Пляска в степи - Виктория Богачева

со мной, дядька Крут. Давненько ты в терем не захаживал. — Сам ведаешь, князь, — устыдившись, воевода отвел в сторону взгляд. — По всему княжеству за ней гоняюсь. «Ты гоняешься за тенью, старый пень!» — сам себя выругал дядька Крут и ударил кулаком о раскрытую ладонь. Ярослав вдруг остановился посреди сеней, соединявших две части терема, и воевода Крут шагнул из-за его спины в сторону, чтобы увидеть, как им навстречу идет княгиня в сопровождении двухродной сестры. Прежде чем склонить голову, Рогнеда мазнула по князю острым, обжигающим взглядом, и, заметив это, воевода поневоле прищурился и получше присмотрелся к княжне. Звенислава Вышатовна щедро поделилась с ней и украшениями, и одеждой, и нынче плыла гордая девка по ладожскому терему что лебёдушка. Княгиня же отчего-то раскраснелась и часто дышала, как бывает в спешке. А завидев мужа, и вовсе побледнела, подпрыгнула на месте и впилась в него тревожным, взволнованным взглядом. Дядька Крут нахмурился. Неладное что-то творится в княжьем тереме. Заметил это и Ярослав. — Случилось что? — спросил, глядя на жену. У той аж губы подрагивали! — Нет, — но вопреки всему княгиня решительно мотнула головой. — Все ладно. Ей поверил бы токмо слепой, а ни воевода, ни князь слепыми не были. — А Чеслава где? — но Ярослав не стал изобличать солгавшую ему жену. — Она на торг отпросилась, я отпустила ее, — Звенислава Вышатовна шагнула назад, почувствовал недовольство в голосе мужа. — Я велел ей никуда от тебя не отходить. А ты не князь, чтобы ее отпускать, — жестко произнес Ярослав. — Как воротится, пусть меня первее всего разыщет, — и не прибавив больше ни слова, он прошел мимо опешавшей, испуганной его гневом жены. — Да, княже, — уже им в спину донесся тихий голос княгини. Дядька Крут поглядел на шагавшего перед собой князя. Неладное что-то творится в княжьем тереме.

___________________________________________________________

Как обычно, вторая часть главы будет через несколько дней)

Железный меч VI. Часть 2

*** Дожидаясь вечера, в cвою избу воевода возвращаться не стал. Ведал, что еще пуще огорчит жену, коли придет и сразу же уйдет обратно. Он остался на княжьем подворье, благо, что занятие тут ему всегда найдется. Мыслил сперва, пойти навестить воеводу Храбра с сыном. Они вновь поселились в той избе, которую занимали всего несколько седмиц назад, когда еще не ведали, какая страшная беда приключилась с их домом. Но, хорошенько подумав, дядька Крут порешил обождать. Лишь пару дней, как приехали они на Ладогу, пусть отдохнут еще маленько, освоятся. Попривыкнут жить на чужбине. С того вечера, как собрались все в горнице за одним столом, он никого и не видал: ни воеводу Храбра, ни пришедших с ним людей. Дядька Крут пошел поглядеть, как за теремом старший гридень Лутобор, прозевавший уход белоозерской дружины, гонял княжича Желана деревянным мечом по всему двору. Он князь, поправил себя воевода. Уже князь. Да. Еще одна морока для Мстиславича. Родич, который жаждет мести хазарам, разрушившим его дом, убившим его семью. Да строптивая княжна. На нее-то и родной отец не мог сыскать управу. Дядька Крут услышал позади себя шум шагов и слегка повернул голову: со спины к нему подошел сотник Стемид. Против обыкновения, тот не улыбался. Хмуро глядел по сторонам голубыми глазами да все приглаживал рыжие вихры. — Уже поползла молва про воеводу Брячислава, — вздохнул сотник, остановившись подле воеводы. — Мол, что в поруб его князь посадил. — Скоро и про старую княгиню разнесут, — дядька Крут слегка развел руками. Мол, что уж тут поделать. Стемид скривился. Нынче он впервые своими глазами увидал, что стало с княгиней Мальфридой. До того лишь со слов князя ведал. Надолго ему врежется в память окаменевшая старуха да опаленный торквес. — Всю старшую гридь надобно завтра на вече собрать, — воевода огладил седую бороду. — Чую, будет неспокойно. Баламутит боярин Гостивит воду. — Батьку на Ладоге любят! — с непоколебимой убежденностью отозвался Стемид. — Не тревожься, воевода, ничего у боярина не выйдет! Дядька Крут посмотрел на сотника с почти отеческой снисходительностью. Тот был для него, бывалого воина, всякое повидавшего, молодым, несмышленым мальчишкой. Добро, когда дружина князю предана. Но не должно слепо верить, что и все остальные ему также верны. — Гридь собери, — только и буркнул дядька Крут в ответ. Сотник сверкнул белозубой улыбкой, по которой вздыхала не одна девка, и смиренно кивнул. Негоже воеводу гневить. Дядька Крут же задумался о своем. Никак у него из головы не шли глаза белозерского воеводы. Помирать будет, а не забудет, как сперва бродил с Марой-Мореной по Калинову мосту, а после провалился в темную пропасть и все падал и падал, беззвучно крича, пока не очнулся и не увидел перед собой лицо знахарки. Уставшее, изнеможенное лицо в тусклом свете лучин. Двумя яркими искрами выделялись на нем ее глаза: льдистые, светлые. Такие же как у воеводы Брячислава. Такие же как у княгини Мальфриды. Старый он дурак, старый дурак. Должен раньше был уразуметь! Сколько прожил в тереме при старом князе да княгине. Сколько раз глядел на ее лицо. Сколько раз смотрел знахарке в глаза. Он даже застонал вслух, пеняя на себя, и Стемид обеспокоенно на него покосился. — Воевода?.. — негромко окликнул его сотник. — Ништо, ништо, — дядька Крут махнул рукой, мол, все ладно, и медленно, пошатываясь, побрел в сторону прочь. Стемид с сомнением поглядел ему в спину: воевода ведь побелел весь, что сметана, и ладонь к груди поднес. Стало быть, не зря гридь шепчется: сдал их несокрушимый, вечный дядька Крут. Подкосила его та отрава, и толком он так и не оправился. Вон, уже вслух стонет, а раньше ведь ни звука сквозь плотно сомкнутые губы никто не слыхал! Какой бы лютой ни была рана. Воевода же, не ведая о пристальном взгляде сотника Стемида и о его смурных мыслях, шагал к терему. Два дела задумал он исполнить, прежде чем настанет время идти к князю вечерять: потолковать с молодой княгиней да белоозерским воеводой. А коли сладится у него все, может, порадует Мстиславича доброй вестью. Токмо вот доброй ли?.. Много зим минуло с той поры, когда в тереме всем заправляла молодая княгиня Мальфрида. Воевода служил тогда князю Мстиславу десятником, и на подворье его не особо привечали. В тереме он бывал редко, лишь за общими трапезами в просторной гриднице. Знамо дело, на княгиню Мальфриду токмо издалека глядел. А нынче уж не осталось никого, кто с ней близок был. Ни ключницы старой, ни чернавок ее… Кто-то предстал перед Богами, а кого-то сама Мальфрида