Евгений Шварц. Хроника жизни - Евгений Биневич

После того, как я написал все эти условия, разрешите обратиться к Вам с одной огромной просьбой: будьте в этом случае моей представительницей! Если я запросил суммы, которые приведут Вашего директора в трепет, то ставьте любые условия, которые лично Вам покажутся справедливыми. Это очень наглая просьба? Если не очень, то помогите мне в этом деле. Очень прошу.

Что же касается до того, что Вы хотите расплатиться со мной в течение декабря, то тут мои желания целиком совпадают с желаниями театра. Более того: если договор Вы пошлете спешным письмом, а причитающийся мне гонорар телеграфом (за мой счет), то я буду просто счастлив. Говоря между нами, — деньги мне ужасно нужны.

14/XII. Все это было написано вчера. Сегодня, 14-го, я встретился с Сергеем Владимировичем. Оказывается, Вы так хорошо рассказали мою пьесу на художественном совете, что её взяли не читая! Разрешите Вам сказать, что Вы ангел. По словам Образцова, читка на труппе прошла очень хорошо. И это меня обрадовало… Возможно, что я скоро буду в Москве и увижу Вас. Должен Вас честно предупредить, что я ужасно потолстел. Простите меня за это. Серьезно говорю — я очень рад буду повидать Вас. Напишите, как Вы живете.

Я все сижу и сочиняю. Сейчас я занялся сказками. Не пьесами, а просто честной, благородной, толстой книжкой сказок. Не знаю, что из этого выйдет, но сижу я над этим делом не без удовольствия. Итак, жду Вашего ответа.

Ваш старый Е. Шварц. Целую Вас».

Все проблемы были улажены, и 3 марта 1939-го «Вечерняя Москва» сообщала, что «готовится к постановке «Кукольный город» Евг. Шварца. Это пьеса-сказка для детей младшего возраста, посвященная теме обороны страны. В постановке применяется новая система марионеток — механические куклы». Под последним подразумевались военные игрушки — танки, самолеты, солдатики и проч., которые по заказу театра изготовлялись в Загорском институте игрушки.

В июне театр С. Образцова гастролировал в Ленинграде. Шварцы снимали дачу в Луге. Возможно, Образцов навещал Евгения Львовича, может быть, Шварц с Наташей приезжали в город посмотреть один-два спектакля театра. А если встречались, то обсуждали какие-то проблемы, связанные с постановкой пьесы. Театр Е. Деммени «Кукольный город» уже играл. Но видел ли его Образцов? Но как бы там ни было, чтобы не повторяться, в Москве спектакль стал называться «Лесная тайна».

Перед премьерой Сергей Владимирович сказал корреспонденту «Декады московских зрелищ»: ««Лесная тайна» — оборонная пьеса для детей, и только. Спектакль наш отнюдь не аллегория. Мы хотели лишь в популярной форме рассказать детям о смелости, о храбрости, о дружбе, об единении… Крысы же показаны существами коварными, полными беспричинной злобы…».

Премьерой «Лесной тайны» 1 октября театр открывал новый сезон 1939/40 гг. Постановка С. Образцова, художник А. Ревазов, композитор Н. Александрова, куклы работы Н. Солнцева и Е. Гвоздевой.

Так Шварц обрел ещё один «свой» театр — Центральный Кукольный. Теперь здесь тоже будут ставиться, и — неоднократно, его пьесы для кукол. И даже — не кукольные. «Дракон», например. Правда, получится это адаптировано, несколько упрощенно и примитивно.

«Снежная королева»

А раньше, ещё на исходе прошлого сезона — 29.3.39 — Новый ТЮЗ сыграл премьеру «Снежной королевы». «Эту пьесу я люблю больше всех других, — писал Борис Вульфович Зон, вспоминая ту пору, — убежденный до сих пор, что она — наиболее совершенное произведение моего любимого драматурга. Прекрасно помню, как однажды вечером у меня дома наедине читал мне Шварц первый акт своей новой пьесы. Читал он всегда очень волнуясь, отчетливо выговаривая все слова и несколько в приподнятом тоне, как читают поэты. Он радостно улыбался, когда улыбались вы, и весело смеялся, если вам было смешно… Разумеется, накануне чтения я перечитал давно мною забытую сказку Андерсена и форменным образом дрожал от нетерпения, стремясь скорее узнать, во что она превратилась. Едва я услышал первые звуки таинственного присловия Сказочника: «Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре» — как позабыл про Андерсена и попал в плен к новому рассказчику, и больше не в состоянии был ничего сопоставлять. Когда оказываешься во власти ярких впечатлений, то видишь все, о чем слышал, совершающемся на сцене… Шварц кончил читать, но томительной паузы не последовало, и я даже не произнес традиционного: «Что дальше?», настолько было ясно, что дальше будет ещё лучше. Конечно, через минуту я задал знаменитый вопрос, но уже тогда, когда было сказано главное: «Великолепно, чудно, спасибо!..» И Шварц, как всегда, стал рассказывать дальше и, очевидно, многое тут же сочинял…

Не скрою — я боялся только одного, самого опасного момента — завершающих сцен. По опыту многих лет я знал, насколько легче интересно начинать пьесу, чем её кончить. На этот раз последнее действие было выслушано мною с таким же, — нет! — с ещё большим интересом. До последней секунды действие продолжало развиваться, и я, подобно самому простодушному зрителю, не знал, чем оно кончится. Всё!.. Пьеса удалась! Теперь только бы получился спектакль. Труппа приняла пьесу восторженно».

Поставил спектакль Б. Зон, художник Е. Якунина, композитор В. Дешевов, фехтмейстер И. Кох, ассистент режиссера В. Андрушкевич. В спектакле были заняты: П. Кадочников — Сказочник (артист рассказывал, что эту роль Шварц писал специально для него), Н. Титова — бабушка, А. Красинькова — Герда, Е. Деливрон — Кей, Н. Старк — Снежная королева, Ф. Никитин — Тайный советник, О. Беюл — Атаманша, Е. Уварова — Маленькая разбойница, Б. Коковкин — король, Р. Котович — принц, А. Тимофеева — принцесса, Л. Даргис — Ворон, Е. Полозова — Ворона.

Такого количества и такой благожелательности прессы Евгений Львович ещё не удостаивался. И, конечно же, самым дорогим для него было мнение близких ему людей. «Инсценировки — опаснейший вид драматургии, — писал тогда Николай Павлович Акимов. — Чаще всего они плохи… По-видимому, решающим моментом в определении пользы инсценировки является наличие или отсутствие подлинного творческого процесса у последующего, позднейшего автора… Евг. Шварц — один из интереснейших наших драматургов, упорно работающий в собственной, очень непохожей на других манере… Перед Шварцем стоит другая, обеспечивающая более творческий подход задача — из коротенькой сказки сделать хорошую пьесу. И он это сделал. Он сделал самостоятельное художественное произведение, в котором (часто самое трудное) в сильнейшей мере передано своеобразнейшее обаяние андерсеновской мудрой поэзии. Соблюдение трудно уловимых андерсеновских законов помогло Шварцу вырастить в андерсеновской атмосфере героев его пьесы настолько убедительно, что с трудом представляешь, что большинство героев — тоже шварцевские и в других сказках не встречающиеся, что великий датский сказочник явился здесь попросту вдохновителем, подсказавшим особые законы сказочной логики, сообщившим пьесе твердый фундамент единого стиля…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});