Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

– туда, куда упала ее мать. На лице девушки отражались шок, горе, боль от потери и гнев. Элантийская армия хлынула в Школу Белых Сосен, как бледная приливная волна, поглощая, разрушая на своем пути все: открытые террасы, сосны, скалы и школьные храмы.

Дилая повернулась к Лань. Сглотнула. И выражение ее лица приобрело прежнюю невозмутимость. Только стальная решимость осталась во взгляде. Она взмахнула Соколиным Когтем в направлении вершины. Ее же меч, Волчий Клык, висел на бедре, спрятанный в ножнах.

– Чего вы ждете? – рявкнула она. – Нам нужно идти!

Ступени были скользкими и шаткими, так что Лань и Тай, чья ци была низкой из-за ран, двигались медленно. Наконец они ступили на ровную землю.

Шторм яростно завывал на Пике Небесной Дискуссии. Клубившиеся над головой темные облака, казалось, висели так низко, что их можно было потрогать. Ледяной дождь хлестал по лицу. Спуск отсюда был стремительным: крутой каскад скал и сосен уходил спиралью в серый туман. Лань предполагала, что к этому времени другие ученики уже благополучно спустились вниз. Мастера, скорее всего, устроили засаду возле Зала Забытых Практик, готовые при появлении элантийцев защитить или освободить Лазурного Тигра.

– Ах, моя маленькая певичка. Наконец-то я тебя нашел.

От этого голоса, от языка, на котором он говорил, как и от произнесенных им слов по крови Лань понеслись вызывающие тошноту осколки льда.

Она обернулась. На вершине лестницы, по которой она только что поднялась, стоял Зимний маг. Даже под дождем от него, казалось, исходило неземное сияние: светлые доспехи, небесно-голубой плащ, бледное лицо и белые волосы, а также обвивающий запястья металл.

Маг улыбнулся.

– Ты действительно думала, что сможешь остановить меня своими маленькими уловками? – усмехнулся он. – Другие, скорее всего, сочли меня странным за желание прочесть то, что ваша, э-э, цивилизация признает литературой… Однако я обнаружил некоторые довольно близкие мне моменты. «Познай своего врага и себя самого, тогда тебе будут неведомы поражения».

Тай пошевелился, будто хотел заслонить Лань от мага, но Дилая опередила его, закричав:

– Лань, уходи! – Кольцо на рукояти Соколиного Когтя сверкнуло, когда она подняла меч и приняла боевую стойку. В тусклом свете, с волосами, собранными в два пучка, и мечом своей матери в руке, она выглядела так, словно Ешин Норо Улара снова вернулась в крови и костях своей дочери. – Покажи, что моя мать отдала свою жизнь не просто так!

– Нет, Дилая, – крикнула Лань. – Он слишком силен!

Но ничто не могло остановить Дилаю. Девушка, издав рев, в котором звучали вся сдерживаемая ярость и горе от ее потери, бросилась в атаку.

Лань увидела только вспышку металла, когда Дилая врезалась спиной в Тая. Соколиный Коготь выскользнул из ее руки и с грохотом упал на землю.

Хотя Лань и раньше видела элантийскую магию, ее никогда не переставало удивлять, насколько мощными были их заклинания. Цзэню или мастерам школы нужно было время, чтобы собрать ци, а после сплести ее в действующие печати. Лань понимала, что хинская практика существовала как наука и как процесс.

Элантийская же магия с таким же успехом могла считаться даром богов. Их богов.

Лань шагнула вперед, заслонив своих друзей от Эрасциуса.

– Бегите, – сказала она, обернувшись через плечо, прежде чем достать свою окарину.

– Лань, нет. Нет, – крикнул Тай. – Если он доберется до тебя, все будет кончено.

Но Лань видела, как от крови потемнели доспехи Ди-лаи, когда Тай помог ей подняться.

– Как трогательно, – заметил маг. Он наблюдал за ними со странным выражением на лице: скорее с любопытством, чем с ненавистью. – Еще одно доказательство ошибочности предположений моих коллег. Вашему виду все же присущи сложные эмоции. Жаль, что ваша цивилизация никогда не продвинется дальше своего нынешнего состояния. – Он протянул руку. – Иди же сюда. Сопротивление бесполезно, маленькая певичка. Пусть маленький хитрый трюк помог твоей матери скрыть от меня силу, которой она обладала, но подобное больше не повторится.

Тогда Лань осознала, что этот человек охотился на нее целых двенадцать циклов не только ради Богов-Демонов, но и из-за желания отомстить. Эрасциус расценивал как личную неудачу то, что сообразительность Сун Мэй помешала элантийцам заполучить Серебряного Дракона. Он не желал быть побежденным людьми, которых сам считал проигравшими.

Зимний маг не успокоится, пока не исправит свою ошибку. Пока не докажет, что хитрость Сун Мэй была простой случайностью.

До тех пор, пока они оба живы, никто не победит.

– Нет? – Эрасциус опустил руку. – Ты действительно думала, что группка практиков сможет одолеть великую элантийскую армию с помощью маленькой игры в прятки?

Страх, который постоянно, будто подводное течение, пульсировал в теле Лань, внезапно стал острым, как кончик ножа.

– Да, я почти поверил в это, когда вошел, – медленно произнес Эрасциус, – когда увидел опустевшую школу. Подумал, что вы действительно сбежали из своего гнезда, прихватив все самое ценное. Но как только волшебные стены, скрывающие эту школу, рухнули, я почувствовал его. – Зимний маг скривил губы, сверкнув белизной зубов в ночи. – Похоже, сегодня мы нашли не одного, а сразу двух из ваших пресловутых Богов-Демонов.

Лань подумала о мастерах, защищающих Зал Забытых Практик и о Боге-Демоне, что был запечатан внутри. Обнаружил ли Эрасциус, что Лазурный Тигр тоже был на этой горе?

– Как прекрасно вы с этим мальчишкой продемонстрировали силы Черной Черепахи и Серебряного Дракона против нашей армии, – продолжил Эрасциус, и Лань поняла, что ему ничего не известно о Лазурном Тигре. Это немного утешало. Элантийский маг облизнул губы, переведя взгляд на ее левое запястье. – Похоже, твоя мать оказалась даже умнее, чем я ожидал, раз она спрятала Бога-Демона в своей выжившей дочери. Но сегодня всем ее играм придет конец.

Лань поднесла окарину к губам… но прежде чем она смогла заиграть, магия обвила ее тело, увлекая, как марионетку, в объятия Эрасциуса. Она почувствовала запах ржавчины, исходящий от его доспехов, почувствовала мозоли на его руках, когда Зимний маг сомкнул пальцы на ее горле. Они стояли на краю вершины, где земля уступала место отвесным скалам.

– Вот мы и узнаем все об этом Боге-Демоне, что спрятан внутри тебя, – протянул Эрасциус. При взгляде на Дилаю и Тая, сгрудившихся на вершине холма, глаза Зимнего мага вспыхнули. – Но сначала… кажется, у нас несколько больше зрителей, чем необходимо. Прощайте. – И он поднял другую руку.

Внезапно у Лань перед глазами возник образ Тая и Дилаи, лежащих на ступеньках, и Зимний маг сжимал их кровоточащие сердца как какие-то ценные трофеи. История, произошедшая двенадцать циклов назад, вот-вот грозила повториться.

Нет.

Лань сомкнула руки на горле элантийца. Эрасциус закряхтел. Какое бы