Наследие - Кристофер Паолини

Один из двуногих, правда, помедлил, стоя на краю площади перед входом в пещеру черного сорокопута, и Сапфира услышала, что он выкрикивает какое-то заклинание, явно направленное в ее сторону. Голос его был подобен писку перепуганной мыши, а магическая защита, наложенная Эрагоном, надежно защищала Сапфиру — во всяком случае, она не заметила никакой разницы ни в своих ощущениях, ни в том, как выглядит мир вокруг нее.

Впрочем, эльф Блёдхгарм, больше похожий на волка, тут же прикончил этого мага, осмелившегося применить магию против дракона. Сапфира почувствовала, как Блёдхгарм овладел разумом этого двуногого круглоухого заклинателя, полностью подчинил себе его мысли, а потом произнес всего одно слово на волшебном древнеэльфийском языке, и круглоухий упал на землю, как подкошенный; из его разинутого рта текла кровь.

Затем этот эльф в волчьей шкуре потрепал Сапфиру но плечу и сказал:

«Готовься, Сверкающая Чешуя. Они идут».

И она увидела, как над коньками крыш поднимается Торн. На спине у него виднелась маленькая черная фигурка — Муртаг, который был Эрагону вроде бы наполовину братом. В свете восходящего солнца чешуя Торна так и сверкала, хотя Сапфире и казалось, что ее чешуя сверкает красивей — ведь она, готовясь к этому бою, заранее и с особой тщательностью ее почистила. Разве можно было начинать сражение и при этом не выглядеть наилучшим образом? Нет, враги должны не только бояться ее, но и восхищаться ею!

Она понимала, что это обыкновенное тщеславие, но ей было все равно. Ни одна раса не может соперничать с великолепием и могуществом драконов! К тому же она была последней самкой в роду и хотела, чтобы все, кто ее видит, приходили в восторг, чтобы они запомнили ее навсегда, чтобы они, даже если драконы в Алагейзии исчезнут совсем, продолжали говорить о них с должным уважением и восхищением.

Когда Торн поднялся примерно на тысячу футов над этой крысиной норой, именуемой Хелгриндом, Сапфира быстро огляделась, желая убедиться, что ее сердечного дружка Эрагона нет вблизи проклятой пещеры черного сорокопута. Ей совсем не хотелось даже случайно задеть его во время схватки, которая вот-вот разразится. Эрагон тоже был свирепым охотником, как и она сама, однако он был так мал, что двум драконам ничего не стоило нечаянно раздавить его.

Сапфира все еще пыталась распутать клубок тех темных болезненных мыслей, которыми столь поспешно поделился с нею Эрагон, но ей уже было совершенно понятно, что события в очередной раз стали развиваться именно так, как она себе и представляла; каждый раз, когда она и ее сердечный друг Эрагон действовали порознь, у него все кончалось всевозможными неприятностями, порой даже целой цепью бед и несчастий. Эрагон, впрочем, наверняка с нею бы не согласился, но даже это его последнее не слишком удачное приключение доказывало, что она права; ей отчасти это было даже приятно, хоть она и понимала: то, что она опять оказалась права, в общем-то не слишком хорошо.

Как только Торн достиг нужной высоты, он резко развернулся и ринулся вниз, прямо на Сапфиру; из его разинутой пасти вырывались языки пламени.

Огня она, разумеется, не боялась — и потом, магическая защита, установленная Эрагоном, должна была заслонить ее от излишнего жара, — а вот огромный вес Торна и его физическая мощь вполне могли быть опасны, ибо способны довольно быстро истощить силу любых защитных заклятий. На всякий случай Сапфира присела, плотно прижавшись к крыше храма, и, вывернув шею, попыталась цапнуть Торна за бледное брюхо.

Целый вихрь огненных языков окутал ее с грохотом и ревом, точно гигантский водопад. Пламя было таким ярким, что она инстинктивно прикрыла глаза внутренним веком — точно так же она поступала и под водой, — и теперь свет уже не казался столь слепящим.

Вскоре языки пламени опали, и Торн снова стремительно пронесся у нее над головой, острым концом своего толстого, способного мгновенно переломать любому живому существу ребра хвоста прочертив кровавую полосу по мембране ее правого крыла. Но кровотечение было не особенно сильным, и Сапфира решила, что эта царапина вряд ли особенно затруднит полет, хотя больно было изрядно.

Торн снова ринулся на нее с высоты, стараясь заставить ее подняться над крышей, но она двигаться не желала, и после нескольких попыток он устал ее провоцировать, приземлился по ту сторону крыши, раскинув над пещерой черного сорокопута свои гигантские крылья, чтобы лучше сохранять равновесие.

Все здание храма содрогнулось, когда Торн плюхнулся на крышу; от сотрясения разбились многие прекрасные витражи, и теперь цветные стекла, похожие на самоцветы, со звоном осыпались на землю. Теперь Торн был значительно крупнее Сапфиры благодаря магическим ухищрениям этого негодяя Гальбаторикса, этого преступника, уничтожившего столько драконьих яиц. Но ее величина Торна ничуть не смущала. Она была куда опытней Торна, и потом, ее учителем был сам Глаэдр, рядом с которым этот Торн — все равно что жалкая ящерица. Да и вряд ли Торн осмелился бы убить ее… во всяком случае, она была почти уверена, что ему-mo совсем этого не хочется.

Красный дракон оскалился и шагнул к ней, царапая острыми когтями черепицу. Она в ответ тоже оскалилась и немного отступила назад, пока не почувствовала, что уперлась хвостом в один из шпилей. Они торчали над этой пещерой, точно колючки дикобраза.

Кончик хвоста Торна сердито подергивался, и Сапфира понимала, что он сейчас на нее прыгнет.

Она с силой втянула воздух и выдохнула ему в морду струю мерцающего синего пламени, понимая, что в данный момент самое главное — не дать Торну и Муртагу понять, что на спине у нее, Сапфиры, вовсе не Эрагон. А для этого ей нужно было либо держаться как можно дальше от Торна, чтобы Муртаг не смог прочесть мысли этого эльфа в волчьем обличье, принявшего облик Эрагона, либо совершать стремительные и частые атакующие броски, причем достаточно свирепые, чтобы у Муртага просто времени не было, чтобы читать чьи-то мысли. Хотя Муртаг, конечно, ко всему привык и, наверное, мог бы читать чужие мысли, даже если Торн начнет в воздухе переворачиваться вверх тормашками. С другой стороны, сейчас они оба — и она, и Торн — находились совсем близко от земли, а это было Сапфире на руку, если она пойдет в атаку. А она всегда предпочитала атаковать, всегда!

— Это что, самое лучшее, на что ты способна? — крикнул Муртаг, и его невероятно громкий голос, усиленный с помощью магии, донесся откуда-то из облака крутящегося огня.

Как только последний язык пламени погас у нее в пасти, Сапфира прыгнула на Торна, ударив его точно в центр груди. Шеи драконов переплелись; они били друг друга головой, и каждый старался первым вонзить клыки в горло соперника. Однако Торн, не удержавшись на крыше храма, сорвался с нее, судорожно хлопая крыльями, и упал на землю, увлекая за собой Сапфиру.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});