Мэрилин Монро - Дональд Спото

Эти руки умели быть совершенно неуступчивыми, как нехотя призналась сама Наташа. «Мэрилин, — сказала она однажды во время пребывания в Канаде, — ведь тебя интересую вовсе не я, а только моя работа с тобой. Едва только ты перестанешь во мне нуждаться, то сразу же позабудешь, как произносится мое имя». Невероятно трудно дать ответ на столь полное отчаяния утверждение, и Мэрилин также не смогла найти слов, которые бы удовлетворили Наташу. «Мэрилин была убеждена, что в Наташе кроется нечто магическое, — сказал много лет спустя Роберт Митчам. — Она полагала, что ей нужен не режиссер, а кто-то другой — лучше всего женщина, которая бы ей говорила, когда именно она делает что-либо хорошо».

Напряженную атмосферу отнюдь не смягчали предъявлявшиеся к Мэрилин требования по физической подготовке; актриса должна была (и на натуре, и в павильоне) справляться с естественными, а также создававшимися для нужд фильма дополнительными трудностями при съемке сложных сцен. Пол Варцел, руководитель отдела, ответственного, в частности, за спецэффекты, вспоминал, что, к примеру, в одной из трудных сцен на плоту к Мэрилин отнеслись особенно беспардонно, когда при съемках какого-то кадра на нее выплескивали кучу ведер воды. «Из-за нас ей пришлось вытерпеть в этом фильме немало, но мы ни разу не услышали даже слова жалобы. Она знала, каковы требования сюжета, и после начала съемок вела себя как настоящий профессионал. Вся съемочная группа просто восхищалась ею».

Испытывая давление со стороны своей преподавательницы, желая удовлетворить режиссера и (по словам Роберта Митчама) боясь стать перед камерой из-за отчаянного страха плохой оценки извне, Мэрилин в заключительной сцене все равно блистала. Было в ней нечто неуловимое, напоминающее актера девятнадцатого века в дремучем бору: ее плотно облегающие джинсы, шикарная блузка и идеально наложенный грим были до смешного анахроничными. Одновременно (как и в «Ниагаре») она была и поражающим своими внезапными переменами воплощением капризной природы, и существом с отчетливой печатью своей собственной, неповторимой индивидуальности. В лучших своих моментах она взывала к зрителю необычным и в то же время натуральным очарованием, которое вытекало из сочетания неуступчивости и податливости. Это проявлялось и тогда, когда она пела на наспех сколоченном возвышении в шахтерском лагере, и когда страдала от голода и холода в лесу, и когда видела бесплодность своего романа с красивым, но отвратительным мерзавцем или осознавала любовь к спокойному, предусмотрительному Митчаму и его храброму маленькому сыну[243].

Ее маленький подвиг был тем более достоин внимания, что, как дружно отмечают Митчам, Варцел и Снайдер, Мэрилин редко удавалось выкроить свободную минутку для себя — и в Канаде, и после возвращения в павильоны студии. Пресс-агенты устраивали ей одно интервью за другим. Занук или кто-то из его помощников звонили актрисе чуть ли не ежедневно, чтобы перечислить жалобы Преминджера на Наташу, а Джо, обеспокоенный ошибочными сплетнями о романе между Мэрилин и Митчамом, приехал вместе со своим другом Джорджем Солотэром. Угрожающие водовороты и холодные канадские ночи было легче выдержать, чем бушующую вокруг нее бурю страстей. Снайдер вспоминает об одном важном и малоизвестном эпизоде. Когда они ехали поездом на натурные съемки и вместе восхищались великолепными видами, он сказал: «Мэрилин, вот перед тобой главный хребет канадских Скалистых гор. Если ты на самом деле любишь Джо, бросай кино. Вы можете вместе перебраться сюда, построить себе красивый дом, обустроиться, завести детей». Мэрилин на мгновение задумалась. «Видишь ли, я это все прекрасно понимаю, — так она отвечала ему с грустью в голосе, — но не могу этого сделать, просто не могу». И не добавила к этому ни словечка.

В то время как Мэрилин целыми днями работала, Джо рыбачил, охотился, а потом ждал в «Бунгало Беккера» в национальном парке Джаспер на западе канадской провинции Альберта (где жили члены съемочной группы и артисты) и в отеле «Маунт-ройял» в расположенном сравнительно недалеко национальном парке Банф, когда весь съемочный коллектив перебрался туда. В подобные периоды они жили вместе, но всякий раз, когда разговор переходил на тему бракосочетания, Мэрилин нервничала еще сильнее, чем перед выходом на съемочную площадку. Снайдер вспоминает, что «Джо был непростым для совместной жизни человеком, хамоватым и замкнутым, а вдобавок чудовищно ревнивым. Мэрилин любила после работы пригласить парочку коллег на чашку кофе или рюмку чего покрепче, но, если неподалеку оказывался Джо, настроение скоро становилось мрачным. Джо ненавидел кинематограф и все, что было с ним связано»[244].

Единственное намерение Джо сводилось к тому, чтобы ободрять Мэрилин, особенно после того, как 19 сентября в национальном парке Джаспер она сильно вывихнула себе ногу в лодыжке — не больно важное происшествие, которое тем не менее поставило на ноги всех жаждущих новостей газетчиков (словно Мэрилин была умирающей), рвавшихся документально зафиксировать ее ковыляние на костылях и мужественное поведение.

К концу августа съемки в Канаде завершились, и 1 сентября Мэрилин, Джо и вся группа возвратились в Голливуд, чтобы в павильонах «Фокса» снять сцены, разыгрывающиеся в закрытых помещениях. Когда самолет приземлился в Лос-Анджелесе, толпа из более чем ста журналистов и фоторепортеров бросилась вперед, выкрикивая вопросы, проталкиваясь поближе с целью сделать снимок и — что случается с прессой нечасто — бурно аплодируя звезде. Роберту Митчаму пришлось воспользоваться всей своей немалой силой, чтобы защитить Мэрилин. «Я думала, что эти овации предназначены кому-то другому», — вспоминала потом артистка.

Сложилось так, что в ту же неделю была опубликована книга доктора Альфреда Р. Кинси «Сексуальное поведение женщин», которая возбудила еще больше споров, разногласий и возражений, нежели его же предшествующий том «Сексуальное поведение мужчин».

В то лето мир облетели важные известия: окончание войны в Корее благодаря соглашению о прекращении огня и возвращение домой в начале сентября первых американских частей; спорные обстоятельства исполнения смертного приговора, вынесенного сомнительным шпионам Этели и Джулиусу Розенбергам[245]; весьма резкие выступления сенатора Джозефа Маккарти (яростно обвинявшего бывшего президента Гарри Трумена в сознательной поддержке коммунизма); кровавое подавление Советами антикоммунистических демонстраций в Восточном Берлине, а также сообщение России о том, что она располагает атомной бомбой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});