Око за око - Гарри Тeртлдав

— Мне очень жаль, доктор Ларссен, — мягко проговорил генерал Гровс. — Мне правда жаль. Но пока вас не было, мы успели пустить здесь корни. Нам понадобится несколько месяцев, чтобы перебраться на новое место и организовать производство. Мы не можем себе позволить потерять даже пару дней, я уже не говорю о месяцах. Сейчас решающее значение имеет каждая минута. Мы делали все, что в наших силах, и нам удалось добиться успеха.

— Но… — Йенс посмотрел на цыплячьи косточки у себя на тарелке. Пожалуй, нарастить на них мясо будет так же трудно, как убедить Гровса изменить решение. Он придумал новый довод: — Я сообщу о своих выводах Ферми и Сциларду.

— Валяйте, — сказал Гровс совершенно спокойно. — Если вам удастся убедить их в своей правоте, я вас выслушаю. Только бьюсь об заклад, у вас ничего не выйдет. Они запустили второй реактор под стадионом, вот-вот начнет работать третий. Процесс отделения плутония от урана поставлен на поток, и нам придется сворачивать и этот завод, если мы решим отправиться в штат Вашингтон.

Йенс прикусил губу. Если все так, как говорит Гровс, физики ни за что не захотят сдвинуться с места. С точки зрения здравого смысла и логики, Ларссен понимал, что винить их не за что. Они уже и так потеряли несколько месяцев, пока перебрались из Чикаго в Денвер. Они не согласятся снова переезжать и тормозить работы. Ведь они практически добились результата, к которому так долго шли, результата, жизненно необходимого Соединенным Штатам.

Впрочем, иногда доводы рассудка и логики отказывают, и тогда человек теряет разум.

Словно цепляясь за соломинку, Ларссен сказал:

— А что, если ящеры начнут бомбить Денвер? У нас тут не так чтобы хорошо организована противовоздушная оборона. Кроме того, танкам в Колорадо сплошное раздолье.

— Тут вы правы, но до сих пор ящеры нас не трогали, и я не думаю, что они заинтересуются нами сейчас — с какой стати? — ответил Гровс. — Кроме того, давно начались снегопады — вам это известно лучше меня, не правда ли? В прошлом году зимой, когда пошел снег, ящеры сидели тихо и почти ничего не предпринимали. Они довольно предсказуемы, так что могу заложиться, что до весны они будут отдыхать. А весной мы преподнесем им такой подарочек, что они вообще забудут про Денвер.

— Иными словами, вы уже все распланировали, правильно я вас понял? — с горечью проговорил Йенс.

— Боги, как бы мне хотелось ответить вам «да»! — Гровс закатил глаза. — Кстати, я страшно рад, что вы вернулись. Ваше присутствие поможет облегчить жизнь многим людям, которые работают на износ.

Йенс расценил его слова совсем иначе. «Вы станете запасной покрышкой. Мы вас используем, когда у нас прохудится колесо, а потом снова засунем в багажник».

Он чуть не выложил Гровсу, что думает о нем, обо всей Металлургической лаборатории, ученых и самом проекте. Но Гровс был здесь главным. Если он разозлит его, ему не удастся претворить в жизнь свой план мести.

Старательно сдерживая ярость, он спросил:

— А как дела у Барбары? Как вы думаете, она захочет со мной встретиться?

— Тут я ничего не могу вам сказать, доктор Ларссен. — Голос Гровса прозвучал устало, что было совсем на него не похоже. — Дело в том, что они… с мужем уехали отсюда после того, как вы отправились в Ханфорд. Игер получил новое назначение. Кстати, и она может принести там пользу, поэтому она последовала за мужем.

— Понятно, — сказал Йенс.

В первый раз, когда он покинул дом, Барбара не дождалась его — бросилась на шею какому-то идиоту-бейсболисту.

А теперь, когда он снова отправился выполнять задание своей страны, она даже не пожелала его встретить по возвращении. Мир — отвратительное место.

— А куда она… куда они уехали? — спросил он.

— Боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос, — сказал Гровс. — Я не ответил бы на него, даже если бы вы не были знакомы с ними обоими. Мы постоянно заботимся о безопасности, несмотря на то, что порой у нас возникают с этим серьезные проблемы. Да и вообще, учитывая все обстоятельства, лучше вам не знать, где они, — для всех лучше.

— Да, возможно. — Йенс был с ним совершенно не согласен.

Наверное, так лучше для шлюхи, которая когда-то была его женой, и для ублюдка, с которым она спуталась, а для него, для Йенса Ларссена? Он должен получить то, что ему принадлежит, назад. Снова сменив тему разговора, он спросил:

— Куда вы меня поселите?

