У каждого свой путь - Любовь Рябикина

Лозовой потрясенно молчал. Потом сказал тихо:

— И мне ни слова… Эх, Маринка! Все в себе носишь! Нельзя так! Друзья на то и даны, чтоб поддерживать. Спасибо, что хоть об Олеге рассказала…

Повернулся в сторону мальчика и, как взрослому, протянул руку:

— Ну, здравствуй, Александр Александрович! Тебя я совсем маленьким видел, а теперь ты вон уже какой большой стал. Слышал, что ты маме хорошо помогаешь. Молодец! Так держать!

Ушаковы, по настоянию Марины, тоже отправились встречать Новый Год к ней на кордон. Набили сани сумками с продуктами, усадили детей, Елену Константиновну и Лену Лозовую. Лошадью уверенно правил Саша Степанов. Юрий, Иван Николаевич и Марина шли следом за санями, переговариваясь вполголоса. Дорога была ровная, мороз к вечеру немного спал и идти было даже приятно. Лозовой тихо спросил:

— Сашка у тебя знает, что он тебе не родной?

— Знает. Отец в три года рассказал ему и как ни странно, ребенок понял. Он любит нас, мы его. Считает родным отцом Сашу, я показала ему фотографии. Конечно, врать не стоило, но и рассказывать настоящую правду я не собираюсь. Слишком горько все это и слишком страшно.

Лозовой замолчал. Затянувшееся молчание прервала Лена. Она обернулась с саней:

— Марина, а тебе не страшно в лесу одной? Я бы со страху умерла!

Сашка услышал и расхохотался так, что с нависавших еловых лап снег посыпался, а лошадь вздрогнула:

— Маме страшно?!? Ой, как смешно! Моя мама любого здешнего мужика на лопатки с одного раза уложит! Ха-ха-ха….

Мальчишка хохотал, подняв смуглое лицо с ярким румянцем вверх. Сестренка вторила ему, хотя и не понимала, почему брат смеется.

Появившись на кордоне, Иван Николаевич и Юрий установили посреди комнаты елку. Две Елены с детьми принялись наряжать ее привезенными игрушками. Затем все три женщины принялись готовить, а мужчины в это время занимались с детьми.

Новый Год встречали весело при свечах и лампе “Летучая мышь”. Стол накрыли в углу, чтобы не мешать детям водить хороводы у елки. Марина повесила на стенах два закрытых фонаря, чтоб ребятишкам было светлее. Проводили старый год и встретили новый за разговорами. Телевизора не было, так как электричество на кордон не проводили, но о нем и не вспомнили. Разговаривали о настоящем, вспоминали прошлое. Два тоста выпили за присутствующих. Третий тост Марина выпила молча. Просто встала и ни слова не сказав, выпила. Юрий посуровел лицом, Иван Николаевич тоже. Оба мужчины встали и присоединились. Это был тост за тех, кого нет…

Лозовые пробыли у нее в гостях три дня. Накатались на лыжах, накувыркались в снегу. Маринка и Сашка Лозовые не хотели уезжать домой, настолько им понравилось в лесу. Они прощались с Юлей и Сашей со слезами. Юрий заранее принялся уговаривать Марину приехать к ним в гости на следующий Новый год. Она обещала подумать.

Марине было не привыкать сталкиваться с трудностями. Но то, с чем она столкнулась в январе, было для нее громом среди ясного неба. В лесу развелось слишком много волков. Почти каждое утро она находила их следы возле самого крыльца. Коровы от страха резко сбавили надои. Из деревни привела двух собак. Но уже на следующую ночь проснулась от их истошного визга и лая. Схватив “Ремингтон” со стены, Степанова выскочила на крыльцо. Фосфоресцирующие глаза светились отовсюду. От одной собаки остались лишь клочья да пятна крови на снегу, вторая бросилась к ее ногам с жалобным визгом.

Марина вскинула оружие и выстрелила дважды. Глаза исчезли. До нее донесся шорох лап по снегу. Вернулась в дом, оставив пса в сенях. Юлька сидела на постели удивленная, но ничуть не испуганная. Увидев мать, снова легла и заснула, как ни в чем не бывало.

Утром женщина обнаружила двух убитых матерых волков всего в восьми метрах от крыльца. Запрягла лошадь и направилась с дочерью в деревню. Ружье на этот раз она захватила с собой, вместе с набитым патронташем. Волчьи трупы бросила на сани. Лошадь было всхрапнула, учуяв врага, но Марина быстро успокоила ее. Иван Николаевич вышел посмотреть на матерых и присвистнул:

— Здоровые! И как ты их в темноте разглядела?

— По зрачкам, пап. Я Юльку у вас оставлю.

Он пожал плечами, хотя понимал, что это значит. Дочь собиралась устроить волкам бойню. Степанова связалась с лесничеством и долго говорила с Ковалевым. Тот уже знал о нападениях волков:

— У всех лесников такая же картина. Волки расплодились. Будем делать облавы по очереди в каждом лесничестве.

