Тайны войны - Юрий Корольков

На другой день немцы впервые бомбили город. Больше ста самолетов висели над улицей Пастера, над Сеной. Бомбили заводы Ситроена. Погибло двести пятьдесят человек. Об этом рассказал Жюль. Он сам был на набережной Луи Блерио.

Нет, дольше сидеть нельзя ни минуты! Это безрассудство! Правительство – и то переезжает в Тур. Министры знают, что делать. Месье Буассон заявил твердо – завтра он уезжает. Это решено. Иначе можно застрять. Скоро снимут колеса, кузов, – всего дождешься.

Кроме бомбежки, винодела расстроило еще одно обстоятельство: ночью кто-то вылил из бака горючее. Вот мерзавцы! Как он не сообразил вылить сам?

Жюль поморщился, когда узнал о пропаже. Обещал дать полканистры. Больше не может, самому надо доехать в Тур, возможно, в Бордо – туда эвакуируется газета.

О запасном баке с горючим Жюль умолчал – доедут и так. До Фалеза километров двести. В обрез, но хватит.

Жюль тоже со дня на день откладывал выезд. Сотрудники газеты перебрались в Бордо. Если бы не упрямство жены, он давно был бы там. Не хватало еще угодить под бомбу!..

Крошка Элен чувствовала себя гораздо лучше. Температура установилась нормальная, исчезли хрипы в груди, которые так тревожили Лилиан. Она согласилась ехать.

Утром «пикап», загруженный вещами, стоял у ворот. Тетушка Гарбо в чепчике и старомодном пальто взгромоздилась наверх. Месье Буассон сел за руль. Он сидел прямо, как кучер на козлах, жевал сигару и волновался. Лилиан поместилась рядом, взяв ребенка на руки.

Жюль поехал вперед – до площади им было по пути. На углу он остановился и вышел. Подошел к «пикапу». Лилиан спросила:

– Жюль, может, ты поедешь с нами? Я так боюсь…

– Дорогая моя, не могу! Я должен быть рядом с Францией. Это мой долг. – Патетический тон предназначался для тестя. – Но я приеду. Будьте здоровы!..

Виноторговец кивнул головой. Лилиан хотела что-то сказать, но отец тронул машину. Ему не терпелось скорее выбраться из города. Небо спокойное – ни облачка, ни самолета. И все же лучше не искушать судьбу.

На высокопарные слова зятя он ответил:

– Ну, мы поехали!..

Жюль его не услышал. Он завел мотор и поехал прямо, к Орлеанским воротам.

VI

Месье Буассон, переехав Сену, свернул налево и скоро влился в поток машин, велосипедистов, повозок. Машины, сигналя, обгоняли пешеходов, но все же двигались медленно. На углу Рю-де-Бурже долго стояли. Дорогу перерезала колонна грузовиков. Тронулись дальше. Кажется, стало свободнее. Виноторговец переключил скорость. Поток снова замедлился. Так ехать – только жечь даром бензин… Лилиан сидела молча, с тревогой поглядывала на дочь. Элен спала спокойно.

Ближе к заставе поток стал гуще, плотнее, он заполонил всю улицу. Пешеходы с рюкзаками, тачками, детскими колясками, груженными скарбом, шли по тротуарам. Вдруг снова будто прорвалась плотина. Несколько минут ехали на третьей скорости. Приближалась застава. Что произошло дальше, месье Буассон сразу не понял. Треск, скрип тормозов, удар, толчок, звон разбитых стекол. Машина рванулась в сторону и остановилась, перегородив улицу. Лилиан вскрикнула. Рядом с собой виноторговец увидел смятое крыло и радиатор автобуса. Сзади неистово гудели сирены, ругались, кричали.

Месье Буассон дрожащими пальцами вынул изо рта сигару и выбрался из кабины. Автобус уехал. Передние колеса «пикапа» были вывернуты, как лапы у таксы. Буассон растерянно стоял, еще не сознавая, что произошло. Мимо катился поток беженцев-пешеходов. Сзади «пикапа» выстроился хвост машин. Образовалась пробка. Долго спорили, наконец кто-то предложил убрать машину с дороги. Общими усилиями «пикап» сдвинули к тротуару. Месье Буассон тоже помогал толкать. Бледная тетушка Гарбо сидела на вещах. Виноторговец наконец пришел в себя.

– Что же мы теперь будем делать?

Лилиан, осторожно придерживая ребенка, вышла на тротуар. Она поняла весь ужас их положения. Жюль уехал, машина сломана. Дальше они не могут сделать ни шага. Отец повторял:

– Что же мы будем делать? Что же мы будем делать? – Он чуть не плакал.

Крошка Элен, завернутая в розовый кружевной конверт, мирно спала на руках. Она так и не проснулась во время аварии. Вид спящей дочери вернул Лилиан самообладание – она спасет Элен.

– Тетушка Гарбо, возьмите ребенка. Я сейчас вернусь…

Тетушка Гарбо сползла с пирамиды чемоданов, узлов, приняла спящую Элен.

