Семья Тибо (Том 1) - Роже Гар

- Мое письмо? - переспросила она, подняв ресницы.

Он узнал блеск ее серо-зеленых глаз, по-прежнему таких ясных. Протянул ей конверт, она взяла его, как-то оторопев, и стала рассматривать.

- Правильно! - проговорила она, бросив на Жерома недобрый взгляд. Подержав письмо в руке, она покачала головой и продолжала: - Ловко! Даже не ответили мне.

- Да ведь я только сегодня утром распечатал твое письмо, Крикри!

- Все равно, могли бы мне ответить, - стояла она на своем, упрямо тряся головой.

Он терпеливо повторил.

- Да нет же, я ведь сразу к тебе приехал. - И не дожидаясь ответа, спросил: - Скажи, а что с ребенком?

Она сжала губы, проглотила слюну, хотела что-то сказать, но промолчала, и глаза ее наполнились слезами.

- Умер он, - наконец произнесла она. - Родился раньше времени.

У Жерома вырвался вздох, очень похожий на вздох облегчения. Слов он не находил и стоял под неумолимым взглядом Ринетты, пристыженный, уязвленный.

- И подумать, что это вы во всем виноваты, - заметила она, и голос ее был не таким жестким, как взгляд, - ведь вы хорошо знали, что шлюхой я не была. Два раза поверила всем вашим посулам. Два раза все бросала ради вас... Как же я ревела, когда вы ушли во второй раз!

Она все смотрела на него снизу вверх, подняв плечи, чуть перекосив губы; глаза ее блестели сквозь слезы и, казалось, стали еще зеленее. А он, и возбужденный и подавленный, не зная, как вести себя, принужденно улыбался. (Как похожа была эта немного кривая улыбка на улыбку Даниэля!)

Она осушила глаза, потом неожиданно спокойным голосом спросила:

- А как госпожа себя чувствует?

Жером понял, что она говорит о Ноэми. По дороге сюда он решил умолчать о смерти госпожи Пти-Дютрёй, чтобы не растревожить Крикри, не пробудить в ней угрызения совести, которые могли бы помешать осуществлению того замысла, который уже почти созрел в его уме. Поэтому без всякого замешательства он сказал то, что придумал заранее:

- Госпожа? Она выступает на сцене за границей. - Однако с трудом сдержал волнение и добавил: - По-моему, она чувствует себя хорошо.

- Выступает на сцене? - почтительно переспросила Ринетта. Она замолчала, обернулась к нему, словно выжидая чего-то. Приоткрыв еще больше грудь и плечи, она улыбнулась.

- Но ведь вы-то не за тем только сюда явились, - проговорила она.

Жером понимал, что стоит ему сделать знак, и Ринетта согласится на все. Но, увы! В нем не осталось и следа от того наваждения, из-за которого он с утра гнался, как охотничья собака, по следу этой добычи, объехал весь Париж, квартал за кварталом.

- Только из-за письма, - возразил он.

Ринетта удивилась и, как бы задетая за живое, произнесла:

- Знаете ли, здесь мы не имеем права принимать гостей... Просто гостей...

Жером поспешил направить разговор по другому руслу.

- Зачем ты остриглась?

- Здесь так требуют.

Он улыбнулся для приличия и не знал, что еще сказать. Однако уходить ему не хотелось. Чувство недовольства собой тяготило его, не давало уйти отсюда, словно ему нужно было выполнить еще нечто важное. Но что? Бедная Крикри... Зло причинено, уже ничем его не исправить... Неужели ничего нельзя сделать?

Ринетта, смущенная молчанием Жерома, исподтишка разглядывала его, скорее с любопытством, чем с обидой. Зачем он опять явился? А может быть, он все еще немного ее любит? Это предположение взбудоражило ее.

И вдруг ее пронзила мысль, что она могла бы иметь от него еще одного ребенка. Все ее несбывшиеся мечты мгновенно ожили. Сын от Жерома, маленький брат Даниэля, ее ребенок, - он будет принадлежать ей одной... Она готова была упасть на пол, обнять колени Жерома и, подняв лицо к нему, шепотом заклинать: "Я хочу иметь от тебя ребенка!" Но ведь ради прихоти она поставила бы под удар все свое будущее, на которое положила столько труда. Внутренне она затрепетала, и ее взор на миг погрузился в несбыточную мечту и сразу потух. "Нет, нет", - сказала она про себя.

- А как поживает Даниэль? - вдруг спросила она.

- Кто? Даниэль, мой сын? Разве ты его знаешь? - смущенно спросил он.

Ринетта почему-то надеялась, что Даниэль имеет какое-то отношение к приходу Жерома. Она тут же пожалела, что произнесла его имя, и решила больше ничего не говорить. Пусть отец и сын никогда не узнают, какой любовью, какой путаной любовью... И она уклончиво ответила:

- Знаю ли я его? Да его весь Париж знает. И я с ним встречалась.

Жером еще сильнее заволновался. Однако что-то помешало ему спросить: "Здесь?"

- Где же? - выговорил он.

- Да повсюду. Во всех ночных кабачках.

- Так я и думал. Я уже говорил ему, как отношусь к его образу жизни!