— Так, поглядим. Если я все правильно помню, вы жили в общежитии для холостяков в Лоури-Филд, верно? — Гровс обладал поразительной способностью помнить даже самые незначительные мелочи. — Давайте пока направим вас туда? Здесь, в университетском городке, у нас маловато места.

— Ладно, — не стал спорить Йенс. «Вот уж точно, запасная покрышка». — Однако вам не следует забывать, что я буду продолжать попытки убедить вас и всех остальных, что Хан-форд лучше Денвера подходит для производства атомных бомб.

— Не сомневаюсь, — заявил Гровс. — Впрочем, мне трудно поверить в то, что нам имеет смысл сворачивать производство здесь и начинать все заново там. Ну, не настолько же там хорошо. Вам следует отдохнуть и оглядеться по сторонам, чтобы понять, что мы успели сделать в ваше отсутствие. Возможно, вы измените свое мнение.

— Непременно, — сказал Ларссен, твердо зная, что никакая сила в мире не заставит его изменить свое мнение — после всего, что ему пришлось пережить. Он встал и направился к двери.

— Подождите, — крикнул ему вслед Гровс и что-то быстро написал на листке бумаги. — Покажите это часовым в Лоури-Филд. А потом полковнику Хэксхэму, если он не захочет выделить вам комнату в общежитии.

— Хорошо. — Ларссен взял листок бумаги и начал спускаться по лестнице. Он забрал винтовку у Оскара, вышел на улицу, сел на велосипед и пробормотал: — Старина Хэксхэм.

Если бы полковник Хэксхэм разрешил ему сразу отправить Барбаре письмо, она бы, скорее всего, осталась его женой. Интрижка с сукиным сыном Игером ничего не изменила бы; в конце концов, она считала, что ее муж погиб. А так из-за проклятого полковника Хэксхэма вся его жизнь отправилась псу под хвост.

А Гровс послал его именно к Хэксхэму. Йенс медленно проехал по Университетскому проспекту, затем повернул направо, в сторону Лоури-Филд. Он крутил педали и жалел себя. Неожиданно ему отчаянно захотелось проехать мимо военно-воздушной базы и двинуться дальше на восток, куда-нибудь к границе Колорадо и Канзаса. Здесь никто не желает его слушать, они даже не понимают, что он прав. Ящерам будет очень интересно узнать, что происходит в Денвере.

Эта мысль посещала его и раньше. Ему даже пришлось усилием воли заставить себя повернуть на запад, а не на восток, когда его отправили осматривать Ханфорд. Тогда он с собой справился, считая, что имеет обязательства перед человечеством.

— Но ведь все люди мечтают только об одном — доставить мне неприятности, — заявил он, обращаясь к безмолвной зимней тишине.

Тишина ему ничего не ответила. Когда Ларссен добрался до поворота на Лоури, он остановился и несколько минут неподвижно стоял на месте. Но в конце концов взял себя в руки и поехал в сторону аэродрома. Даже себе самому он был не готов признаться, что только чудом удержался от того, чтобы повернуть в другую сторону.

Глава 15

Со свинцового неба лил непрекращающийся дождь. В псковском парке с деревьев осыпались почти все листья и теперь, коричневые и всеми забытые, лежали на желтой траве. Джордж Бэгнолл шел к Крому и думал о том, что деревья и кустарники с голыми ветками выглядят грустными и несчастными, словно скелеты, поднявшие руки перед неизбежностью приближающейся зимы.

Бурные ручьи струились по тротуару, и дождевая вода собиралась в воронках, превращая их в грязные маленькие пруды. Если по невнимательности провалишься в такую воронку, можно промокнуть до пояса — а если не повезет, окунешься с головой. Говорят, в них даже утонуло несколько человек.

Часовые прятались под крышей у входа в Кром, чтобы не промокнуть и чтобы ящеры не засекли их с воздуха. Древняя псковская крепость приняла несколько бомбовых ударов в начале войны с ящерами, потом инопланетяне оставили ее в покое. Все в городе надеялись, что ящеры больше не будут бомбить Псков.

— Кто идет? — окликнул немецкий часовой, а его русский напарник поднял автомат.

Бэгнолл откинул капюшон плаща.

— Англичанин, — сказал немец на своем языке, а потом повторил по-русски.

Его напарник кивнул и жестом показал, что Бэгнолл может проходить.

— Спасибо, — сказал Бэгнолл по-русски.

После месяцев постоянной практики он почти свободно говорил по-немецки, чего нельзя было сказать о русском, поэтому Бэгнолл использовал любую возможность, чтобы потренироваться.

Он поднялся в кабинет командующего немецкими войсками, генерал-лейтенанта Курта Шилла.