– Куда ты? – спросил отец.

– Пойду звонить.

Лилиан еще не знала, кому она будет звонить, но надо что-то делать. Прежде всего найти автомат.

Торопливо пробиралась она против течения, разыскивая глазами аптеку, магазин, что угодно, где есть автомат. На углу подошла к полицейскому. Он посмотрел на нее, – кто теперь звонит по телефону? Объяснил – ближайший автомат на станции метро.

Только в будке Лилиан сообразила – она не помнит номеров телефонов. Записная книжка осталась дома. Открыла сумочку. Ключи здесь. Слава богу! Она поедет домой.

Бегом спустилась в подземку. Это была конечная станция. Навстречу ей выплескивались из метро новые толпы беженцев. К центру ехала в пустом вагоне. Через полчаса, задыхаясь, взбежала по лестнице на площадку. Непослушной рукой открыла дверь, бросилась в кабинет. Алфавитная книжка Жюля лежала на столе. Судорожно принялась листать. Кому же звонить? Сначала друзьям. Один за другим набирала телефоны. Раздавались протяжные гудки, никто не отвечал. Отчаяние начинало охватывать женщину. Друзей Жюля, которых она знала, не так много. Боже мой, что же делать?!

В глаза бросилась строчка: «Поль Рейно. Канцелярия…» Она позвонит. Рейно знает мужа… Молчание, только гудки. Все будто вымерло. Устало положила трубку. Вспомнила: Жюль говорил, правительство переехало в Тур.

Безнадежно продолжала листать страницы. Незнакомые имена. Позвонила наобум. Снова никакого ответа. Бросила раскрытую книжку. Придется возвращаться обратно, брать Элен и возвращаться… Страшно! Лилиан представила себе пустую квартиру в мертвом городе. Как это страшно! Ну и пусть. Подумала об Элен… Нет, нет! Надо что-то придумать. Снова схватила книжку. Терзи! Леон Терзи! Домашний телефон. Может быть, он не уехал.

Лилиан набрала номер, настороженно прислушалась к протяжным, заунывным гудкам. Не отвечает. Может быть, неправильно набрала номер? Набрала еще раз. Снова гудки… Вдруг гудки прекратились.

– Алло?

– Месье Терзи? – Лилиан даже не поверила. – Месье Терзи, умоляю вас, помогите! Сломалась машина… Да, да!.. Вы тоже без машины? Но что же делать? Помогите мне, ради бога! Молю вас… Нет, Жюль уехал. Кажется, в Тур… У меня никого нет…

Глава девятая

I

Премьер откинул плед, поднял с дивана свое грузное тело и, нащупав ногами туфли, подошел к телефону. Последние дни, с того времени, когда на аудиенции у короля в Букингемском дворце он согласился возглавить правительство, Черчилль спал в кабинете – неотложные звонки раздавались в любое время суток.

Старинные бронзовые часы, изображавшие Трафальгарскую битву, показывали еще без четверти семь, когда Поль Рейно позвонил из Парижа. Звонок разбудил премьера.

Без предисловий Рейно сказал:

– Мы потерпели поражение. Немцы прорвались во Францию. Алло!

Премьер молчал. Рейно показалось, что их разъединили.

– Алло!.. Вы слышите?

– Да, да, слушаю!

– Я говорю – мы разбиты, мы проиграли битву.

Черчилль ответил первое, что пришло на ум, – надо успокоить союзника.

– У вас точные сведения? Вы уверены? Это не могло случиться так скоро.

– К сожалению, так. Наш фронт прорван в районе Седана. Образовалась брешь в пятьдесят миль. Немцы идут потоком, с танками и бронемашинами.

Рейно говорил отрывисто, будто зачитывал оперативную сводку. Премьер слушал и рассеянно крутил пресс-папье. Мысль его работала уже в другом направлении: как быть с войсками Горта? Осторожность, предусмотрительность прежде всего. Рейно он сказал:

– Мне кажется, вы сгущаете краски. Я не склонен так пессимистично расценивать события.

– Да, но я говорю вам…

– Простите, одну минуту… Опыт показывает, что любое наступление через некоторое время должно прекратиться. Иначе и не может быть. Надо подтягивать тылы, обеспечить снабжение, боевое питание. Поверьте мне, немцы выдохнутся через сутки.

– Мне хотелось бы верить вам, но сейчас надо принимать меры. Гамелен поражен быстротой продвижения противника. Я повторяю – мы проиграли битву.

– Нет, нет, не говорите этого! Во Франции, наконец, четырехсоттысячный английский экспедиционный корпус… Но, впрочем, я готов приехать к вам и обсудить положение. Да, да! Отлично!

Премьер положил трубку и раскрыл шторы на окнах. В кабинет ворвались потоки света. Утро было изумительно свежим. Черчилль приоткрыл дверь. Дверь даже не скрипнула, но Томпсон, детектив, инспектор Скотланд-ярда, которого премьер пригласил к себе в телохранители, мгновенно вскочил. Профессиональная чуткость – спит, как заяц, с открытыми глазами.