Полураспад СССР. Как развалили сверхдержаву - Руслан Хасбулатов

Спустились в подвал и по темным коридорам добрались до радиорубки. Любимов сообщил, что сейчас будет выступать исполняющий обязанности Председателя Российского парламента Руслан Хасбулатов, и уступил место перед микрофоном. Что можно сказать тысячам людей, жадно слушающим мертвую, предрассветную тишину светлеющей ночи? Что сказать этим усталым, полуголодным, промокшим под дождем, но столь неукротимым, бесстрашным людям, единственное оружие которых против танков и вооруженных до зубов солдат — их собственные тела?

Я начал с характеристики той бессердечной преступной клики, которая нами правила в течение 70 лет. Вспомнил цинизм, жестокость, отсутствие чести, порядочности и совести всех поколений «вождей» начиная с ленинских времен. Напомнил свержение Хрущева, агрессию против Чехословакии, никчемную 10-летнюю войну в Афганистане, попытки вооруженным путем подавить мирные демонстрации в Тбилиси, Таллинне, войну между Азербайджаном и Арменией, неспособность Кремля решить ни одной проблемы общества. Изложив свою позицию в отношении совершенного переворота, сказал, что ранее, отвечая на многочисленные вопросы, задаваемые мне по поводу возможности переворота, я отвергал такую возможность. «Я ошибся, — совершившие переворот оказались бесчестными людьми, предавшими своего президента и свою страну. Они, похоже, никогда не знали и не понимали народ, который готов принять смерть, но отвергает рабство, в которое нас хотят загнать…»

В общем, говорил я минут 30. Потом мне сказали, что это, как и первое мое выступление 19 августа, было одним из лучших выступлений и — что самое важное — в исключительно нужное время, когда наступила крайняя физическая и психологическая усталость людей. Их надо было как-то морально успокоить, внести какую-то долю уверенности, сказать теплое слово, укрепить веру в наш успех…

Кажется, я нашел такие слова, возможно, я вложил в и усталые тела и души хоть каплю живительной силы, — во всяком случае, мне этого хотелось…

На штурм войска не решились, не пошла и армия — лидеры ГКЧП все-таки остановились на краю пропасти — они не захотели запятнать себя невинной кровью. Я не считаю это их трусостью, нерешительностью. Скорее — это ответственный подход, вдруг проснувшийся именно на краю пропасти, куда мог увлечь их страх, если бы он охватил их, превратившись в панику. Конечно, они проигрывали. Но силу (армию) не использовали. Многое познается в беде, многое отмечает память о поведении людей. Многое. Всего не опишешь. Например, такой случай: кто-то из руководителей обороны — Кобец или Руцкой, не помню уже, — прислал группу военных, человек 8—10 мне на помощь. Но у меня был и свой штаб, да и людей, я считал, достаточно — главное, усилить президента. Поэтому предложил немедленно пройти к одному из главных помощников президента. Дальше излагаю то, что передал позже мне, лукаво посмеиваясь, офицер. Они вошли в кабинет, строго, по-военному, подошли к его хозяину, офицер только было открыл рот для доклада, как раздался вопль: «Это не я — я ни при чем, это все Ельцин и Хасбулатов!..» Этот «начальник» подумал, что пришли его арестовать. Я смеялся, но потом попросил, чтобы этот эпизод остался в тайне.

Штрих

19 августа, помнится, где-то вечером, в одну из многочисленных на дню встреч с Ельциным, он вдруг спросил: «О семье позаботился? Я своих укрыл». Я даже растерялся. Ответил: «Да нет, не думал, жена и дети в Медведково, на севере Москвы

О том, что после моего выезда из Архангельского на дачу явилась группа захвата, я узнал только 22-го со слов племянницы и дочери. Оказалось, что после этого «визита гостей» они сразу же выехали на нашу городскую квартиру.

Поинтересовавшись семьей у помощников вечером 19-го, я узнал, что охрану семьи взяли на себя жители нашего дома вместе с моими студентами и преподавателями из Плехановского института. В общем, не знаю, как другие наши руководители, но в течение трех суток я не имел возможности поговорить с семьей — не было времени, да и не особенно был уверен, что из этой «каши» выберусь живым. Написал второпях только небольшое письмо и положил в сейф — уничтожил его 22-го. Сын, Омар, был тогда в Америке, он учился в университете Адама Смита, непрерывно звонил матери, все время «информировал» ее — в Америке все новости начинались с «русского фронта», и он о событиях в Москве, похоже, знал не меньше, чем моя семья и наши соседи.

В эти суровые дни, откровенно говоря, я думал лишь о своем долге как главы Российского парламента — ни о чем больше. Организовывал людей, подбадривал их, помогал ориентироваться. Я считал, что должен объединить Парламент и Президента в одну стойкую силу Сопротивления. Это сейчас у Президента достаточно и вооруженных, и специальных сил, и широкая социальная база, а тогда был только Парламент (скорее — четыре сотни депутатов), мною возглавляемый. Да, да, тот самый Российский парламент, который через два года оказался не нужен Правительству во главе с Гайдаром (в дни путча Гайдар был редактором газеты «Правда»), «мешал» президенту, выступал против «свободы» полдюжины проституирующих редакторов газет и т. д. А тогда… тогда Парламент был нужен всем — он ненавистен был только путчистам из ГКЧП. А сколько восторженных слов, телеграмм поступало в те дни со всех страх мира в адрес Верховного Совета России, в том числе от лидеров западного мира, прославляющих мужество и героизм наших депутатов, их стремление к свободе, — не счесть. Их послы в Москве добивались встречи со мной, чтобы выразить восхищение и поддержку своих лидеров — глав правительств, государств, парламентов…

Жалко, что мы слишком понадеялись сразу же после подавления путча на президента и его команду — потеряли напрасно невосполнимых полгода, поддались убаюкивающим настроениям нуворишей, не сформировали сильное, эффективное правительство, не заставили Горбачева изменить всю стратегию в проблематике Союзного договора — в период с 23 августа до Беловежских соглашений. Это тогда было вполне реально осуществить на базе моего проекта Конфедеративного договора (суть изложена в моей книге «Россия: пора перемен» (1991 г.). Да, Российский парламент и лично я допустили тогда крупные промахи, понадеявшись на двух президентов — Горбачева и Ельцина.

Ради истины надо сказать — мои возможности тогда были хотя и велики, но не в такой степени, чтобы действовать независимо от Ельцина: на Съезде народных депутатов меня не избрали Председателем Верховного Совета — тогда ультрарадикалы (Глеб Якунин, Лев Пономарев, Задонский, Шабад, Шейнис и др.) объединились с коммунистами Полозкова и группой Сергея Шахрая, выдвинув лозунг: «Кого угодно, только не Хасбулатова». Они пытались «протолкнуть» Сергея Бабурина, кстати, еще недавно — своего ярого противника. Против моего избрания мощно действовала вся президентская рать во главе с Бурбулисом, Шахраем, Полтораниным и др. Правда, президент, которому также «не нравилось» растущее значение парламента, мой высокий авторитет в народе и политических кругах страны, моя независимая позиция, тем не менее тогда еще не участвовал в этой кампании, направленной против меня. Но проблема состояла в том, что ельцинские сановники в тот период действовали зачастую вполне самостоятельно, даже в решении самых важных вопросов политики, исходя из своих личных интересов и предпочтений, навязывая их президенту либо ставя его перед совершившимися фактами. Так обстояло и на этот раз, при выборах Председателя Верховного Совета России, когда эта камарилья предприняла массированную атаку на меня, не спрашивая мнения Ельцина по этому вопросу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});