Кхаа Тэ - Дарья Согрина – Друк

волшебник. – Я не в силах ответить вам, откуда мне ведом ваш секрет. Скажем, кое-кто мне шепнул, что ваша супруга дриада. Соответственно, ваши отпрыски, переняли часть ее.

Фермер, нахмурившись, продолжил путь.

Еще, будучи юношей, и живя в небольшом рыбацком поселении на берегу бескрайнего озера Арбора, он частенько наведывался в Дрит. Там он, исподтишка, наблюдал за грациозными и ловкими женщинами, что строили дома в высоких кронах вековых древ и передвигались по ветвям, словно паря в воздухе.

Именно в Дрите он повстречал Аэлтэ и с первого взгляда полюбил. Мало кому из людей удавалось избежать такой участи. Сестры леса могли завоевать сердце даже короля, а что говорить о безродном рыбаке. К удивлению, дриада согласилась стать его женой, но при двух условиях. Первое, они должны будут перебраться в страну людей. Второе, у нее была новорожденная дочь, которую Артур обязан был усыновить и принять, как родное дитя.

Молодой Лангрен, ради возлюбленной, был готов на любые жертвы. Он покинул семью, перебрался в Мендарв, где ежедневно ему приходилось переживать за супругу и детей. Напрасно Аэлтэ уверяла его, что в этом государстве им ничто не угрожает. Бывший рыбак, а ныне фермер, постоянно тревожился за родных.

Но каковы не были страхи Артура, шестнадцать лет они все же прожили в мире и покое. Неприятности, пусть и небольшие, начались после ухода Аэлтэ. Отпуская ее в грозу, он чувствовал, что возможно, он видит любимую в последний раз. Противоречить ее решению он не мог, осознавая, что стоит на кону.

Перед тем, как покинуть дом дриада строго наказала, если нужда или неурядицы обрушатся на семью, то Артуру следует увезти детей на побережье, а лучше, вовсе, покинуть Мендарв.

Аэлтэ не вернулась. Возможно, еще не истек отведенный ей срок, а может, что горестное случилось на Большой земле. Артур не ведал.

Он каждый день ходил на реку, изображал скорбящего мужа, и у него сердце разрывалось, когда фермер смотрел на детей, оплакивающих мать, но рассказать правду он не мог. Да и покидать Мендарв, без Аэлтэ не желал, хотя обстановка в Дубках с каждым днем становилась все тревожнее.

– Удивительно, что вашей супруге удалось выносить и родить мальчиков, – прервал размышления фермера чародей, который вдалеке узрел окраину леса и алые блики пожарища.

– Она сама была удивлена. Не верила до последнего, что они родятся здоровыми и смогут прожить хотя бы год, – произнес он, вспоминая, как жена опекала близнецов, боясь их потерять в любое мгновение.

– Дриады крайне редко рожают детенышей мужского пола. Обычно одни девчонки. А мальчики… – аскалионец замялся. – Мальчики появляются на свет мертвыми.

– Возможно, в Мендарве воздух другой, – попытался пошутить Артур.

Ноэл с трудом улыбнулся, сомневаясь, что фермер заметит гримасу. Лицо мага было по-прежнему скрыто под капюшоном, да и дым мешал лицезреть окрестности и эмоции спутника.

– Вам придется покинуть страну. Рано или поздно сила проявится…

– Знаю, – печально согласился Артур.

– Вот и опушка, – облегчено прошептал чародей.

Лангрен вгляделся во тьму. Да, она немного рассеялась, и даже неподалеку, были видны пурпурные мерцающие блики, но видимость все равно оставалась до ужаса никчемной.

– Доведете меня до Дубков. А дальше – я сам. И даже не помышляйте вступить с кем-то в разговор и тем более, показываться на глаза.

– Я должен отыскать Ребекку.

– Я приведу ее. Артур, – голос мага был надтреснувшим, но спокойным, – доверьтесь мне, и не разжигайте пламя, жаждущее вас поглотить.

Фермер кивнул, надеясь, что асклионец увидит его жест. Он намеривался прислушаться к совету, но поступить по-своему. Сидеть, сложа руки, пока его приемная дочь, вероятно, оказавшаяся в беде, взывает к спасению, он не желал. Он будет крайне осторожен, и возможно, отыщет Ребекку раньше чародея.

Башня Верховных магов вибрировала с периодичностью в несколько минут. Мелкие камешки отделялись от собратьев и сыпались вниз на широкие ступени, которые в свою очередь, ходили ходуном. Очередной толчок грозился обрушить крышу, а то и все древнее строение.

– И грады все рухнут, падут короли,

Где меч твой вонзиться во чрево Тени.

Впитают баллады тернистый твой путь.

Воспоют трубадуры истины суть, – напевал глухой грудной голос.

Эурион с чародеями, держась за шатающиеся стены, стремился к верхнему этажу, откуда доносилась песнь. Прибавить шаг – не получалась. Ступени, то и дело вздрагивали, норовя повалить наземь магов, жаждущих добраться до вершины.

– Кто-нибудь понимает, что происходит? – прокричал Рейвен, надеясь, что его слова долетят до ушей магистров, сквозь гул и пение.

– Зеркало! – ответил ему Эурион, нахмурив брови и стараясь сохранить равновесие от очередной вибрации Цитадели. – Демоническое зеркало!

Маги продолжали путь, но их обуяла колючая тревога. Уже несколько десятков лет древний артефакт не подавал признаков жизни. Почему сейчас он решил проснуться?

Твердыни вмиг вздрогнут от пустоши мрака.

Войной обернется эльфийская драка.

Ни демон, ни ангел, а боль во плоти.

К обители Смерти ты храбро иди!

И жарким пусть пламенем Лаур обжигает.

Из пепла эпох его тень восстает!

Твой разум и сердце – битв возжелает!

И полотно Нирбисса Ниамэ плетет! – не прекращал завывать голос.

Чародеи, несмотря на рушащуюся, на глазах башню, целенаправленно шли вверх. Вот уже не песок, и не маленький обломок, а огромный камень сорвался с высоты вниз и упал на ступени, прямо перед Майрусом. Он еле успел отскочить в сторону, дабы глыба не расплющила ему ступню.

– Да что с ним такое? Что потревожило его и почему он губит Цитадель? – гневно проворчал Тиандиор, прижимаясь к стене, когда кусок черепичной кровли, чуть не приземлился ему на голову.

– Достигнем покоев Археса, узнаем, – хмуро заключил Рейвен. Нутро съедало неприятное предчувствие. А не связано ли пробуждение зеркала с Ноэлом или визитом Найгари?

Наконец, волшебники достигли верхнего яруса. Руны, что были повсюду, теперь не светились блеклым мерцаниям, а пылали огнем: золотым, белым и черным. Дверь в покои Мудрого эльфа была широко распахнута.

Не стой на обрыве в манящую пропасть,

Где ветви забвенья – царство судьбы.

Воспрянут знаменья хвалящие глупость!

В объятье Дероды ты смело иди…

Эурион вошел первым, за ним, озираясь по сторонам и опасаясь неведомых ловушек, последовали остальные магистры. В комнате было светло, как днем. Мебель была сломана в щепки, рукописи витали в воздухе мелкими обрывками. Поверхность зеркала пылала огненной пастью дракона.

– И небо четырех миров, что под одними звездами уже сотни веков, окрасится кровавыми слезами! И сгинут былые законы во тьму нерушимых крыльев Тени! И скверна поглотит города и страны, свергая правителей и выдвигая на трон самозванцев! И не остановить серебристой Ниамэ своих братьев,