Крестный отец - Марио Пьюзо

Он знал, что сейчас в доме на Лонг-Бич его уже ждут и дон, и капитаны. Теперь они все подчиняются только его приказам, от его решений будет зависеть благополучие Семьи, а зачастую и судьбы подданных, вверивших себя в его руки. Час действительно пробил.

По утрам, когда Кей Адамс просыпалась, чтобы покормить ребенка, она нередко видела из окна ванной, как свекровь, мама Корлеоне, садится в автомобиль и отбывает куда-то. Обычно ее сопровождал кто-нибудь из телохранителей. Возвращалась синьора только час спустя, а назавтра все повторялось опять.

Потом Кей узнала, что жена дона обязательно посещает каждое утро церковь.

На обратном пути она нередко заходила к Кей выпить чашечку кофе и полюбоваться малышом. Иногда мама Корлеоне заговаривала с Кей о религии и даже спрашивала, не собирается ли она принять католичество, хотя прекрасно знала, что сын Майкла крещен по протестанскому обряду. Кей обычно отшучивалась, но однажды, выбрав удобный момент, спросила, обязательно ли всем католикам ежедневно являться к утренней службе.

— Совсем не обязательно, — поспешно ответила мама Корлеоне, словно опасаясь, что иначе Кей может отвернуться от католичества. — Совсем нет, деточка. Некоторые католики только и бывают в соборе, что на Пасху да на Рождество, Тут никто ничего не указывает, каждый по сердцу поступает. Когда сердце подскажет, тогда и идешь.

— А почему же вы ходите каждое утро? — не удержалась от вопроса Кей. И свекровь ответила ей спокойным и ровным голосом, как об обыденном:

— Я молюсь за мужа. Не хочу, чтобы его душа попала туда, — мама Корлеоне ткнула указательным пальцем вниз, в направлении пола, подразумевая, конечно, ад. — Каждое утро я прошу у Господа, чтобы мой муж попал на небо, когда придет его час, — и она воздела руку вверх.

Трудно баю понять по ее интонации, всерьез она отвечает или шутит, во всяком случае должного почтения к великому дону в словах его супруги не прозвучало. Вроде бы ее молитвы и желания не совпадали с устремлениями мужа и собиралась она добиться его вознесения в небеса вопреки его воле.

— Как самочувствие дона? — вежливо спросила Кей.

Мама Корлеоне ответила с иронией:

— Он совсем сдал с тех пор, как в него стреляли. Переложил на Майки все свои дела, а сам, как придурок, возится в огороде, сажает перцы и томаты, словно опять стал крестьянином. Впрочем, все мужчины похожи на детей.

Позднее к Кей заходила Конни Корлеоне с двумя своими детьми. Невестка нравилась Кей за неиссякаемую доброту и легкий нрав. Она по-настоящему любила Майкла, но, кажется, в последнее время стала относиться к нему с некоторым страхом.

Как-то Конни спросила Кей, как, по ее мнению, Майкл воспринимает Карло, хорошо или только притворяется? Раньше Карло не умел приладиться к Семье Корлеоне, но за последнее время он очень переменился. Он совсем другой человек И свою работу в профсоюзе выполняет добросовестно и трудится с полной отдачей. «Карло любит Майкла, — утверждала Конни, — Майкла любят все, как раньше любили дона. Хорошо, что именно Майкл теперь возглавит Семью и станет наследником дона».

То, как Конни переживает, когда разговаривает о муже, Кей замечала еще раньше. Казалось, она с какой-то болезненной остротой все время ждет добрых слов в адрес Карло. А когда заходила речь об отношениях Майкла и Рицци, в глазах у Конни застывало выражение тихого ужаса. У нее просто падало сердце от мысли, что Майкл недолюбливает ее супруга. Она то и дело касалась больной темы, бередя собственную рану.

Вечером Кей заговорила об этом с Майклом. Она тоже успела заметить, что в доме не принято говорить о Карло Рицци. Во всяком случае, в ее присутствии имя мужа Конни практически не упоминалось, будто его вовсе не существовало. Никто и никогда не вспоминал и о Санни. Почему? Конни вся прямо задергалась, когда Кей спросила ее напрямую о старшем брате.

Майкл с неудовольствием рассказал жене о трагических событиях, связавших убийство Санни со скандалом в доме Карло Рицци. О том, как Карло избил жену, та позвонила к родителям и взбешенный Сантино помчался на ее защиту, а угодил в засаду. Потому-то Карло и Конни до сих пор тревожатся, не винят ли их в гибели Санни. Но они тревожатся зря. Никто и не думает обвинять их. То, что они теперь живут в имении дона в Лонг-Бич и то, что Карло дали ответственную должность в профсоюзе, — подтверждение позиции Семьи. Зла никто не держит, а Карло, похоже, действительно исправился: во всяком случае, пьянствовать и загуливать он перестал, начал работать, не стремится прыгнуть выше головы. Семья вполне довольна им в последнее время и никто ни в чем не винит их обоих.

