Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

На рассвете, утомленный до крайности всеми этими тревогами, он уснул, сидя на стуле и положив голову на сундук. Несмотря на неудобное положение и страшное изголовье, он спал крепко и долго. Разбудил его довольно энергичный стук в дверь.

Он поспешно открыл – за дверью стоял коридорный, но не тот, которого он видел ночью.

– Вы были вчера в Бокс-Корте, сэр? – спросил он.

Сайлас подтвердил.

– В таком случае, для вас записка, – с этими словами слуга подал письмо.

Сайлас распечатал и прочитал: «В полдень».

Ровно в двенадцать он был на месте; сундук несли за ним несколько дюжих носильщиков. Молодого человека проводили в комнату, где перед камином, спиной к двери, сидел рослый мужчина. Топот носильщиков и звук опущенного на пол тяжелого сундука, казалось, не в состоянии были вывести его из глубокой задумчивости.

Сайлас молча ждал, когда хозяин дома обратит на него внимание.

Прошло минут пять, и этот человек медленно обернулся, и Сайлас увидел перед собою принца Флоризеля.

– Итак, сэр, – сурово проговорил он, – вы злоупотребили моей любезностью. Вы втерлись в доверие к людям, занимающим высокое положение в обществе, чтобы избежать последствий собственных преступлений. Теперь мне ясно, почему вчера вы так смутились, когда я с вами заговорил.

– Уверяю вас, ваше высочество, – вскричал Сайлас, – что я ни в чем не виноват, а просто родился под несчастливой звездой!

Торопливо, поминутно сбиваясь, прерывающимся от волнения голосом он поведал принцу всю историю своих злоключений.

– Я вижу, что ошибся, – выслушав все, проговорил принц. – Вы всего лишь жертва, и раз уж мне не придется наказывать вас, то, будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы помочь вам. А теперь, – продолжал он, – к делу. Откройте сундук и покажите мне то, что находится в нем.

Сайлас изменился в лице.

– Я боюсь, ваше высочество! – пролепетал он.

– Что за глупости! – возмутился принц. – Ведь вы же и прежде видели его. К чему эта излишняя чувствительность? Больной, которому еще можно помочь, заслуживает большего сочувствия, чем мертвец, уже не нуждающийся ни в помощи, ни в любви, ни в ненависти. Возьмите себя в руки, мистер Скэддмор! – Однако, заметив, что Сайлас все еще колеблется, он прибавил: – Я не хотел бы вам приказывать…

Молодой американец, словно очнувшись, принялся развязывать веревку, а затем отпер замок сундука. Принц невозмутимо стоял рядом, заложив руки за спину. Тело покойного уже совершенно окоченело, и Сайласу стоило немалого труда вытащить его наружу.

Взглянув в лицо невысокого блондина, принц Флоризель отшатнулся с болезненным возгласом.

– Увы, – произнес он, – вы даже не подозреваете, какой чудовищный подарок преподнесли нам, мистер Скэддмор. Этот молодой человек принадлежал к моей свите, он брат моего самого верного друга и погиб от руки беспощадных и коварных злодеев, исполняя мое поручение… Бедный Джеральдин, – продолжал он как бы про себя, – как мне сообщить вам о смерти брата? Как оправдаться в глазах людей и в глазах Всевышнего за мой самонадеянный замысел, приведший бедного юношу к такому жестокому концу? Ах, Флоризель, Флоризель, когда же ты научишься смирению, так необходимому любому смертному? Когда перестанешь воображать, что тебе дана какая-то сверхъестественная власть?.. Какая там власть! – вдруг вскричал он. – Можно ли чувствовать себя более бессильным?.. Вот, мистер Скэддмор, я смотрю на человека, которым пожертвовал, и только теперь понимаю, какое ничтожное и слабое существо какой-нибудь принц…

Сайлас был тронут видом такого искреннего горя. Он попытался сказать несколько слов утешения, но вместо этого сам залился слезами. Принц, глубоко тронутый, шагнул к нему и взял его за руку.

– Успокойтесь, – сказал он. – И вам, и мне предстоит еще научиться многому, и оба мы получили хороший урок…

Сайлас поблагодарил принца безмолвным почтительным взором.

– Напишите на этом листке адрес доктора Ноэля, – вдруг произнес принц, подводя его к столу, – и примите мой совет: если вам случится снова оказаться в Париже, всячески избегайте этого опасного человека. На этот раз он поддался великодушному порыву, я в это действительно верю: ведь если бы он был замешан в убийстве молодого Джеральдина, то, конечно, не отправил бы его труп по адресу злодея, совершившего это преступление.

– Как это может быть? – изумился Сайлас.

– В тот-то и дело, – кивнул принц. – Это письмо, которое волею удивительного случая оказалось у меня в руках, предназначалось пресловутому президенту Клуба самоубийц. Вот почему я прошу вас – не пытайтесь узнать что-либо еще об этом крайне опасном деле. Радуйтесь вашему чудесному избавлению и поскорее покиньте этот дом. У меня множество неотложных дел, к тому же следует немедленно распорядиться о похоронах этого несчастного юноши, еще недавно такого красивого и полного жизни…

Сайлас откланялся с почтительной благодарностью, однако еще немного помешкал в проезде, провожая глазами великолепный экипаж, в котором принц отправился в полицию, прямо к полковнику Хендерсону. Юный американец стоял с непокрытой головой, глядя вслед удаляющейся карете. Его республиканское сердце переполняли самые верноподданнические чувства. В тот же вечер он отбыл в Париж.

На этом заканчивается повесть об английском докторе и дорожном сундуке. К ней следует прибавить лишь то, что мистер Скэддмор, вернувшись в Соединенные Штаты, успешно начал восхождение по лестнице политической славы и, по последним имеющимся у нас сведениям, уже избран шерифом в своем родном Бангоре.

Приключения кеба

Лейтенант Брекенбери Рич отличился во время одной из многочисленных войн с повстанцами в Индии. Именно он со своим отрядом взял в плен предводителя мятежников, и его отвагой многие восторгались. Когда же он вернулся в Англию, с лицом, обезображенным сабельным шрамом, и телом, измученным тропической лихорадкой, общественность была готова устроить ему чествование как герою, хоть и не самой первой величины. Однако лейтенант был человеком редкой скромности; он любил приключения, но не любил громких слов, поэтому и отсиживался за рубежом в ожидании, пока молва о его подвигах не утихнет и о нем не начнут забывать. В Лондон он прибыл только ранней весной, и поскольку не имел семьи, а его дальние родственники жили в глухой провинции, чувствовал себя наполовину чужестранцем в столице страны, за которую проливал свою кровь. На следующий день после приезда он отправился обедать в один из офицерских клубов. Там несколько старых боевых товарищей пожали ему руку и горячо поздравили с успехом; однако все до единого были в тот вечер заняты, и лейтенант оказался всецело предоставлен сам себе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});