И пообещал устроить облаву на серых разбойников на кордоне в феврале. Степанова не согласилась и спросила разрешения вести отстрел самой. Зная о боевом прошлом лесничихи Ковалев согласился:

— За каждого убитого матерого волка в области установлена премия в семьдесят рублей, за волчицу сто. Если сумеешь уговорить кого-то из мужиков принять участие в охоте, пусть идут. Лицензия на волка не нужна.

Степанова прошлась по домам всех охотников деревни, у кого еще оставались не конфискованные ею ружья. Рассказывала о расплодившихся волках, говорила о премии и предлагала устроить облаву. Все согласились. Подработать никто не отказался. Узнав, что два волчьих трупа лежат во дворе Ушаковых, многие пришли посмотреть. Качали головами и отходили. Посовещавшись, решили провести облаву через пару дней. Иван Николаевич тоже решил принять участие в охоте. Дочь не возражала.

Два дня до облавы Степанова выслеживала волчью стаю и все же нашла их логово. Перед облавой в домике на кордоне ночевали десять мужиков. Вечером они составили план действий. У каждого был свой участок. Заходить в него другим не стоило, чтоб не нарваться на пулю. Собак решили не брать, они могли помешать стрельбе.

К дневному волчьему лежбищу приблизились, когда уже совсем рассвело. Волки выбрали местом обитания непролазный бурелом. День был пасмурным, хотя снега не было. Дул северо-западный ветер, обычно приносивший к вечеру метель. То и дело с еловых лап обрушивались вниз тяжелые глыбы снега. Посвистывал поползень, перелетая от дерева к дереву, да где-то неподалеку тенькала синица-лазоревка. Мороза почти не чувствовалось. По мнению Марины: не более пяти градусов по Цельсию.

С трех подветренных сторон растянули на воткнутых в снег колышках длинную веревку с красными обрывками тряпок. Примерно метрах в четырехстах от лежбища. Шесть охотников остались там. По двое с каждой стороны. Степанова расставила четырех оставшихся охотников в редкую цепочку со свободной стороны. Сама шла в центре. Люди начали приближаться к бурелому, старательно шумели и громко говорили.

Первый матерый выскочил, когда они находились метрах в пятидесяти. Оскалив пасть, волк смотрел на людей, слегка присев на задние лапы с поджатым хвостом. Кто-то из мужиков поторопился выстрелить и промахнулся. Волк тут же прыгнул вперед. Иван Николаевич “достал” его в прыжке. Зверь растянулся на снегу, дергая лапами в последней конвульсии. Под его головой на белом фоне начало расплываться красное пятно.

Следом из завала появлялись все новые и новые хищники. Четверо матерых застыли на снегу от первого залпа. Остальные начали поворачивать обратно. Обегали бурелом, устремляясь к веревкам. Там их ждали новые выстрелы. Люди поравнялись с лежбищем и шли дальше. Волки заметались в окружении. Их серые тела мелькали между деревьев и кустарников, словно молнии. Женщина заметила с самого начала — стая огромна. В ней было около тридцати волков, хотя обычно бывает не больше дюжины.

Марина попыталась взять на прицел вожака, выскочившего метрах в тридцати от нее. Тот широкими прыжками несся к флажкам. За ним следовали две волчицы и пара крупных самцов. Первым выстрелом ей не удалось даже задеть волка, зато заряд попал в бедро бежавшей следом волчицы. Она с визгом кувыркнулась через голову и несколько раз сгоряча укусила сама себя за бок. Этот визг сбил бег вожака. Волк оглянулся. Пуля Степановой попала ему в хребет, перебив его. Матерый растянулся на снегу.

Бежавшие следом два волка продолжали нестись вперед. Пули Алексея Гавриловича Горева, спрятавшегося на их пути, уложили в снег обоих. Степанова торопливо перезаряжала ружье, когда заметила, как на Толика Улегина, стоящего в паре метров от нее, несется волк. Мужик пытался всунуть патрон в ствол и никак не мог попасть, так как глядел на приближавшегося зверя. Стрелять было нельзя, а зверюга явно решил задрать человека. Схватив ружье за ствол женщина прыгнула вперед, размахнулась и саданула прыгнувшего волка по голове прикладом. Он лег в тридцати сантиметрах от жертвы, готовый вонзить клыки в горло. Маринка прыгнула на зверя и просунула ствол оглушенному хищнику в пасть. Рявкнула:

— Толька, связывай ему передние лапы! Живьем возьмем!

Мужик не растерялся. Сдернул ремень с брюк и в момент смотал передние и задние лапы вместе. Волк еще даже по-хорошему не очнулся, когда в пасть ему просунули крепкий сучок вместо ружья и стянули челюсти вторым ремнем, сдернутым с Маринки. Пока они возились, связывая хищника, остальные охотники продолжали истреблять стаю. Выстрелы гремели со всех сторон.