Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, бюрократический стиль, имманентно присущий тоталитарной системе, во многом ограничивал возможности помощи деятелям культуры. Серьезное недовольство высказал И. Г. Эренбург, писавший 9 апреля 1927 г. Раковскому со ссылкой на недавно состоявшуюся между ними беседу о том, что советских художников пытаются превратить в «формальные фигуры»: «С осени я пытаюсь организовать задуманную этим летом в Москве лекцию об облике советского “левого” кино. Так как из Москвы мне посылали мало материала, я обратился с просьбой к нашему торговому представительству предоставить мне на один вечер отрывки из фильмов. Бесплодные переговоры продолжались пять месяцев. В результате я получил согласие при условии, что предоставлю тезисы моего доклада на предварительное рассмотрение, то есть на цензуру… Дело даже не во мне, но, если мы не откажемся от канцелярских приемов, едва ли сможем заставить людей искусства плодотворно работать».[841]
Но в основном содействие Раковского приносило плоды. В связи с тем, что летом 1927 г. в Париже оказалась целая группа советских писателей, 24 июня Раковский дал в полпредстве обед в их честь. Присутствовали Эренбург, М. Л. Слонимский, В. Г. Лидин, О. Савич, О. Д. Форш, художник Анненков. В числе приглашенных французских деятелей культуры были всемирно известные писатели Л. Муссинак, Ж. Р. Блок, Р. Мартен дю Гар, А. Барбюс. Раковский выступил с приветствием. Затем Эренбург рассказал о творчестве приехавших писателей. С ответным словом выступил А. Барбюс, а затем другие советские писатели и французские гости говорили о необходимости установления тесных связей между литераторами обеих стран.
Х. Г. Раковский содействовал созданию в 1926 г. еженедельного общественно-политического и литературно-художественного журнала «Наш Союз», который считался органом общественных организаций граждан СССР во Франции. Журнал был хорошо иллюстрирован. Он был значительно менее идеологизирован, нежели аналогичные издания, выходившие в СССР, хотя, разумеется, догматичные и стереотипные материалы в нем преобладали, – иначе этот орган просто был бы закрыт. Полпред вынужден был примириться с публикацией развязного фельетона Михаила Кольцова «Широкая натура», направленного против Шаляпина.[842]
В 1926 г., находясь в Париже, Раковский дважды, оба раза с глубоким удовлетворением, обратился к минувшим этапам своей богатой жизни.
В первый раз это было связано с тем, что издательство Советского энциклопедического словаря запланировало выпуск томов с биографиями и автобиографиями деятелей революционного движения России и советских государственных и партийных деятелей. В связи с этим Раковского попросили написать подробную автобиографию, что он и сделал. Экземпляр воспоминаний был тогда же переслан редакции болгарского журнала «Комунистическо знаме», выходившего в Вене под редакцией одного из руководителей компартии Васила Коларова. Автобиография впервые появилась именно в болгарском журнале, публиковавшем ее частями.[843] Редакция сопроводила один из фрагментов критическим замечанием, связанным с попыткой Раковского добиться объединения социалистических партий Болгарии еще в 1911 г. Примечание было явно недоброжелательным к автору, который отнюдь не пользовался симпатиями Коларова и других руководителей компартии, так что и сама публикация была, очевидно, вынужденным актом. Вслед за этим автобиографию опубликовали в СССР.[844]
Выход ее в 1927 г. был тем более важным, что именно в это время стали раздаваться грубые выпады против Раковского, связанные с его активным включением в оппозиционную деятельность в ВКП(б) (об этом будет рассказано ниже). В мемуарах вспоминались детские годы, студенчество в Женеве, знакомство с Ф. Энгельсом, Г. В. Плехановым, Р. Люксембург и другими деятелями международного социалистического движения, участие в болгарской, румынской, западноевропейской социал-демократии, борьба против мировой войны. Завершалась она событиями 1918 г., хотя в конце говорилось и о дальнейшем политическом пути автора.
Во второй раз Х. Г. Раковскому пришлось припомнить лишь один, но весьма важный эпизод своей молодости и связанный с ним труд – докторскую (по советским меркам кандидатскую) диссертацию, защищенную во французском городе Монпелье в 1897 г. Дело в том, что советские и зарубежные юристы заинтересованно обсуждали французское, русское дореволюционное и болгарское издания этой работы. Раковскому было предложено подготовить новое издание.
Диссертация защищалась по медицине, но ее пограничный характер привел к тому, что большую заинтересованность проявили юристы. Готовя книгу к печати, Раковский в феврале 1926 г. написал в Париже предисловие к ней, носившее в значительной степени мемуарный характер.[845] Автор вновь переживал перипетии защиты своей работы, рассказывал о страстном диспуте с университетскими профессорами, которые, несмотря на несогласие с 24-летним врачом, проявили высокоинтеллигентную толерантность и присудили ему докторскую степень. Как это отличалось от той идеологической чистки, которой наполнялись теперь все отрасли науки в СССР!
Раковский отмечал, что внимание к его работе на Западе усилилось, когда он занял дипломатический пост: во французской печати появились статьи Ж. Верана «Годы ученичества одного советского посла», А. Шабозо «Медико-дипломатический документ: Диссертация “товарища” Раковского»[846] и др. Выход книги в 1927 г. был также очень важен для характеристики Раковского в условиях, когда по его адресу стали раздаваться огульные необоснованные обвинения. Раковский дорожил этой книгой и с удовольствием дарил ее экземпляры личностно и политически близким к нему людям. «Льву Борисовичу на добрую память, пленум. Июль – август 27. Х. Раковский», – написал он на титульном листе экземпляра, предназначенного для Л. Б. Каменева.[847]
Рассматривая деятельность Х. Г. Раковского в качестве советского полпреда в столицах крупнейших европейских государств, мы, к сожалению, в силу отсутствия документов не в силах осветить его участие в «особой» деятельности – шпионаже и других прямых подрывных акциях, разложении белоэмиграции и насаждении в ее среде агентуры, финансировании компартий и т. п. Можно не сомневаться, что полпредства СССР в Лондоне и Париже в такого рода деятельности в той или иной степени участвовали. Но каково было место полпреда? Ответить на этот вопрос пока невозможно. В начале 1926 г. в американской газете появилась статья бывшей секретной сотрудницы ОГПУ, сообщившей, в частности, что агентуру этой организации во Франции возглавляет некое лицо (фамилия названа не была), числившееся секретарем советского полпредства.[848] Верна ли была эта информация, и, если так, кто именно из секретарей советского полпредства (секретарей было несколько – это была дипломатическая должность) имелся в виду, каковы были взаимоотношения Раковского с ним – на все эти вопросы мы не в состоянии дать ответ.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары - Петр I - Биографии и Мемуары
- Думы о труде. Записки главного конструктора 'Москвича' - Александр Андронов - Биографии и Мемуары
- Опыт теории партизанского действия. Записки партизана [litres] - Денис Васильевич Давыдов - Биографии и Мемуары / Военное
- Путь к империи - Бонапарт Наполеон - Биографии и Мемуары
- История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 2 - Джованни Казанова - Биографии и Мемуары
- Маверик. История успеха самой необычной компании в мире - Рикардо Семлер - Биографии и Мемуары
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Государь. Искусство войны - Никколо Макиавелли - Биографии и Мемуары
- Фрегат «Паллада» - Гончаров Александрович - Биографии и Мемуары
- «Ермак» во льдах - Степан Макаров - Биографии и Мемуары