Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

иллюминировалась во время советских праздников). При общем хохоте ее спустили в шлюпку и свезли на берег.

После обыска болгары оставили всех на судне. На капитанский мостик поставили часового. С мотора сняли форсунки. Комендант порта сказал, что о нас будут наведены справки, и если окажется, что мы те, за кого себя выдаем, то нас освободят и спустят на берег. Документы нам обещали вскоре вернуть (мы их получили через три недели). Карантинный врач не стал нас осматривать, после того как узнал, что на судне больных нет.

Мы попросили коменданта сообщить о нашем прибытии русским военным представителям, что он и обещал сделать. Вскоре болгары сели в шлюпки и ушли.

Началось томительное 17-дневное сидение на «Утрише». На берег никого не пускали. Мы расположились в трюме, с пассажирами; команда снова заняла кубрик.

На следующий день после нашего прибытия к нам приехали представители штаба 1-го армейского корпуса Русской Армии, полковники P-в и С-в. Расспросив нас обо всем подробно и выяснив наши нужды, они обещали принять все меры к скорейшей нашей реабилитации и освобождению.

Тем временем наши отношения с командой все более и более обострялись. Были два случая покушения на жизнь де Тиллота. В первый раз с фок-мачты непонятным образом сорвался блок и задел де Тиллота по плечу, не причинив, к счастью, вреда. Работавший в тот момент на мачте матрос объяснил происшедшее несчастной случайностью. В другой раз рядом со спавшим в трюме де Тиллотом упал сверху топор.

На следующее утро после второго покушения мы заявили о происходящем навестившему нас русскому штаб-офицеру. Он немедленно приказал команде собраться на правых шканцах и сказал, обращаясь к собравшимся:

– Слушайте, вы все, – если хоть один волос упадет с головы кого-либо из этих молодых людей, никто из вас домой не вернется. Здесь вам не советская Россия, а Болгария.

Предупреждение было сделано вовремя, так как до нас доходили слухи, что команда ищет удобного случая, чтобы с нами расправиться. С того же дня покушения прекратились.

Дни проходили. «Утриш» иногда швартовался у пристани для пополнения запасов питьевой воды. К судну подходила болгарская охрана и полицейские чиновники, которые в эти моменты с особенной бдительностью наблюдали за всеми, находившимися на «Утрише». Никого из посторонней публики на пристань тогда не пускали. Однажды болгарский чиновник спросил капитана «Утриша»:

– Неужели вас захватили восемь человек?

– Как видите, – ответил капитан и, подумав немного, прибавил: – Бандиты привели.

– Значит, не только у нас имеются бандиты, которые соборы взрывают (намек на взрыв коммунистами церкви Св. Неделя в Софии), но и у вас есть?

Капитан ничего не ответил.

Ежедневно нам доставлялась с берега свежая провизия. Хотя отношения наши с командой были более чем натянутые, кок по-прежнему трепетал при виде Джона и беспрекословно его слушался. Это обстоятельство не могло не отразиться самым благоприятным образом на нашем столе.

Однажды Джон спустился в трюм крайне раздосадованный. На наш вопрос, в чем дело, он хмуро ответил:

– Кок зазнался. Когда я велел ему готовить скорее, он сказал: «Подождете».

Мы стали над Джоном подтрунивать. Он вспылил:

– Если кок сказал это мне, то интересно, что он вам скажет?

На это мы ничего не могли ему возразить. Из дальнейших расспросов выяснилось, что незадолго перед этим Джон имел неосторожность использовать для варки грязного белья чистое кухонное ведро. Этого кок стерпеть не мог. И действительно, мы вспомнили раздававшиеся сверху несколькими днями ранее чьи-то брань и крики.

Время тянулось томительно медленно. По вечерам мы собирались в кружок и пели хором песни Белой армии. М-р и А-в были хорошими тенорами, Джон обладал недурным басом. Коммунисты не скрывали своего неудовольствия, но мы не обращали на них никакого внимания.

Почти ежедневно приезжали с берега полицейские чиновники и производили допрос. Наши друзья из Русской Армии часто нас навещали. Несмотря на все их хлопоты, положение наше продолжало оставаться неясным. Нам даже было сообщено, что не исключена возможность высылки нас обратно в советскую Россию. Поневоле надежды сменялись отчаянием.

Мало-помалу, однако, у нас стало складываться убеждение, что дело все же будет решено в нашу пользу. К этому заключению мы пришли вследствие становившегося все более и более внимательным отношения к нам болгарских властей.

Нетрудно поэтому понять наши переживания в день получения из Софии распоряжения выслать нас в советскую Россию. Итак, смерть нас стерегла повсюду. Что ж, умирать так умирать. Но не развеваться больше на «Утрише» позорящей Черное море красной советской тряпке. Решено было зажечь судно, самим же броситься в море и попытаться вплавь достичь берега. В распоряжении оставшихся на судне была бы достаточно вместительная судовая шлюпка.

Только тогда, в те страшные, незабываемые минуты, вполне осознали мы то, от чего ушли, и что нам вновь грозило, и что на этот раз уж было бы неизбежно, – попади мы снова туда, где тысячи подвалов Чека сотен, многих сотен городов, сел и деревень хранят вопиющие, кошмарные тайны совершенных в них злодеяний.

Больших усилий стоило Штабу корпуса Русской Армии добиться отмены распоряжения, приговаривавшего нас к смерти. Позже мы узнали, что в нашей судьбе приняли живое и деятельное участие М.М. Федоров{85}, болгарский посол в Париже г-н Морфов, генерал от кавалерии Шатилов{86}, русский представитель в королевстве С.Х.С. г-н Штрандман{87} и, впоследствии, некоторые другие лица. Их вмешательство не замедлило произвести самое благоприятное впечатление в болгарских правительственных кругах.

Мы были спущены на берег 1 июня 1925 года и получили право свободного жительства в Болгарии. Всем содействовавшим нашему освобождению от нас, утришцев, русское спасибо и сердечный привет.

Спустя пять дней были освобождены и г-жа Добровольская с дочерью. Из оставшихся на судне первыми были отправлены в советскую Россию пассажиры. Администрация и команда «Утриша» вернулись к себе только в январе месяце 1926 года. «Утриш» остался в Болгарии.

Курьезная деталь. Начальник гарнизона Варны, изредка нас навещавший на «Утрише», в один из своих приездов сообщил, что так как у нас нет денег, то мы будем первое время довольствоваться за счет сумм константинопольского полпредства. Мы ответили, что не желаем от большевиков брать ничего; когда же нам что-либо понадобится, то возьмем у них сами, не спрашивая. Начальник гарнизона остался весьма доволен таким ответом и сказал, что выяснит вопрос в самом ближайшем будущем. В скором времени нам сообщили, что болгарское правительство довольствует нас за свой счет. Потом уж оказалось, что нас все же каким-то непонятным для нас образом кормили на советские деньги. Ели мы не плохо.

Впоследствии