— Но если так, то почему бы не сказать все это Конни? — спросила Кей мужа. — Давай позовем их с мужем к нам в гости, посидим вместе, поговорим. Надо утешить бедняжку. Скажи ей попросту, что она зря сама себя накручивает.

— Да нет, — не принял Майкл, — в Семье так не принято поступать.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я сказала Конни? — предложила Кей. Ее удивило, что Майкл не может решиться на такой простой шаг.

Ее предложение муж тоже обдумывал на удивление долго. Наконец, после утомительной паузы, отрицательно покачал головой:

— Нет, Кей, не стоит. Мне не кажется что ты сможешь помочь Конни. Она все равно будет тревожиться.

Кей вслушивалась в спокойные и бесстрастные слова Майкла, осознавая, что он, по-видимому, не так уж переживает за сестру. Возможно, он и раньше относился к Конни прохладнее, чем к прочим членам Семьи, хотя сестра горячо и нежно привязана к нему. В чем дело?

— Ну, а ты, Майкл? Ты не винишь Конни в смерти брата? Ведь правда?

Майкл вздохнул:

— Ну как я могу винить ее? Она — моя младшая сестренка, я очень люблю Конни и мне жаль ее от всей души. Карло, конечно, теперь не тот, что прежде, но, как ни крути, муж из него никудышный и для Семьи не подарок. Но исправить ничего невозможно, чего же разговоры разговаривать?

Кей не стала продолжать развивать тему, раз Майкл уклонялся. Она уже привыкла, что муж не из тех супругов, на которых можно давить. Стоило прижать его, он весь затвердевал, становился совершенно неподатливым. Кей знала, что в принципе она может заставить Майкла поступить вопреки собственной воли, но знала и то, что злоупотреблять своей властью над его волей никак не следует. Их близость за последние три года стала еще больше, и ей вовсе не хотелось рушить ее собственными руками.

Она ценила Майкла по достоинству. Например, за то, что он всегда поступал по справедливости. Как ни странно, он был справедлив со всеми, с кем имел дело, даже когда речь заходила о ничтожных пустяках. Она чувствовала, конечно, какую силу обрел Майкл в последнее время, видела, как тянутся к нему самые разные люди, приходящие за советом или защитой. Он внушал доверие и уважение всем вокруг.

И ей самой тоже.

Ее любовь к нему стала еще сильней после одного случая, когда она увидела, как дорога Майклу. После возвращения из Италии вся семья долгое время убеждала его сделать пластическую операцию, чтобы исправить покалеченную челюсть. Как-то за воскресным обедом мама Корлеоне буквально набросилась на сына:

— Да сделай ты наконец операцию, ради Христа! Посмотри на себя, — прямо гангстер из телевизора. И сопли висят на носу, будто у пьяного ирландца.

Копии, появившаяся в это время из кухни с блюдом в руках, поддержала мать:

— Нет, правда, Майкл! Ведь ты всегда был симпатичным парнем. Ну чего тебе стоит?

Но Майкл только равнодушно выслушал их причитания и не удостоил даже ответом, Словно не слышал вовсе.

Кей обезображенное лицо мужа ничуть не смущало, но постоянный насморк беспокоил и ее. Если бы он сделал пластическую операцию, беда прошла бы сама по себе. Ей тоже хотелось, чтобы Майкл обратился к хирургу, но что-то подсказывало Кей неслучайность его пассивного протеста. Она видела, что и дон не настаивает, а значит, понимает Майкла.

Но после рождения первенца Майкл неожиданно спросил у жены:

— Ты считаешь, мне надо исправить это? — и показал на свою левую щеку.

Кей кивнула:

— Ты же знаешь, Майк, как чувствительны дети. Когда малыш подрастет, он начнет стесняться, что отец изуродован. Не хотелось бы, чтобы у мальчика были комплексы на этот счет. А мне самой все равно, честное слово, Майк. Я люблю тебя любого.

— Добро, — улыбнулся Майкл. — Сделаем операцию.

Вся Семья визжала от восторга, что Майкл пошел на операцию. Особенно Кокни, которая каждый день навещала брата в больнице, неизменно притаскивая с собой унылого Карло. Когда Майкл вернулся домой, Конни радостно расцеловала его, восклицая:

— Посмотрите, какой у меня красивый братишка!

И только дон, равнодушно поведя плечом, отозвался скептически:

— Стоило ли огород городить?