. В глубине возвышалось внушительное здание из красного кирпича. Решетки на окнах и железные двери выглядели совсем не гостеприимно. Том смог все же припарковаться во внутреннем дворе здания, и они вошли в вестибюль, где ничего не менялось уже по меньшей мере сто лет. Картины в коридоре покосились и выцвели, свет проникал через зарешеченные окна, воздух пах лекарствами и затхлостью. Том ощутил прилив уныния.

Рой назвался членом семьи Миранды Блейн, предъявил удостоверение личности и поставил роспись в журнале посещений. Он, кажется, все здесь знал. Затем их провели по мрачной лестнице, и они остановились у тяжелых двойных дверей с зарешеченными окошками и тяжелыми замками, достойными пенитенциарного заведения.

– Что, действительно нужно прибегать к таким мерам безопасности? – удивился Том.

Медсестра взглянула на него с презрением.

– Вы знаете про Ганнибала Лектора? Персонаж одного романа. Так вот его прототип живет здесь. Так что если вы не хотите столкнуться с ним нос к носу и оказаться в его желудке, думаю, это необходимо. У нас содержится полдюжины подобных субъектов. К счастью, миссис Блейн не из буйных. И вы пришли именно к ней.

В эту же секунду послышался яростный вопль где-то в глубине. Самое жуткое было в том, что кричали во всю силу, не сдерживаясь. Кричал взрослый, умственные способности которого остались на уровне ребенка и у которого не осталось способов заявить о своей боли, кроме этого крика, гневного, полузвериного.

Оливия схватила мужа за руку.

Они спустились по широкой лестнице в подвальный этаж. Желтые лампочки ярко освещали коричневые стены. Том вздрогнул. Он сам не знал, почему, но ему не нравился этот подвал, и он заметил внизу дрожащие тени и обрадовался, что им не придется туда спускаться. Медсестра остановилась перед дверью, посмотрела внутрь сквозь маленькое окошко, затем достала огромную связку ключей, открыла и пригласила посетителей пройти.

В палате стояли два стола, стулья, привинченные к полу, и больше не было никакой мебели. В воздухе витал запах кухни.

За столом сидела, свесив руки, женщина в рубашке и брюках цвета морской воды. Седые волосы, изборожденное морщинами лицо, отсутствующий взгляд.

– Как видите, мистер Дэрмотт, с прошлого раза все то же самое. Хотите, я вызову доктора поставить укол?

– Если нет изменений, тогда не тревожьте ее. Спасибо.

– Я вас оставлю. Через полчаса вернусь.

Том смотрел на Роя. Он не ожидал, что Рой настолько близко знаком с Мирандой.

Медсестра закрыла за собой дверь, и звук ключа в замке напомнил им, что в этих стенах они не свободны.

– Я приезжаю дважды в год, – сказал Рой. – По всей видимости, больше некому. Можете называть это жалостью, но для меня это человечность. Будь я на ее месте, я бы хотел, чтобы со мной поступали так же.

Оказалось, что Рой многое скрывал, но не из лживости, а только из желания защитить их. Том не упрекал соседа за это, он понимал, почему тот так поступает, но все же с трудом представлял себе, как можно годами жить со всеми этими тайнами, приезжать сюда раз в полгода только чтобы побыть с женщиной, которая утратила рассудок после гибели дочери и мужа… Том подумал даже, не сам ли Рой отправил ее сюда? Или существовала процедура оформления таких людей в специализированные заведения… Не могло же общество оставить их умирать в канаве. Впрочем, учитывая, во что превратилась страна, Том уже ни в чем не был уверен.

Оливия шагнула к Миранде Блейн, но Рой удержал ее за руку. Он объяснил, понизив голос:

– Предупреждаю вас, она не разговаривает, но будьте с ней ласковы. Жизнь была с ней жестока. Кажется, что она уже не с нами, но я знаю, что какая-то часть ее сознания еще видит и слышит нас, иначе она бы давно перешла в мир иной.

Его желание защитить Миранду было почти трогательным.

Оливия села не напротив, но рядом с бедной больной.

– Здравствуйте, миссис Блейн. Меня зовут Оливия Спенсер. Можно я буду называть вас Миранда?

Длинные седые пряди падали прямо на лицо женщины. Оливия наклонилась, чтобы лучше ее видеть. Глаза Миранды были устремлены на стол, губы приоткрыты.

– О вас здесь хорошо заботятся? – спросила Оливия. – Вижу, у вас красивая прическа.

Она ласково взяла руку и сжала ее в своей.

– Простите, думаю, вам сложно самой о себе заботиться, и если позволите, я вам помогу. У вас сухие руки.

Оливия достала тюбик увлажняющего крема и мягко смазала кожу на руках старой