Вектор: Послесловие - Никита Владимирович Чирков

это на самом деле было, а ведь и недели не прошло, пусть и, кажется, целая вечность. Чем больше просыпаются воспоминания, тем крепче в ней усваивается простое осознание: чтобы все прекратилось, надо просто, как ни странно, все прекратить. Убийство Наваро было последней каплей, она до сих пор держит внутри себя боль от этой трагедии, причем произошедшей почти у нее перед носом, предотвратить которую она не смогла. Так много смертей за последнее время, так много крови у нее на руках… Поддавшись этим чувствам, дав небольшую слабину, она ощутила, как ее пробил озноб, несколько капель слез вырвалось наружу. Она устала терять друзей, устала, что вокруг одна лишь смерть. Почему-то она ощущает себя от новой жизни как никогда далеко, словно и нет уже смысла пытаться вернуться, пытаться начать все сначала, ибо она уже и не знает как… Все это так и хочет вырваться через скорбь и оголенную боль – но Света не дает этому произойти. Наоборот, подобное надо трансформировать в гнев и силу. А силы ей понадобятся, потому что хватит с нее: пора все это заканчивать, основательно решается она, видя перед глазами всех тех, кого уже нет.

– Кросс, ты бы лучше помог мне, чем стоял рядом с ней и требовал все прекратить! – произнесла Ханна. – Ты же сам доктор, знаешь на опыте, что нельзя позволять смерти…

– Вот именно! – прервал он ее. – На моих глазах умер лучший друг, и все из-за Вектора и того дерьма, с которым мы тут имеем дело! Мне плевать на этого Хью, он убийца, его пусть судят и прочее. Я здесь из-за Тобина. Я его привел, а значит, не дам пропасть нашему последнему шансу предотвратить во всем мире ужас Вектора! Незачем дальше рисковать, все, что нужно, уже есть, надо свалить из этого гиблого места, пока не поздно! Как ты не можешь понять такой простой истины Ханна?

И не успела Ханна ответить, как в этот момент Света ударила Стаса в живот. Тот пусть и здоровый, но сразу же упал, и, выкрутив ему сначала одну руку, она накинула на нее наручник, потом вторую, зацепив и второй браслет. Маска не спала с лица, баллон остался закреплен на поясе, отдельно подметил Кросс, сомневаясь, что Свету волновал этот вопрос. Все это произошло под крики Стаса. Кросс же стоял ошеломленно в стороне, но ничего не предпринимал. Отчасти он был даже рад инициативности Светы, которая поднялась с пола, предупредив Стаса:

– Сидеть!

После она повернулась к Кроссу и без слов, одним лишь взглядом, дала ему понять, что будет происходить дальше, чему он не сразу, но все же решился следовать, к сожалению, видя лишь единственный благоприятный выход.

– Октавия?! Я даю тебе выбор: вызывай сюда людей, чтобы они разгребли все это дерьмо. Иначе отдай мне Тобина, мы передадим его в более компетентные руки и более безопасное место! Не сделаешь этого – мы сами его заберем.

61

Октавия молчала, наблюдая через камеры за самым настоящим бунтом. Подобного с ней еще не было, уж точно не готова она была к такому повороту событий сразу же после известия о кончине Наваро. Нехотя приходит осознание с последующим откровенным признанием: он был единственным, кто в целом мог бы вразумить Свету, чье эмоциональное здоровье подкошено слишком большим количеством смертей, определено влиянием Вектора, а главное – проблемами личного характера, разрешение коих некогда встало во главе угла. Тонким слоем стелилось чувство стыда за неспособность вовремя просчитать Светин выпад, наличие которого, по мнению Октавии, было лишь вопросом времени. Она могла предотвратить болезнь, но не справилась – пришлось заняться иными, не менее важными вопросами, и вот теперь пора разбираться с симптомами. Но была одна проблема, не дающая Октавии чуть ли не на автомате сыграть первыми фигурами против опасного противника, вынуждающая ее думать прилично дольше обычного: Свете нечего терять, ей нечем угрожать, она точно не поверит в угрозы ее мужу, как и не станет верить обещаниям и манипулятивным откровениям. И вот вновь перед ее глазами ускользает действие, вынуждая отталкиваться уже от первого хода, совершенного Ханной.

– Света, это Ханна, послушай меня, пожалуйста, хорошо? – несколько по-родительски прозвучали ее слова.

В этот момент Октавия узрела насмехающееся лицо Тобина, сидевшего все так же в коляске позади них. Он выглядел так, как будто уже знал все наперед, что, несомненно, ее раздражало, но виду она не подала.

– Она права, – нетерпеливо произнес Кросс, выдержав паузу. – Ханна, ты сама все видела, дальше так не продолжаться может. Каждый раз, как только кажется, что все закончилось, происходит какой-то пиздец. Наваро был убит, пока спал, он даже не понял, что умер… понимаешь это вообще?

Октавия внимательно следила за Ханной: каждая ее мышца лица, каждое движение глаз рассказывали ей о плохо скрываемой внутри борьбе. По большому счету, дальнейшие ее слова определят отношение Октавии к ней.

– Не тот способ, Кросс. Сейчас важно держаться друг за друга, а не делить одних от других попросту разным мнением. Ты помнишь, как я рьяно хотела спасти Алдена, почти потеряла голову?.. Ты остановил меня тогда, призвал к голосу разума, заставил думать, приводя все доводы, слушать которые я не хотела. Но я поверила тебе, потому что так мы работали, прислушиваясь и доверяя друг другу. Я хочу, чтобы ты послушал меня, потому что не хочу еще и тебя потерять! Я тоже устала, причем очень-очень сильно устала, и мне жаль Наваро, как и тех, кто погиб на Векторе. Мы с тобой сами видели еще до смерти Алдена целую семью, кости которой так и лежат в звездолете… Все это очень тяжело и больно, и это та причина, почему нельзя решать вопрос таким вот силовым и агрессивным методом. Если мы будем доказывать свою позицию силой, то чем мы лучше тех существ на Векторе?

Октавии понравилась ее эмоциональная и крайне личная речь, раскрывшая в Ханне очень чувствительного человека, при этом умеющего соблюдать контроль и держаться границ между рациональным и нерациональным.

– Она права. Все ваши требования – это нарушение субординации, за такое обычно следует арест и дальнейший вопрос об…

– Хватит! – не выдержала Света.

Октавию подобное лишь разозлило, но, с другой стороны, она была этому рада: провальная попытка решить все мирно развязывает ей руки.

– Ты правда еще не поняла – или просто издеваешься? Нет более никакой субординации, нет никаких приказов и званий! Я устала от твоего цинизма, бесчувственная ты сука! Будь в тебе хоть толика человечности, ты бы поняла, какой риск представляется нам всем. Тобина надо спасти, пока твое руководство и это гиблое место не убили его