Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

клок»: как агент, Коваль уже считался бесполезным.

Как бы то ни было, избежав переподчинения координирующему атомную разведку органу («группе «С»») всего за несколько месяцев до того, как он попал в ОК-Ридж, в феврале 1944 года Жорж остался в ГРУ на роли живца, но на ниточке НКВД, на которого ловился «американский молодняк» для последующей работы.

По иронии судьбы, участие Коваля в «комсомольском собрании» AYD – это второй случай в его биографии, когда он имел «крупные неприятности» от комсомольских собраний. Первым был выговор и выведение из состава комитета комсомола факультета МХТИ в 1937 году.

Но, разумеется, «комсомольская работа» – только один из самых примитивных аспектов «политических интересов» НКВД. Были и более масштабные и перспективные направления.

Тут и возможность использования «Операции «Дельмар»» в качестве контрразведывательного маневра в расследовании «измены Артура Адамса», и укрепление контактов и налаживание «неформальных связей» с Джойнт, американской еврейской организацией, которая выступала против алии и сионистов, и многое другое.

Например, попытка внедрения «своих людей» в американские масонские круги.

В 1930 году в калифорнийскую масонскую ложу «IWO Lodge 141» вступили Голда и Гарри Гурштель (тётка Жоржа и её муж) и Перль Сильвер (тётка Жоржа), а в 1942 году – Сара Бегун (тётка Жоржа).[1022]

Тот факт, что Гарри Гурштель вступил в масонскую ложу в то время, когда он был соруководителем (вместе с Абрамом Ковалем) прокоммунистического «Икора» в Сью-Сити, свидетельствует не о его «идеологической всеядности», а, скорее, о неуёмной жажде познания всех проявлений еврейского духа.

Хотя масонство и иудаизм находятся в сложных взаимоотношениях,

«уже в 19-м веке некоторые ассимилированные евреи присоединились к масонским ложам – в тех странах, где масоны не были откровенными антисемитами. А потом и сами стали создавать еврейские ложи – в духе и стиле лож нееврейских».[1023]

Но, разумеется, это не исключает и других мотивов – от житейского практицизма (надежда на то, что коллеги по ложе помогут в трудных жизненных обстоятельствах) до выполнения задания органов НКВД, в тех ветвях альтерверса, где он был связан с ними.

Все вместе эти ветвления образуют настоящую «ведьмину метлу» на древе альтерверса судьбы Жоржа Коваля.

Обнаружение такой патологии ставит передо мной сложную задачу – а стоит ли вообще извещать Urbi et Orbi об этом? Как написал мне мой старый друг, также хорошо знавший Жоржа Абрамовича,

«Твои изыскания приводят к выводу: либо Жорж Абрамович сознательно поставил под удар свою семью, рисковал ею, жизнью её членов, либо он был втянут в игру самой семьёй, сотрудничавшей с КГБ. И то и другое ужасно… Лично я никогда бы не решился обнародовать такое о людях, которых люблю».[1024]

И, если бы эта книга писалась в рамках классической парадигмы истории, я бы, конечно, не стал обнародовать такие «домыслы». Но при эвереттическом подходе иные критерии истины.

Эвереттическое описание истории позволяет осуществить одну заветную интеллектуальную мечту человечества, которую А. И. Герцен сформулировал в предисловии к своим мемуарам «Былое и думы» так:

«…человеку бывает подчас пусто, сиротливо между безличными всеобщностями, историческими стихиями и образами будущего, проходящими по их поверхности, как облачные тени. Но что же из этого? Людям хотелось бы все сохранить: и розы, и снег; им хотелось бы, чтоб около спелых гроздьев винограда вились майские цветы!»[1025]

При этом каждый читатель включает в свою картину мира те элементы этой целостности, которые соответствуют его жизненному опыту, интеллектуальному и нравственному уровню.

Нам, лично общавшимся с Жоржем Абрамовичем, необыкновенно повезло, поскольку это общение позволило найти такой путь в мире разведки, который статистически – большая редкость. Вот что написал мне о «типичных» путях один из тех, кто профессионально занимается историей разведки:

«Мир разведки не для таких людей. Это своего рода неопределенно туманная реальность, отраженная в разносфокусированных зеркалах. Соответственно там искажаются не только измерения и действия, но и ценности, а также мораль, нравственность и все прочее. В этой связи искренне хорошо относясь к то ли учителю, то ли старшему товарищу Ковалю, Вы на протяжении всего повествования исходили из презумпции человечности и порядочности. В разведке есть презумпции верности, чувства долга, а вот с остальным намного хуже[1026]».[1027]

С неизбежностью же выявления «пятен на Солнце» при эвереттическом рассмотрении любого биографического альтерверса мы уже имели дело в главе «Телеханы. Этель и Абрам», когда рассматривали роль Ганса Коваля в ветвлениях судеб ковалевского рода.

И тогда, и теперь, главное нравственное правило, которым следует руководствоваться в подобных случаях, состоит в том, чтобы правильно отделить ортогональные ветвления альтерверса от главной причинно-следственной нити его событий.

Тот, кого мы знали как Жоржа Абрамовича Коваля, нашего учителя и нравственного наставника, действительно соответствовал высоким идеалам и был воплощением личности, сумевшей сохранить достоинство и самоуважение, с честью пройдя даже сквозь «ведьмину метлу» своего альтерверса.

На старте

Итак, в начале 1941 года Жорж не без проблем, но успешно, прошёл процедуру легализации и мог спокойно приступить к выполнению своего задания. Напомню, что главной задачей, поставленной ГРУ перед разведчиком Ж. А. Ковалем в 1940 году, была задача получения информации о химическом оружии США – его видах, технологиях производства отравляющих веществ (ОВ) и способах защиты от конкретных видов ОВ.

Важность этого задания определялась тем, что, как подчёркивает известный журналист и историк атомного проекта Н. Долгополов,

«Играла роль настроенность не только Сталина, но и наркомата обороны на химическое оружие. Практически все, да и разведка тоже поначалу, были уверены в том, что главная угроза, которая будет в войне – химическая, я подчёркиваю, угроза, потому что всем помнился Верден[1028]»[1029]

Логическим же обоснованием интереса ГРУ именно к американскому химическому оружию является тот факт, что

«США встретили окончание мировой войны, имея самый мощный военно-химический потенциал, превосходя по производству отравляющих веществ Англию и Францию, вместе взятых».[1030]

Безусловно, в это время военным руководством и разведкой принимались во внимание и такие статистические данные:

«Для достижения поражения одного человека в 1-й мировой войне израсходовано 36 кг иприта. Для этих же целей требовалось 250 кг тротила (типовое ВВ). Эти обстоятельства стимулировали развитие химического оружия, в том числе и поиск новых ОВ».[1031]

Зримую реальность «химического аспекта» Первой Мировой войны демонстрирует вот эта фотография:

06.29. Немецкие солдаты на фронте Первой Мировой войны.[1032]

Немецкие