Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву - Руслан Хасбулатов

Так я остался и.о. Председателя Верховного Совета, возможно, это тоже входило в расчет тех, кто целенаправленно вел дело к развалу Союза. Возможно. Да и не только. Но тогда, 19–21 августа, мы с Ельциным были вместе и отстаивали дело свободы — так, во всяком случае, представлялось мне. Поэтому в эти дни мы и относились с трогательным вниманием друг к другу — я был очень признателен президенту за эту реплику о моей семье…

Российские депутаты съезжались на Чрезвычайную сессию Верховного Совета, а маршал Язов приказал вывести войска из Москвы

Забрезжил рассвет. Ночь быстро отступала, наступал день, светлело. Я окончательно понял: «Мы — выстояли». Мне сообщили, что Язов отказался далее участвовать в операции «Гром»… В 7 часов утра мне позвонил его заместитель, генерал Ачалов, сообщил о позиции министра обороны и его решении начать вывод войск из Москвы. Попросил связаться с приемной министра обороны руководителей столицы, Попова или Лужкова — надо немедленно начать вывод тяжелой техники с центральных площадей и улиц Москвы, поэтому необходимо содействие городских властей…

К утру 21-го съехались члены Верховного Совета и многие депутаты — не члены Верховного Совета — на открывающуюся в 10 часов утра сессию, всего около 650 депутатов. Мы вздохнули с облегчением, узнав, что их беспрепятственно пропустили в Москву (Лукьянов сдержал обещание, данное мне). Правда, большинство депутатов уже были в Белом доме, организовывали оборону, вели бесконечные разговоры с солдатами, снабжали их нашими постановлениями и указами, объясняли неконституционный, преступный характер государственного переворота… Наступил день — день сокрушения заговорщиков.

К утру 22 августа, когда стало очевидно, что путч окончательно провалился, по КГБ была дана команда собрать все документы в мешки и подготовить к уничтожению. Но столь хваленая организация Крючкова даже этот приказ не смогла выполнить — почти половина сотрудников «гуляла» по Москве, — они на работу не вышли. А вскоре поступила команда «мешки разобрать, документы вернуть на прежнее место». Однако все руководящие работники Управления-3 лихорадочно уничтожали свои документы на бумагорезке (оперативные работники доступа к бумагорезкам не имели). Вся эта растерянность этого еще вчера мощного инструмента государства по осуществлению систематического «контроля» над деятельностью 300 миллионов человек была просто ошеломительной. Их моральная подготовка оказалась куда слабее по сравнению с нашей — «депутатской». Большинство этих людей, видимо, пришли в КГБ за обещанной безбедной жизнью. Что им за дело — государство защищать! Те же обыватели, которых они должны были «контролировать». Они должны были занять четкую и жесткую позицию: или ГКЧП, или Верховный Совет России. Это была бы честная позиция, но они поступили трусливо — «ни туда ни сюда».

23 августа, во второй половине дня, был дан приказ подготовить к сожжению документы Информационно-аналитического управления КГБ. Но в 18 часов дали отбой. Впрочем, все главные документы были уже уничтожены 21 августа с 15 до 19 часов. Всеми сотрудниками без всякой команды «сверху» — из-за панической боязни ответственности за подготовку путча ГКЧП. Операция «Гром», разработанная КГБ СССР, провалилась. Этот провал был следствием разложения самого КГБ. По сути, эта организация перестала существовать еще до формального распада СССР 8 декабря 1991 г. Ее гибель рельефно обозначилась с карабахской войны 1989 г., а смертельный удар она нанесла и себе, и СССР своим активным участием в заговоре против президента СССР, который на деле обернулся заговором против единства СССР. Это как у Александра Зиновьева — «били по коммунизму, а попали по России»; в нашем случае — пытались отстранить Горбачева, а разрушили Советский Союз.

КНИГА 3

КРУШЕНИЕ СУПЕРДЕРЖАВЫ И СТАНОВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА

Глава 1

СМЕНА ПАРАДИГМЫ: КОММУНИСТИЧЕСКАЯ КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ, ПЕРЕШЕДШАЯ В БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ

Необходимо другое государственное, общественно-политическое и социальное устройство

…В 5 утра мне стали известны «детали» крючковской «операции» по «эвакуации» Ельцина в американское посольство, о решении Язова и Ачалова отказаться от участия в операции «Гром» и фактически о принятом ими решении «завершить» участие армии в путче. Это была победа над ГКЧП, хотя неопределенностей было множество. И беспокойства — тоже.

…В 7 утра мне сообщили, что работу Верховного Совета можно открывать, как и запланировано, в 10 часов утра. — кворум имеется, съехались уже около 500 членов Верховного Совета и множество народных депутатов (не членов Парламента).

Я уже сообщил парламентариям о своем разговоре с генералом Ачаловым и решении министра обороны маршала Язова о подготовке к выводу войск из Москвы. Они и сами видели, как уходили танки, занимавшие две ночи позиции у Парламентского дворца. Вскоре я узнал и о решении путчистов вылететь к Горбачеву; когда я сообщил об этом депутатам, началось буквально состязание — кто «первым добежит до Горбачева»! Это было смешно! Ранее Горбачева у нас критиковали, правда, за дело.

Звонит Ельцин, сообщает, что он «летит за Горбачевым». Говорит, что звонил Крючков и просил его, — если он, Ельцин, согласен, — «лететь» вместе с ним к Горбачеву в Крым. Я возразил, что это было бы глупостью, — ему, российскому президенту, возглавившему разгром путча, надо постоянно находиться здесь, в Москве. Тем более не следует являться к арестованному президенту СССР в «компании» с заговорщиками-путчистами. Непонятно к тому же, что на уме у Крючкова. Нам — Ельцину и мне — надо открыть работу Верховного Совета, ему — выступить с докладом, в котором следует очень серьезно проанализировать причины путча, охарактеризовать совершенно новую ситуацию, сложившуюся в стране, представить — хотя бы в общей форме — наши политические и экономические действия в предстоящем будущем. Это — намного серьезнее, чем лететь за Горбачевым в Форос. За Горбачевым можно направить группу депутатов, генпрокурора Степанкова, министра внутренних дел и пр.

Тогда не удалось окончательно договориться — решили этот вопрос перенести на сессию Верховного Совета: посоветоваться с нашими депутатами — они ведь были главной силой, не допустившей вооруженного подавления российского руководства и обеспечившей поражение ГКЧП.

Затем мы с Ельциным стали обсуждать главный вопрос — о докладе на сессии. С названием доклада Ельцин согласился: «О политической ситуации в стране, возникшей в результате антиконституционного государственного переворота» — примерно такое название было определено еще утром 19 августа в постановлении Президиума Верховного Совета о созыве Чрезвычайной сессии Парламента. Но отказался выступить с основным докладом на сессии Парламента. Ранее мы договаривались, что именно он, президент Ельцин, должен выступить с большим, развернутым докладом на Чрезвычайной сессии Верховного Совета. Ситуация — исключительно сложная и ответственная, весь мир будет внимательно слушать каждое слово российского лидера — именно об этом я и говорил с ним, убеждая согласиться. Я обещал помочь в подготовке «рабочего варианта» доклада. Ничто не убеждало Ельцина — он упорно не хотел выступить в качестве основного докладчика и просил выступить с таким докладом меня, ссылался на то, что «у нас вами, Руслан Имранович, одинаковые взгляды на ситуацию, я заранее согласен с вашими выводами…» и т. д.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});