Наследница солёной воды - Кэссиди Кларк

даже богиня, которую он так сильно любил, была смущена его ошибкой. Ответа не последовало, кроме тишины, когда Каллиас и Симус повели его вниз по лестнице, вниз, вниз, вниз в глубины знаменитых подземелий Атласа. Где с заключённых сдирали кожу и топили, где их заставляли предавать всё, что им было дорого, чтобы они лишились даже своей гордости в тот миг, когда их изгнали из этого мира.

Элиас зажмурился, вдыхая сырой запах морской воды и плесени. Воздух становился тяжелее с каждым шагом, по серым каменным стенам скатывался конденсат. Холодный пот выступил у него на лбу.

Сорен потеряет свой проклятый богами разум, когда узнает об этом, и всё, что он мог сделать, это надеяться, что она победит… или что милосердие Каллиаса будет более щедрым, когда дело дойдёт его собственной плоти и крови.

Он выдохнул сомнение. Вдохнул веру.

Чему бы они его ни подвергали, какие бы страдания ему ни предстояли, он знал, куда идёт.

Он не боялся.

ГЛАВА 55

СОРЕН

— Если ты не вытащишь его из этой проклятой богами преисподней Инферы через две минуты, я клянусь Мортем, Анимой и каждым бесполезным божеством, прыгающим по облакам, что сожгу этот дворец дотла во второй раз! — крик Сорен сотряс стены. — Ты меня слышишь? Он не проклятый богами некромант, ясно. Он просто бывший священник с остатками религиозной тоски, с которой он борется. Поверь мне, если бы у него была какая-нибудь больная, ужасная магия, я бы знала!

Ярость не имела ничего общего с тем, что сейчас бушевало в крови Сорен. Нет, ярость была свечой, милым огоньком, при котором можно было читать по ночам, лучиком тепла, к которому можно было приложить ладонь. То, что кипело сегодня в её крови, могло бы воспламенить королевства.

Здесь, в кабинете Адриаты, стоя лицом к лицу со всей семьёй Атлас, не имея ничего, кроме кулаков и намерения устроить полный и бесповоротный переполох, Сорен больше не играла в принцессу. Весь песок и соль были переплавлены в стекло и отполированы до того, пока оно не стало прозрачным, просто чтобы они могли быть абсолютно уверены, что сегодня она не играет в игры.

Адриата выглядела разъяренной. Рамзес выглядел убитым горем. Финн не смотрел ей в глаза, Каллиас пялился на свои туфли, а Джерихо, казалось, предпочла бы быть где-нибудь ещё.

— Я не хочу слышать, кем является этот шпион, а кем нет, — сказала Адриата. — Я хочу услышать правду о тебе.

— Ну, ты будешь разочарована, — огрызнулась Сорен. — Потому что я ни о чём не буду говорить, пока ты его не отпустишь!

— Сорен, — произнёс Рамзес, и она не могла встретиться с ним взглядом, не могла смотреть на его лицо, потому что это слишком сильно напоминало ей о её детстве, о правде её крови, от которой она не могла убежать. — Очевидно, этот мальчик что-то значит для тебя. Это не приговор, ты меня слышишь? Нам просто нужно знать, кто он такой, кем он является для тебя, и что вы двое пытались здесь сделать.

— Они пытались выиграть свою войну, — отрезала Джерихо, но на её лице не было настоящего гнева.

Она уставилась на Сорен полными слёз глазами, её лицо раскраснелось от слёз.

— Верно? Вот почему ты потратила всё это время, обманывая нас.

— Нет, — одновременно сказали Сорен и Финн, и их взгляды встретились.

— Её не волнует победа в войне, — устало сказал Финн. — Элиас — её боевой товарищ. Это у него укус гадюки. Она осталась, чтобы попытаться достать ему лекарство.

Значит, он знал — и использовал это против неё. Поистине принц дураков, и она была главной среди его подданных.

— Лекарство? От яда нет лекарства, — сказала Адриата.

Финн отвел взгляд от яростного взгляда Сорен, теребя нитку на своём фиолетовом свитере. Ей хотелось сорвать этот чертов свитер, уничтожить, притвориться, что она никогда не была такой глупой и сентиментальной.

— Теперь она это знает. Но она этого не знала до сегодняшнего вечера.

— Теперь это не имеет значения.

Ничего из этого не имело значения. Ни один из её планов, ни одна из её надежд, её воспоминаний… ничего из этого. Солейл была всего лишь воспоминанием, и всё, о чём она начинала мечтать, было просто этим. Мечтой. Ничего такого, что могло бы когда-либо произойти, только не после этого.

— Я говорю тебе, он невиновен. Просто отпусти его… преисподняя, я останусь. Ты можешь бросить меня туда вместо него, я даже не буду пытаться бороться, просто отпусти его домой.

Адриата и Рамзес обменялись взглядами, и по этому взгляду Сорен уже поняла, что она проиграла.

— Мы не посадим тебя в темницу, — сказал Рамзес с неутомимым, приводящим в бешенство терпением. — Сорен, нам здесь кое-что нужно. Ты требуешь всего даром.

— Прекрасно, — прорычала она. — Ты хочешь правду? Я дам её тебе, всю. Но он выходит на свободу.

— Сорен, мы не можем его выпустить, — мягко сказал Каллиас, его голос запинался на её никсианском имени, как будто ему было больно произносить. — Не имеет значения, если ты не считаешь его некромантом. Всё это началось, когда он появился, и он так много знает об этом…

— Потому что он вырос в храме Мортем! Он учился на священника, а потом, когда умер его отец, он… он ушёл, но ему всё ещё нужна была вера, — голос Сорен надломился, и она прочистила горло, пытаясь собрать воедино разбитые кусочки. — Мортем знает, что я никогда этого не понимала, но эта вера приносит ему покой. И только. Если вы хотите получить ответы, посмотрите на своё собственное королевство. Среди вас может быть никсианский шпион, который может использовать мёртвых, но это не он.

— Как ты можешь быть уверена? — спросил Финн.

Она выдержала его взгляд.

— Потому что независимо от того, кем является Элиас, независимо от того, кем он или я стали, он никогда бы не попытался убить меня. Он скорее бросился бы с ближайшего утёса, чем позволил бы этому случиться.

Это не было ложью. И, может быть, именно поэтому Финн расслабился, посмотрел на свою мать и сказал:

— Мама, может быть, нам стоит её послушать.

Адриата взглянула на него, затем бросила взгляд поверх головы Каллиаса на Джерихо. Бывшая наследница просто покачала головой, сжав челюсти.

— Мы не причиним вреда мальчику, — в итоге сказала Адриата, и грудь Сорен ослабила железную хватку на её сердце, наконец, позволив ему биться снова. — Его не тронут до тех пор, пока мы не сможем исследовать этот вопрос дальше. Но он не покинет подземелья.

Сорен