Черный человек - Василий Головачев

– Вот за дочкой надо присмотреть. Ребенок-то мой, – вслух проговорил Мальгин, разглядывая себя в зеркале.

С другой стороны, еще жив Даниил, и, чтобы разобраться в ситуации, необходимо его присутствие. Надо помочь Ромашину в его реабилитирующем поиске, это снимет груз вины с обоих. Что касается Купавы, то… может быть, есть смысл запретить себе думать о ней, включив свои новые «блоки»?

Мальгин усмехнулся, покачал головой.

В кого ты превратился, человек-да? Неужто так и будешь теперь жить с синдромом раздвоенности и нерешительности? Не пора ли вернуть прежнюю формулу характера – воля, плюс твердость духа, плюс убежденность в своей правоте?

Не пора ли сосредоточиться именно на этом?

Он напрягся и сосредоточился, в голове тихо лопнула гитарная струна, серый ливень хлестнул, казалось, из окна сквозь голову, родив необычные ощущения, и все стихло. Перед глазами заколебались предметы домашней обстановки, сердце болезненно сжалось. Хирург ухватился за раму кровати, закрыл глаза, расслабился.

Спокойно, парень, напрягаться тебе еще рано, слаб. Давай-ка думать о приятном, например, об ужине…. или лучше о чистой родниковой воде, о реке, лесе, грибной охоте наконец… Отпустило? Ну и слава богу! Из спальни засвистел медкомбайн.

– Слышу, слышу, эскулап, – с досадой отозвался Клим, осторожно отрываясь от стены. Прошлепал в спальню, выпил стакан рубинового бальзама и направился в душ. Купался долго, то с тихим наслаждением, с подвыванием, то с воплями и хлопаньем по спине и бокам, а когда вытерся и прошествовал в халате к «домовому», собираясь послушать новости, в гостиную вошла Карой.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом у Мальгина снова сработал какой-то музыкальный, «струнный» переключатель, в голове прошумел теплый ветер, и хирург уловил слабый пси-шепот в сопровождении волны грустных и одновременно вызывающе-дерзких настроений. Шепота он не разобрал, а «пакет» настроений исходил от Карой, с любопытством разглядывающей его голый череп. Где-то глубоко в колодце памяти на черном фоне мелькнул тающий мираж лица – кто знает, чьего? – и Мальгин очнулся.

– Привет.

– Я думала, что ошиблась квартирой, – проговорила женщина низким голосом вместо приветствия. – А знаешь, тебя безволосие не портит – лоб настолько высок, что скрадывает отсутствие волос.

– Спасибо, – хмыкнул Клим, размышляя: показалось ему или нет, что он «подслушал» мысли Карой, вернее, увидел ее эмоциональный портрет.

– Меня прислал Джума, – продолжала гостья, морща носик и оглядываясь в нетерпении: разбираясь в своих новых ощущениях, Клим забыл предложить ей сесть. – Но я думала, что вы, мастер, лежите и нуждаетесь в лечении и уходе.

– Нуждаюсь, – поспешно сказал Мальгин и сделал утомленный вид. – Особенно в массаже. Я, пожалуй, лягу под присмотр компа.

Карой рассмеялась.

– Малая подвижность, компьютеризация, а также избыток лекарств уже завели человечество в тупик, тебе этого мало? Можно, я сяду?

– О, биг пардон! – Клим дал «домовому» мысленную команду, и в гостиной выросли низкие кресла и столик.

– Мой любимый размер, – сказала Карой с иронией, пробуя кресло. – Любишь комфорт?

– А кто его не любит? – Хирург отдал еще одно распоряжение, и в комнату вплыл поднос, на котором стояли бокалы золотистого стекла, бутылка «Киндзмараули», тарелочки с тостами и коробка конфет.

– Надо же, мой любимый набор, – с той же интонацией протянула гостья.

Клим внимательно присмотрелся к ней, и снова где-то глубоко-глубоко, казалось, внутри позвоночника, тихо щелкнул переключатель, хирурга обдало волной несвойственных ему мгновенных переживаний, а в ушах прошуршал степной ветер и принес еле слышимый неразборчивый шепот, в котором угадывались слова: Джума… несмышленыш… не понять… одиноко…

Мальгин наполнил бокалы, пытаясь держать себя в руках, ничему не удивляться и выглядеть естественным и галантным. Он уже сообразил, что начал воспринимать эмоции и пси-сферу собеседника, как и в случае с Джумой, но было ли это результатом эксперимента, утверждать не брался.

– Комфорт любят все, – повторил он, поднимая бокал, – даже спортсмены и туристы, а не только старики и женщины. За тебя?

– За тебя. – Карой пригубила вино. – Насчет комфорта у меня свое мнение. Слишком памятны примеры, которыми нас нафаршировывали по методу Карнеги на первом курсе университета. Ты тоже должен помнить: в двадцатом веке комфортные условия, вместо обычного сосания груди, начали создавать ребенку сразу же в послеродовой период, а обернулось это болезнями для большинства детей и в конце концов физиологической незрелостью как наследственным признаком.

Мальгин покачал головой.

– Нам такую информацию не давали. Но пример действительно сильный. У тебя с этим было что-то связано?

– Вы, как всегда, проницательны, мастер. Моя ветвь по материнской линии начиналась от прапрапрабабушки, которая практически не могла ходить. Вся эта ветвь словно была проклята: болезни, болезни, пороки сердца, аллергия, хроническая слабость, малый рост…

Карой залпом выпила бокал, успокаиваясь, провела ладонью по лицу. Клим налил еще, проговорил, осторожно подбирая слова:

– Но ты, похоже, сломала эту закономерность.

– Повезло с отцом. Давай о другом. – Женщина откинула прядь волос за ухо, обнажая сверкающую каплю серьги. Капля набухла светом и сорвалась на пол, обозначив падение высверкивающей трассой. Серьга в ухе снова налилась алым сиянием и спустя несколько секунд уронила на пол очередь тающих огоньков.

– Нравится?

– Очень! – Мальгин был искренен. – А Джуме?

«Джума… странное имя… хороший парень… но вряд ли…» – прошипело в голове хирурга в сопровождении знакомого «ветра» и грустного вздоха, в то время как губы Карой оставались в покое.

– Джу хороший парень, – повторил Мальгин автоматически и увидел, как брови Карой взлетели вверх.

– Что?!

– Ничего, мысли вслух. – Губы пересохли, и Клим смочил их вином, не слыша, как медкомбайн в спальне заливается протестующим звонком.

Глаза Карой потемнели, с изумлением она справилась быстро и теперь смотрела на хирурга испытующе и недоверчиво.

– Вы никак читаете мои мысли, мастер. Неужели это – результат операции?

– Скорее всего – нет. Одну минуту, мне надо узнать, чего он хочет.

Мальгин поспешил в спальню, выслушал нотацию медицинского инка, выпил стакан бальзама и вернулся в гостиную.

– Пей без меня, мне, оказывается, еще нельзя, иначе угрожают смирительной рубашкой.

Женщина осталась серьезной.

– Если мои предположения верны, то…

– То что?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});