Она поспешила добавить:

- О, это было давно... Право, не знаю, бывает ли он еще там. Может быть, остепенился, как и я...

Жером взглянул на нее, но ничего не сказал. С искренним огорчением размышлял он о том, как развращена молодежь, о падении нравов, об этом злачном месте и об этом вот существе, погрязшем в пороке... "Как нелепо устроена жизнь!" - подумал он и вдруг почувствовал какую-то подавленность, угнетение и раскаяние.

Ринетта же, снова увлеченная грезами о будущем, устроить которое она так теперь старалась, уже мечтала вслух, пощелкивая круглой подвязкой.

- Да, теперь-то я уже почти выкарабкалась. Оттого-то больше на вас и не сержусь... Если я и впредь буду рассудительна да старательна, то года через три - прощай Париж! Ваш мерзкий, нищий Париж!

- Почему же через три года?

- А вот почему, считайте-ка: еще и месяца нет, как я сюда определилась, а у меня уже пятьдесят - шестьдесят франков в день чистоганом. Четыреста франков в неделю. Значит, за три года, а может, и поскорее я прикоплю тридцать тысяч франков. И в тот же день - конец Крикри, Ринетте и всему прочему! Хватает Викторина свою кубышку, все свои манатки - и скок на поезд в Ланьон! Прощайте, друзья-приятели!

Она хохотала.

"Нет, все же я не так плох, как мои поступки, - думал Жером с какой-то мрачной убежденностью. - Право, нет, все гораздо сложнее. Я стою большего, чем моя жизнь. Но ведь если б не я, эта девчушка... Если б не я..." Из глубин его памяти снова выплыли пророческие слова: "Горе человеку, из-за которого свершается бесчинство..."

- А родители твои живы? - спросил он.

Одна мысль, пока еще смутная, от которой он даже старался отделаться, медленно зарождалась в его уме.

- В прошлом году, в день святого Йова, умер отец.

Она запнулась, хотела было перекреститься, но раздумала.

- Из всей родни у меня осталась только тетка, живет в собственном домике на площади за церковью. В Перро-Гиреке не бывали? У старушки, значит, одна я наследница. Добра-то у нее никакого нет, зато есть дом. А живет она на ренту в тысячу франков в год. Она долго была в служанках у одних дворян. К тому же сдает напрокат стулья в церкви, а это тоже доход... И вот, продолжала Ринетта, и лицо ее просветлело, - на тридцать тысяч капитальца, как говорит мадам Жюжю, я могу иметь такую же ренту или около того. Да постараюсь вдобавок и подработать. Будем с ней жить вдвоем. Мы и прежде ладили. А ведь там, - заключила она с глубоким вздохом, пошевеливая ногой и глядя на носок своей атласной туфельки, - там ведь никто обо мне ничего даже и не слышал. Со всем покончу, все и забудется...

Жером встал. Замысел его ширился, захватывал его. Он прошелся взад и вперед по комнате. Проявить великодушие... Искупить...

Он остановился перед Ринеттой:

- Как видно, вы очень любите свою Бретань?

Ее до того удивило обращение на "вы", что она даже не сразу ответила.

- Еще бы! - вымолвила она наконец.

- Ну, раз так, вы туда возвратитесь... Да... Слушайте же.

Он снова начал шагать по комнате. Им овладело нетерпение балованного ребенка... "Если не сделать этого сейчас же, - подумал он, - то я ни за что не ручаюсь..."

- Так выслушайте же меня, - повторил он прерывистым голосом. - Вы туда возвращаетесь. - Глядя ей прямо в глаза, он изрек: - Сегодня же вечером!

Она рассмеялась:

- Я-то?

- Да, вы.

- Сегодня вечером?

- Да.

- В Перро?

- В Перро.

Она больше не смеялась, смотрела на него исподлобья с недобрым выражением. Зачем он сейчас-то над ней насмехается, зачем же он над всем этим шутит?

- Если б вы, как ваша тетка, имели тысячу франков в год... - начал Жером. Он улыбнулся. Улыбка не была злой.

"С чего это он заговорил о тысяче франков?" Она не спеша все подсчитала, разделила на двенадцать.

Он продолжал уже без улыбки.

- Как фамилия нотариуса в ваших краях?

- Нотариуса? Какого? Господина Беника?

Жером приосанился:

- Так вот, Крикри, даю тебе честное слово, что ежегодно первого сентября господин Беник будет вручать тебе тысячу франков - от меня. А за этот год вот, получай, - добавил он, открывая бумажник. - Здесь тысяча франков с гаком для вашего устройства в тамошних краях. Берите.

Она сидела, расширив глаза, кусая губы, не говоря ни слова. Деньги были тут, перед ней, - только руку протяни... В ней еще сохранился такой запас наивности, что она была лишь озабочена, но недоверия не испытывала. Вот она наконец взяла банкноты, которые настойчиво протягивал Жером, сложила их в тугой сверточек, запрятала в чулок и взглянула на Жерома, не зная, что сказать. Ей даже и в голову не пришло поцеловать его. Она совсем забыла, кто она и чем они были друг для друга: снова он стал для нее "господином Жеромом", другом г-жи Пти-Дютрёй, и она снова робела перед ним, как и в первые дни знакомства.