Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

class="v">В песок внимательно вперяя око,

След человека встретить избегаю.

Другой защиты от людей не знаю:

Их любопытство праздное жестоко,

Я ж, холоден к житейскому до срока,

Всем выдаю, как изнутри пылаю.

И ныне знают горы и долины,

Леса и воды, как сгорает странно

Вся жизнь моя, что недоступна взорам.

И пусть пути все дики, все пустынны,

Не скрыться мне: Амур здесь постоянно,

И нет исхода нашим разговорам[101]».

Творчество Петрарки считается новаторским для европейской поэзии: он соединил характерные черты любовной лирики трубадуров с медитативностью античных поэтов, и в его стихах присутствует не только восхищение внешним предметом обожания, но и погруженность в собственное «я», благодаря чему искусство становится методом самопознания:

«Безжалостное сердце, дикий нрав

Под нежной, кроткой, ангельской личиной

Бесславной угрожают мне кончиной,

Со временем отнюдь добрей не став.

При появленье и при смерти трав,

И ясным днем, и под луной пустынной

Я плачу. Жребий мой тому причиной,

Мадонна и Амур. Иль я не прав?

Но я отчаиваться не намерен,

Я знаю, малой капли образец,

Точившей мрамор и гранит усердьем.

Слезой, мольбой, любовью, я уверен,

Любое можно тронуть из сердец,

Покончив навсегда с жестокосердьем[102]».

Хотелось бы обойтись без вкусовщины, но, на мой взгляд, по этим двум сонетам можно составить исчерпывающее представление обо всех остальных произведениях, входящих в программный сборник Петрарки. Тот, кого тронули его строки, без труда может найти и полный текст Песенника, и немало посвященных ему исследований. Сам Петрарка, хотя и был признан современниками выдающимся лириком эпохи и даже в 1341 году увенчан лавровым венком в римском Капитолии, считал себя более мыслителем, чем поэтом. Судя по его торжественному «Слову на Капитолии», произнесенному на церемонии увенчания, он был в равной степени художником, гражданином и философом. Эта последняя сторона его творчества в большей степени интересна и нам в контексте того влияния, которое Петрарка оказал на рождение ренессансного гуманизма.

Блестящее классическое образование и пристальное изучение античной культуры сформировали у Петрарки специфическую культурную ностальгию. Обладая чуткой душевной организацией истинного поэта и проницательным разумом ученого, он остро ощущал необходимость развития и совершенствования человеческой природы, но не находил путей и методов для этого в церковной аскетике и схоластике, предлагающих простые ответы на сложные вопросы и оперирующих в вопросах внутренней жизни чувством вины и страхом загробных мук. В образах прославленных предков, знаменитых римлян Сципиона, Цицерона, Катона, Петрарка видел образец человека и гражданина, который следовало возродить в современности. Можно сказать, что создание концепции гуманизма стало для Петрарки его личным возрождением античности.

В своих сочинениях «Средство против судьбы» (254 диалога на классической латыни!), «Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру», «Книга о знаменитых мужах» Петрарка впервые рассуждает о специфическом понятии Humanitas, что можно перевести как человечность, то есть качество, которое не только определяет человеческую идентичность, но и обуславливает уникальное превосходство человека над природой и миром. Самое близкое определение для Humanitas — это, наверное, искра Божия; тем более, что и сам Петрарка указывал, что такое свойство человек получает от Бога как некое семя или как евангельский талант, который нужно развивать и пускать в дело.

Франческо Петрарка пишет в своем доме. Художник: Ханс Вейдиц (II). 1514–1532 гг.

Необходимость этого развития делает Человека центром внимания наук и искусства. Гуманизм раннего Ренессанса — это пока не про защиту прав личности, но про Человека как главный предмет художественного творчества и философского изучения. Это довлеющее овеществленное человеческое начало, совмещающее плотское совершенство и божественную красоту, определило всю последующую эстетику живописцев эпохи Возрождения: мы видим его в изящной женственности Флорентийских Мадонн Рафаэля; в трогательном изумлении приходящей в мир юной богини в «Рождении Венеры» Боттичелли; в чувственности «Спящей Венеры» Джорджоне; даже в характерном для живописи Ренессанса анахронизме, когда, например, библейские или античные персонажи предстают в доспехах или нарядах XV–XVI веков.

Там, где традиционный средневековый иконописец следовал строгому канону в изображении божественного, художник Ренессанса писал прекрасных людей, живущих здесь и сейчас. Лосев очень ярко и точно выразил этот взгляд на мир возрожденческой живописи: «Бог создал мир, но как же этот мир прекрасен, как же много красоты в человеческой жизни и в человеческом теле, в живом выражении человеческого лица и в гармонии человеческого тела!».

В эпоху Возрождения Слово снова облеклось в плоть. Искусство, создающее прекрасное и возвышенное, стало решающим фактором глобальной культурной трансформации. В этом смысле тезис князя Мышкина «красота спасет мир» — вполне возрожденческая идея. Гуманизм, поставивший Человека в метафизический центр мироздания, спасал мир от архаической теократии и теоцентризма. В этической системе теоцентризма на месте божества вовсе не обязательно должен быть христианский или языческий бог: там может быть патриотизм, воинский долг, верность государю, политический строй, культ потребления или законы криминального быта — что угодно, чему без колебаний может быть принесена в жертву человеческая жизнь.

Рождение Венеры. 1482–1486 Художник: Сандро Боттичелли. Галерея Уффици, Флоренция

В отличие от этого, в самом центре гуманистической этики — та самая слезинка ребенка, которая дороже любой гармонии и идеи.

Возрожденческий гуманизм с его приоритетом человеческого начала оказал принципиальное влияние на один из ключевых аспектов литературы — природу и характер авторства. В Ренессансе автор наконец перестает пересказывать и интерпретировать, он становится настоящим рассказчиком, самостоятельным творцом, предлагающим читателю результат своего художественного вымысла как ценность не меньшую, чем тысячелетний миф. Петрарка утверждал, что поэзия ничем не отличается от богословия, а богословие — от поэзии, и этим возрождал понимание творчества как сакрального акта, в котором человек становится подобен Творцу. В эпоху Ренессанса возникает своего рода культ художника, основой которого является абсолютное право на творческое самовыражение как высшее проявление свободы. Флорентийский гуманист XV века Джаноццо Манетти писал: «художник должен творить так, как бог творил мир, и даже совершеннее того». Так человек через творческий акт становится равен Богу.

Периодизация эпохи Возрождения довольно условна и для каждой страны требует конкретных поправок. Общепринятая хронологическая схема включает четыре периода: Проторенессанс с XIII до первой половины XIV в.; ранний Ренессанс — вторая половина XIV в. — первая половина XV в.; зрелый или высокий Ренессанс со второй половины XV в. по первую половину XVI в. и