Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL. - Сюэцинь Цао

Подоспели служанки и забрали чашку.

– Ты не обварила руки? – взволнованно спросил Баоюй.

Юйчуань, а за ней и остальные служанки рассмеялись.

– Ты сам ошпарился, а у меня спрашиваешь! – воскликнула Юйчуань.

Только сейчас Баоюй почувствовал боль. Служанки принялись вытирать ему руки.

Баоюй не стал больше есть, вымыл руки и принялся за чай. Женщины посидели немного и стали прощаться; Цинвэнь проводила их до мостика.

По пути женщины судачили.

– Недаром говорят, что Баоюй красив, но глуп, – заметила одна. – Он как плод, на который можно смотреть, но нельзя есть! Ошпарил себе руки, а спрашивает у других, не больно ли.

– Я слышала, когда приходила сюда в прошлый раз, что все в доме его считают странным, – ответила другая. – Как-то он промок до нитки, а кричал другим: «Скорее прячьтесь!» Ну не смешно ли? Еще говорят, что он ни с того ни с сего то смеется, то плачет. Увидит ласточку или рыбку, разговаривает с ними, как с людьми; посмотрит на луну и звезды – начинает вздыхать или что-нибудь бормочет себе под нос. К тому же слабовольный, все эти девчонки вертят им как хотят. Понравится ему какая-нибудь безделица, он дорожит ею, как сокровищем, а что не по душе – бьет и ломает, пусть даже эта вещь стоит тысячу или десять тысяч лянов серебра.

Продолжая беседовать, женщины миновали ворота и вышли из сада.

Как только гостьи ушли, Сижэнь вернулась вместе с Инъэр и спросила Баоюя, какие сетки надо сплести.

– Я совсем забыл о тебе, – оправдывался Баоюй, обращаясь к Инъэр, – заговорился. Мне очень хочется, чтобы ты сплела мне несколько шелковых сеток. Затем и побеспокоил тебя.

– Для чего они вам? – спросила Инъэр.

– Это неважно, – с улыбкой ответил Баоюй. – Для самых разных вещей!

– Для самых разных вещей?! – всплеснула руками Инъэр. – Это я и за десять лет не сделаю!

– Ты уж постарайся, милая, для меня, – стал просить Баоюй. – Дел у тебя сейчас никаких нет!

– Но нельзя же плести все сразу, – вступилась Сижэнь за Инъэр. – Скажите, какие именно вам нужны в первую очередь! Для веера, для четок или для платка?

– Для платка, – решил Баоюй.

– А какого он цвета? – спросила Инъэр.

– Ярко-красного.

– Тогда сетка должна быть черная или темно-синяя. Чтобы платок выделялся на ее фоне. Получится очень красиво.

– А с каким цветом лучше всего сочетается цвет сосновых побегов? – спросил Баоюй.

– С цветом румяного персика.

– Вот и прекрасно! Все должно быть красиво и просто!

– Впрочем, сетка цвета зеленого лука или желтой ивы выглядела бы намного изящнее, – заметила Инъэр.

– Что ж! – согласился Баоюй. – Пусть тогда одна сетка будет цвета зеленого лука, а другая – цвета румяного персика.

– А узор какой?

– Разве узоры не все одинаковые? – удивился Баоюй.

– Конечно, нет, – ответила Инъэр. – Можно сделать узор в виде курительных свечей, слоновьих глаз, в виде цепи из квадратиков или кружочков, в виде сливовых цветов или листьев ивы.

– С каким узором ты сплела сетку для своей барышни? – спросил Баоюй.

– С букетиком цветов сливы.

– Очень хорошо! Такую же и для меня сделай, – сказал Баоюй и попросил Сижэнь принести нитки.

– Подан обед для девушек! – послышался голос за окном.

– Пойдите поешьте, – велел Баоюй служанкам.

– Как же мы оставим гостью? – возразила Сижэнь.

– Ладно тебе, – произнесла Инъэр, разбирая нитки. – Идите и ешьте!

Сижэнь вышла, оставив двух девочек-служанок на случай, если Баоюю что-нибудь понадобится.

Баоюй следил за тем, как Инъэр плетет сетку, и вел с ней разговор.

– Сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – ответила девушка.

– Как твоя фамилия?

– Хуан[*].

– Фамилия прекрасно сочетается с именем, – засмеялся Баоюй. – Ты в самом деле настоящая желтая иволга!

– Прежде меня называли Цзиньин – Золотая иволга, – улыбнулась Инъэр, – но потом барышня, а за ней и остальные стали звать меня Инъэр.

– Барышня Баочай, наверное, тебя любит? – полюбопытствовал Баоюй. – Уверен, что, когда она выйдет замуж, непременно возьмет тебя с собой.

Инъэр рассмеялась, прикрыв рукой рот.

– Я уже говорил сестре Сижэнь, что завидую тому, кому посчастливится взять в дом твою барышню и тебя, – продолжал Баоюй.

