О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

почти полностью на Календарь…

Пришло письмо из Рио. Соболь хандрит. Так рвался к своей голубой мечте, а пришла она, а счастья нет. И разочарование. Поучительная история… Читаю книгу Георга Гросса «Мысли и творчество» и в «Иностранной литературе» – «Степной волк» Германа Гессе. Грустный роман о неком Гарри Галлере, который «не научился одному: быть довольным собой и своей жизнью, потому что не был заурядным мещанином, а был сложным клубком из множеств „я“».

7 мая

Отмечали 30-летие Майкла Майорова. А 8-го поездка на Химкинское кладбище, к бабушке Ще. В отличие от голландского кладбища в Амерсфорте, у нас – варварство и полное запустение. Не любим и не уважаем ни живых, ни мёртвых…

Последний день на работе перед отпуском был нервотрепательным. Да ещё Володя Пугачёв явился в дрезину пьяным: нёс околесицу, задирался, ругал врагов страны и пел про День Победы, про праздник «со слезами на глазах», а ещё обнимал приходящих в отдел женщин. Что делает алкоголь, сдирая с человека поверхностный цивилизованный покров. И вот вместо выпускника МГИМО провинциал из Балашова, купчик 3-й гильдии в загуле.

15 мая

Отъезд в отпуск с посадкой на поезд Москва – Калининград. На этот раз всё было без колебаний: только Прибалтика, точнее, Литва и исключительно Паланга. Никаких метаний и колебаний, как любил поступать железный канцлер Бисмарк: «Любая политика лучше политики колебаний». Итак, железный маршрут железного канцлера.

Отдых в Паланге

Всё воскресенье, 15-го, провели в вагоне поезда Москва – Калининград. Исповедальные истории соседей по купе. Жена военного рассказывала о кочевой жизни, палеонтолог Михайловна вспоминала экспедицию в Монголию, где её чуть было не обменяли на десяток верблюдов. Ще, наклонившись, тихо спросила: «А сколько бы караванов дали за меня?..»

16 мая

В 9.50 подъехали к Кретинге в тот самый момент, когда, согласно гипотезе Тютчева, «ветреная Геба, кормя Зевесова орла, / Громко-кипящий кубок с неба, / Смеясь, на землю пролила». Под дождь на автобусе добирались до гостиницы «Паюрис».

– Кто такие? – хмуро спросил администратор.

– Журналисты.

– Правдисты?

– Нет, дождевисты.

– Из журнала?

– Да. «Дождь и люди», – ответил я.

– А! – неопределённо протянул администратор и выдал два бланка для заполнения. Через пару минут мы оказались в просторном номере с ванной и балконом… После обеда вышли на воздух. Дождя нет, но хмуро и неприветливо. Сосны стоят молчаливо. Как стражники мавзолея. Глянули на море, на песок и скорее обратно по улице Басанавичюса, к программе «Время», к самому интригующему её разделу, к погоде. Похолодание в Европе. Мёрзнет Мадрид, дрожит Париж, леденеет Паланга. Зато теплынь в Сибири и Архангельске. «Туда бы!..» – с этими мыслями засыпаем.

17 мая

Завтрак в столовой. Никаких взбитых сливок и тающих пирожных. Всё несвежее и невкусное. Мы-то думали: Прибалтика – это о-го-го! А оказалось: хе-хе-хе!.. Поехали в Клайпеду. Второй сюрприз: рестораны, кафе, палатки – всё не «дербаме», то бишь не работает. Не сезон, не сезон, – повторили мы, как рефрен песни.

19 мая

Мы никак не можем научиться довольствоваться тем, что имеем. Нас с Ще всегда тянет в недосягаемые выси и в необозримые дали. Стучит внутри нас флоберовский моторчик системы Бовари. Вот и от Прибалтики Ще ждала блистательных ночных балов, знойной музыки, изысканных кушаний, сногсшибательных туалетов, остроумных собеседников. Ничего подобного в Паланге не оказалось. Всё было как и в Москве. Лишь внешние приметы – костёл, люди, цветы и порядок на улице – имели слегка западный оттенок. Всё изменилось в несколько лучшую сторону, когда мы перебрались из гостиницы «Паюрис» в дом творчества «Паланга» от Художественного фонда СССР, где мне пришлось представить себя дизайнером по радиопрограммам. Шутка имела успех.

23 мая

Замечательная библиотека. Листали и читали книги и альбомы Сергея Судейкина, Ганса Грундига, Ван Дейка, Писсарро, Альтмана и Константина Сомова. А ещё альбомы Лувра…

26 мая

День холода, день кризиса, день отчаянного желания уехать в Москву…

27 мая

Директор дома творчества Геновайте Прановна изливала душу столичному журналисту о том, как трудно работать. По разнарядкам Худфонда они должны получать мебель не рядом с домом, в Литве, а ехать за ней в Подольск, а то везти и из других дальних мест. Выбора нет, и все плохого качества. Так же с продовольствием: нельзя из соседнего колхоза, минуя склад, завезти свежее молоко, творог, овощи. Всё должно полежать на складе, покиснуть, пожухнуть, поблекнуть, и только тогда можно забирать… Поздно вечером смотрел футбол по ребристому телевизору: всё качалось, дёргалось и плыло, как во время морской качки.

28 мая

Экскурсия на Ниду, на песчаную косу, в «Литовскую Сахару». Уютные виллы, полисаднички, цветы – всё на западный манер. И даже кирха с витражом. Вся поездка на косу заняла 8 часов и стоила 21 рубль, включая сувенирные варежки…

В этой книге все путешествия даны предельно кратко, а в дневнике они развернуты полностью. Вот, к примеру, что написал по горячим следам, возвратясь из отпуска:

Сели в автобус (после схватки за лучшие места) и покатили в Ниду, на косу, в запретный уголок Литвы, где всё строго и только по специальным пропускам. Недалеко граница. Не дай бог кто-то с дыней под мышкой вплавь переберётся в польскую Гдыню. Хоть и соцстрана, но всё же чужая… Доехали до Клайпеды, и там автобус въехал на паром, через узкий пролив попали на косу.

Несколько слов о Клайпеде. Проехали по улице Горького, она же бывшая императора Вильгельма, затем Адольфа Гитлера. Названия меняются, а улица остаётся одна и та же, – причуды истории. В автобусе экскурсовод, длинная, как циркуль, долго рассказывала об истории литовского народа, о его великой борьбе с Тевтонским и Ливонским орденами, с немцами и т. д. Рассказывала о великолепной Неринге, о том, как ходят пески и как «дюн» проглотил несколько деревень, и ещё другую экскурсоводческую воркотню. Все слушали разинув рот и приговаривали, как пан Спортсмен из телевизионного кабачка: «И это надо же!»

29 мая

Паланга без солнца тускнеет прямо на глазах. Даже закусочные и кафе теряют свой уют, а традиционный вопрос «Вам кофе чёрное или белое?» – звучит тускло и уныло настолько, что хочется взять с тоски белое, но отнюдь не кофе.

Не радуют и многочисленные фотокоробейники с буклетами фотографий, развешанных на велосипедной раме. И только вызывают умиление трогательные сцены фотографирования, где клиентка в своём стремлении выглядеть по курортному предварительно забегает в кусты, стаскивает с себя шерстяные рейтузы, снимает плащ, кофту и выходит к объективу в платье с ужасно смелым для Паланги покроем – без рукавов. И покуда коробейник уточняет