Пешка - Джоан Виндж

И может быть поэтому я очутился, сам не помню как, на ступенях Пургатория, когда занимавшийся день прочертил видимую границу между морем и небом.

Аргентайн открыла дверь, пристально вглядываясь в меня, недовольно щурясь. Глаза ее туманились сном.

— Иди домой, — посоветовала она и стала закрывать дверь.

— У меня нет дома, — сказал я.

Дверь замерла, оставив щелку — достаточно широкую, чтобы дать просочиться ее любопытству.

— Дэрик?

— Харон.

— Почему? — неохотно спросила Аргентайн.

Я попытался ответить:

— Мне нужно… поговорить, — только и смог я сказать.

— У тебя железные нервы, — сказала она, но дверь открылась чуть шире. Теперь Аргентайн смотрела на меня широко раскрытыми глазами. — Это кровь? Чья? — Она на мгновение вообразила, что это кровь Дэрика.

Я поднял руку.

— Боже! — пробормотала она и махнула мне, приглашая войти.

Полусонный Аспен наложил на рану шов.

— Говорил я тебе подлечиться, — пробурчал он. Стайка нот так и выпорхнула из него, когда он, вставая, задел захламленный стол, стоявший посередине пустой сцены.

— И говорю сейчас… Говорил тогда… и говорю сейчас. — Слова начали складываться в ритм, перестраивая сами себя, обращаясь в музыку, когда песня в его голове начала обретать форму. Аспен потащился обратно в постель, а я слушал его мозг, следуя за актом творения на некотором расстоянии.

— Эй, — Аргентайн помахала рукой перед моим носом. — Где ты?

— Ммм… слушаю, — заплетающимся языком выговорил я, но не сказал, что именно слушаю. Я расфокусировался, чувствуя себя так, словно меня поймали у замочной скважины.

— Что заставило тебя прийти сюда? — спросила она, и в ее словах не было ярости. — В твоем распоряжении целый город. И деньги есть…

Я сидел и таращился на плевательницу, полную жеваных жвачек, как будто именно она хранила тайну универсума. Мое тело гудело, жужжало, как полудохлое насекомое, отчаянно пытающееся перевернуться со спины на брюшко.

— Я не… Ошибочка вышла, — пробормотал я, вставая.

Аргентайн внезапно передумала. Схватив за рукав свитера, она усадила меня обратно в подушки.

— Пришел — так рассказывай, ты, сдернутый. — Она отлепила от стола одну полоску уже кем-то употребленного стимулятора и приклеила ее себе на лоб — средство проснуться и очухаться.

— Приятнее ничего не слышал за весь день. Прямо заслушаться можно, — слабо улыбнулся я, удивленный и обрадованный ее согласием, поскольку знал: будь она в нормальном состоянии, она бы и пальцем не дотронулась до этой полоски.

Аргентайн вытянула шею и тряхнула головой — стимулятор начал действовать.

— Что заставило Харона сотворить с тобой такое? Ты рассказал ему о Дэрике? — В ее голосе опять послышались жесткие ноты.

— Я спал с его женой.

— О Боже! — Она хлопнула себя по лбу. — Ты, должно быть, по-настоящему ненавидишь Та Мингов. — Нет. Это было не так, — мрачнея, сказал я. Аргентайн долго изучала меня, потом пожала плечами.

— И ты не рассказал ему о Дэрике?

— Нет.

— Собираешься?

Я не ответил, потому что не знал, что же я вообще собираюсь делать. Мой мозг был забит напряженным эфиром, и я даже не представлял, откуда он просачивается. Я не мог собраться настолько, чтобы беспокоиться о чем-либо.

— Почему нет? — спросила Аргентайн, словно я ей что-нибудь ответил.

— Думаю, он меня убьет.

Аргентайн коротко рассмеялась.

— Который из двух?

— Оба. — У меня дернулись губы.