– Вы еще не знаете, какие редкие достоинства у моей барышни, – сказала Инъэр. – О красоте я не говорю, не это главное.

Баоюй как зачарованный слушал нежный, певучий голос Инъэр, но когда та заговорила о Баочай, не вытерпел и спросил:

– Какие же необыкновенные достоинства у твоей барышни? Расскажи!

– Ладно, – согласилась Инъэр, – только барышне не говорите.

– Само собой! – пообещал Баоюй.

– Что это вы тут притихли? – неожиданно донеслось из-за двери, и на пороге появилась сама Баочай. Баоюй заволновался, предложил ей сесть.

– И охота тебе такой чепухой заниматься, – сказала Баочай, глядя на почти готовую сетку в руках Инъэр. – Лучше бы пояс сплела и украсила яшмой.

Баоюй рассмеялся и захлопал в ладоши:

– Сестра Баочай права, я почему-то не подумал о поясе. Вот только не знаю, какой выбрать цвет.

– Цвет воронова крыла, пожалуй, не подойдет, – промолвила Баочай, – ярко-красный тоже, желтый слишком резкий, синий чересчур мрачный. Лучше всего переплести золотистую нитку с черной.

Эта мысль очень понравилась Баоюю, он приподнялся на постели и крикнул Сижэнь, чтобы принесла золотистые нитки, но в это время Сижэнь появилась на пороге с двумя чашками в руках.

– Что за странные творятся дела! – воскликнула Сижэнь. – Только что пообедали, а госпожа прислала еще два кушанья!

– Наверное, приготовили слишком много, – предположил Баоюй.

– Нет, здесь что-то не то, – возразила Сижэнь. – Прислали мне одной и не велели даже благодарить! Как тут не удивляться?

– Раз прислали – ешь, – улыбнулся Баоюй. – Зачем строить догадки?

– Мне неловко, – призналась Сижэнь. – Ведь раньше ничего подобного не случалось!

– Неловко? – Баочай рассмеялась. – А если случится что-нибудь еще более неловкое, что тогда?

Уловив в словах Баочай намек и зная, что она просто так ничего не скажет, Сижэнь вспомнила вчерашний свой разговор с госпожой Ван и все поняла.

Сижэнь вышла, вымыла руки, поела и принесла Инъэр нитки. Баочай ушла, за ней прислал Сюэ Пань, а Баоюй лежал, наблюдая за работой Инъэр. Неожиданно вошли две служанки госпожи Син и принесли фрукты.

– Вам полегче? – спросили служанки. – Наша госпожа просит вас завтра пожаловать в гости. Она очень обеспокоена вашим здоровьем.

– Как только смогу, непременно приду, – обещал Баоюй. – Передайте от меня поклон госпоже и скажите, что мне лучше, пусть не тревожится.

Он пригласил служанок сесть, а сам позвал Цювэнь и велел отнести половину фруктов барышне Дайюй.

Но только Цювэнь собралась уходить, как во дворе послышался голос самой Дайюй. Баоюй приказал немедля ее просить.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Глава тридцать шестая

Вышивающая уток-неразлучниц Баочай слышит от спящего вещие слова;познавший волю судеб во дворе Грушевого аромата постигает сокровенные чувства девочки-актрисы

Безмерна была радость матушки Цзя и госпожи Ван, когда они увидели, что Баоюй поправляется. Однако матушка Цзя опасалась, как бы Цзя Чжэн снова не вздумал позвать Баоюя, а потому наказала его старшему слуге:

– Если придет какой-нибудь гость и господин Цзя Чжэн велит тебе позвать Баоюя, скажи господину, что Баоюй еще слаб и сможет ходить лишь через несколько месяцев, к тому же положение его звезды пока неблагоприятно, поэтому он должен совершать жертвоприношения и ни с кем из чужих не встречаться. Лишь когда наступит девятый месяц, Баоюй сможет выйти из сада.

То же самое матушка Цзя наказала Сижэнь и велела ей передать Баоюю, чтобы не беспокоился.

Баоюй, услышав это, очень обрадовался. Беседовать с чиновниками для него было сущим мученьем, высокие шапки и парадные одежды он ненавидел, так же как поздравления, похороны и прочие церемонии. Он теперь не встречался ни с друзьями, ни с родственниками, даже родителей не всегда навещал по утрам и вечерам, как это положено. Целыми днями Баоюй гулял, играл, лежал или сидел в саду, только рано утром навещал матушку Цзя и госпожу Ван, а потом предавался безделью, затевал игры со служанками, шутил и смеялся с ними. Когда же Баочай или еще кто-нибудь принимался его поучать, сердился:

– Такая чистая, непорочная девочка, а сколько в ней честолюбия и лжи! Как у завзятого стяжателя или казнокрада! Это все выдумки предков для дураков потомков, будто вы скромны и кротки! Не думал я, что наступит время, когда обитательницы яшмовых покоев и расписных палат станут столь лицемерны! Ведь это противоречит добродетелям Неба и Земли, которые дали людям разум и создают все прекрасное в мире!