Живой Журнал. Публикации 2008 - Владимир Сергеевич Березин

на проблемы каталогизации и систематизации. А это самые интересные проблемы в истории любой Корпорации.

Был недавно такой сборник "Предчувствие "шестой волны". Впрочем, в выходных данных там было написано "Предчувствие. Антология "шестой волны", так что не совсем было понятно, подкатывает ли эта волна к берегу, или только собирается зародиться где-то там, вдалеке.

Там в предисловии было написано: "Сейчас об этом почти забыли, а когда-то фантастику считали в волнах.

Первая волна: от начала начал и до Ефремова (и включительно, и исключительно). Почему так? Нипочему. Считать легче.

Вторая волна: "шестидесятники". По срокам волна примерно и уложилась в это славное победами и поражениями десятилетие.

Третья волна: семидесятые и добрая половина восьмидесятых — да чуть ли и не все восьмидесятые.

Четвёртая волна: пришлась на "великую сушь" — конец восьмидесятых и первую половину девяностых.

Пятая волна: со второй половину девяностых и по настоящее время. Шестая волна:..?". Но оказалось, что с этими волнами полная неразбериха (я-то думал, что после хаотических девяностых проблему счёта утрясли, но нет). Ведь давным-давно Сергей Бережной написал ответы на часто встречающиеся вопросы, где, в частности, говорилось, что первая волна — между двадцатыми и тридцатыми годами XX века. Классовое чутье и повышенная научность, "Месс-Менд" Шагинян и Александр Беляев.

Вторая волна — это сороковые и пятидесятые годы: "фантастам не следовало отрываться от тогдашней реальности больше, чем на одну пятилетку. Писать рекомендовалось о новых изобретениях, полезных в народном хозяйстве — например, радиоуправляемых тракторах… Романы о происках различных врагов социализма, стремящихся непременно всякие подобные изобретения поставить на службу мировому капиталу — и, конечно, борьбе с этими происками". Александр Казанцев, Иван Ефремов. "Третья волна" (и от неё Бережной отсчитывал собственно современную русскоязычную фантастику): "Вышедший в 1957 году роман Ивана Ефремова "Туманность Андромеды" пошел наперекор всем принципам фантастики "ближнего прицела" и вдохновил целую новую плеяду авторов, среди которых были братья Стругацкие"…

Четвертая волна закрывала список. "Устоявшееся название целого поколения отечественных авторов-фантастов, начинавших писать в 1960-1980-х годах, но в советское время крайне мало издававшихся. …Трудно проследить какие-то единые характеристики творчества авторов четвёртой волны… Их объединяет разве что общая беда — долгое отлучение от публикаций". Но в ходе обсуждения на "Филиграни" вдруг всё смешалось. Похожий на переодетого гусара критик Байкалов сказал мне, что первый период надо считать с Одоевского и прочих мистических экспериментов. (Другой крупный и фантастический критик мне как-то сообщил, что отсчёт нужно вести не то с Гоголя, не то с Гильгамеша). В разговорах с прочими фантастами выяснилось, что четвёртая волна это ещё и Евгений Лукин и Эдуард Геворкян. Оказалось так же, что пятая волна — это Бурносов и Бенедиктов, шестая… (Тут опять всё смешалось, и я не запомнил про шестую). Впрочем, оказалось, что Байкалов насчитал чуть ли не восемь волн фантастов. Голова у меня начала идти кругом. Я стал напоминать себе того самого Кролика из "Вини-Пуха", что не знал точно, сколько у него детей и карманов.

Впрочем, наконец, встал крупный и фантастический критик и поставил всё на свои места. Он сказал, что все эти волны фантастов были привязаны к конкретным политическим периодам в обществе, а нынче никаких волн нет. И оказался прав. Я тоже думаю, что писатели вообще и фантасты в частности перестали жить кучно. Всё вразброд, кто по дрова, а кто сидит в лесу у костра. А как начнут в современном обществе считать волны, так всё это сразу напоминает рекламные перекрикивания:

— А у нас Интернет-проект! Нет, Веб-проект!

— А у нас тогда Веб 2.0!

— А у нас тогда Веб 3.0!

Будто чем номер больше, тем лучше он загипнотизирует обывателя. Ну и ладно, цифр-то много, а нас ими так легко не купишь. Вон, шестая волна взяла и пошла пиво пить. Или, может, она была седьмая или восьмая.

Не сосчитать.

Извините, если кого обидел.

05 сентября 2008

История про посёлок "Здоровый быт"

Непростой народ живёт на станции Клязьма. Нет, даже не так.

Всё сложнее. Дачный посёлок Клязьма раскинулся по правую сторону от железной дороги, а вот по левую — разные другие посёлки. Например, Звягино.

Или посёлок с чудесным названием "Здоровый быт".

Как я не бился, так и не понял, что за люди основали этот посёлок — были ли это работники искусства, или, наоборот, учёные. Может это были честные советские инженеры, а, может, командиры Красной Армии. Не знаю.

Сейчас сменилось несколько поколений, и рожи вокруг проросли гигантскими домами, напоминающими творения безумного архитектора, который честно строил что-то в стиле а-ля рюсс, да потом напился и накуролесил такого, что мавританский домик на Воздвиженке покажется образцом строгости.

Или выстроит дворец-монастырь, к парадным воротам которого прижмётся ржавый советский распределительный щит, жалобно звеня изоляторами.

По субботам стучит о пролысины стадиона на улице Водопьянова мяч, да визжат за забором детского сада городские дети.

Вторя крикам, мычат чьи-то козочки.

Особенность жизни в посёлке "Здоровый быт" передаёт особая культура надписей на заборах.

То обнаружишь знаменитое архитектурное слово "УШАЦЪ", то непременное "Зачем?"

Или вот эта глухая стена с мартирологом советским людям. Там есть не только групповые, обобщающие имена, но и Жорес Алфёров, например. Отчего-то есть Кантария, но нет Егорова.

Непростые люди, говорю вам, непростые.

Однако ж и другие люди живут в посёлке "Здоровый быт".

Круто обошлась с ними жизнь — захочет молодой человек написать на заборе то, что велит великая русская культура, ан нет, дрогнет рука и выведет интеграл. Попросит душа, вслед за классиком, написать "Марья Ивановна — сука", ан нет, ничего не выйдет. По дэ-икс, и всё тут.

Всё меняется вы тех краях — давно спалили дачу Мамонтова в соседней Мамонтовке. Сгорела и дача Маяковского, что стояла через речку, уже в Пушкино. Дачу эту (что пренадлежала вовсе не Маяковскому), перенесли туда давным-давно при заполнении Унчинского водохранилища. Но всё теперь зачистили буйные девяностые годы.

Чисто всё, как воды Учинского водохранилища, не видные из-за кустов. Только пробежит вдоль забора милиционер с автоматом, охраняя питьевую московскую воду, да пыхтя, проползёт под забором местный житель.

Только шумит доходчивой музыкой кафе "Родник" в Мамонтовке, да остро-пряно тянет кавказской кухней из его внутреннего дворика.

Извините, если кого обидел.

05 сентября 2008

История про резонатор-2

Символом того, что политическое поле России стало плоским как стол, для меня стала чудесная реклама. Уж лето кончилось, а её всё показывают.

В