Она взяла со стола деревянное блюдо, полное крошек, и вытряхнула их на пол. Робот, клубком свернувшийся у ее ног, всосал крошки в себя.

— Я подумала, что ты, может, пожалел его.

— Которого из двух?

— Обоих, — поколебавшись, ответила она.

Я дотронулся до головы.

— Почему?

Жук внутри меня все еще гудел, старясь перевернуться, хотя тело мое было настолько тяжелым от изнеможения, что даже мысль о том, что надо пошевелиться, парализовывала меня.

— Потому что Харон уже потерял одного из своих детей. — Аргентайн тряхнула головой, отбрасывая челку со лба. — Потому что Дэрик уже достаточно настрадался.

— Потому что они выродки — он и Джули? — сжав в кулак раненую руку, я скривился от боли и покачал головой. — Харон отослал Ласуль и Талиту. А Джиро оставил. Лишь для того, чтобы ударить побольнее Ласуль.

— О! — выдохнула Аргентайн. — Черт! Бедный малыш. — Она знала, как сильно Джиро ненавидит отчима. — А ты? Он и тебя вышвырнул?

— Попытался. Но Брэди не отпустил меня с крючка. Он хочет, чтобы я продолжал работать на Центавр, нравится это Харону или нет.

— Потому что ты спас Элнер?

— Потому что я выяснил, что все это время она была в полной безопасности.

Аргентайн казалась озадаченной. Я объяснил, наблюдая, как на ее лицо возвращается понимание.

— Дэрик? — повторила она. — Черный рынок хочет убить Дэрика? Почему?

— Это мне и предлагается выяснить.

— Он в порядке?.. — Аргентайн, подавшись вперед, навалилась грудью на стол.

— Он в относительной безопасности, если ты имеешь в виду это. По крайней мере, в данный момент. — На лоб девушки набежали морщины. — Он объяснился со мной, как ты ему велела. Я рассказал все. И, если ты спрашиваешь именно об этом, то он — не в порядке.

— Он считает, что я его ненавижу? — Голос ее понизился до шепота.

— А что, нет? Не волнуйся. Дэрик в курсе, что, если он попробует ужалить кого-либо из нас, это будет последнее, что он сделает как джентльмен.

Аргентайн потемнела, как небо перед грозой:

— Будь все проклято! Это не…

— Тебе так его не хватает? — спросил я, чувствуя, как опустошает ее сама мысль о Дэрике. — Этого ходячего сифилиса? Да тебе радоваться нужно, что ты прошла курс лечения.

— Я не знаю… О, сволочь! Пошел ты… — Она вытерла лицо, размазав внезапно появившиеся слезы.

— Прости, — пробормотал я. — Я думал, что пытаюсь помочь.

Аргентайн скорчила едкую гримасу:

— Я никогда не чувствовала себя так дерьмово. И все из-за тебя. Ты ведешь себя так, словно все просто и ясно. Играешь в свои умственные игры, чтобы разбить мою жизнь, а потом приходишь сюда да еще хочешь рассказать мне, как тебе плохо. Коли все так легко, тогда почему ты не отираешься вокруг Ласуль Та Минг? Как тебе сегодняшняя ночка, ты, остроносый хрен? Чертовски легко жить на свете, да?

Я встал, пошатываясь.

— (Прости), — подумал я, глядя на Аргентайн и осторожно вкладывая мысль ей в голову, потому что я не мог доверить себе выговорить слова вслух… потому что слова могли значить все, кроме правды… или не значить ничего.

Аргентайн зажала ладонями голову, глаза ее потемнели. Я пошел прочь — так быстро, как мог, не спотыкаясь и не шатаясь. Пустая танцплощадка показалась мне бесконечной. Молчание за моей спиной — тоже. Ведущий к выходу коридор был таким же черным, как и мое настроение, — к тому моменту, когда я дошел до двери. Я пнул ее ногой и выкарабкался — ступенька за ступенькой — в серую предрассветную мглу. Даже улица была пустынна.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});