Рассказы - Поппи З. Брайт

Теперь я должен сдержать свое слово.

Это заставило меня испугаться.

— Ну же, Ноэль. Ты не можешь убить Прюдомма. Что это даст? Тебя посадят в тюрьму, а торговый центр все равно построят.

Ноэль кивнул. Я не был уверен, что он меня слышал, но он знал что я говорю правду. Он уставился на плакат на стене позади Бронвен и меня, Джим Моррисон в позе Короля Ящериц.

— Что я собираюсь делать, спросите вы? Я собираюсь сидеть здесь и смотреть, как Прюдомм уничтожает мое болото. Может, они смогут его остановить, а может, и нет. Если бы я мог присоединиться к ним, я бы, черт возьми, остановил его.

— Они? Ты имеешь в виду фонари? — робко спросила Бронвен. — Добрые светящиеся духи.

Но мы все знали, что он имел в виду. Ноэль всегда хотел присоединиться к фонарям, стать одним целым с ними, но его мать останется одна в этом мире без него. Она бы не выдержала такой потери. Теперь я задавалñÿ вопросом, достаточно ли даже этого, чтобы удержать его здесь.

Он лег обратно на свою кровать.

— Послушайте, мне нужно подумать. Вы можете оставить меня одного на некоторое время?

Мы кивнули и молча ушли. Это был первый раз, когда Ноэль прогнал нас.

На следующий день, когда я выходил из дома, отец остановил меня с пораженным выражением лица.

— Ты поговорил со своим другом Ноэлем?

— Еще нет, но я как раз собирался к нему.

— Ты не найдешь его дома.

— Это еще почему?

Отец вздохнул.

— Фил, мама Ноэля умерла вчера вечером. У нее был инсульт, ее сразу не стало, Ноэль позвонил в 911, но когда приехала скорая, они не смогли его найти. С тех пор его никто не видел. Может ты знаешь куда он мог уйти?

У меня закралась мысль. Подготовка к экзаменам отвлекала все это вреся и я потерял счет времени.

— Какой сегодня день?

— Тридцать первого, — сказал отец с изрядной долей удивления, и я не мог поверить, что забыл.

— Мне… мне надо идти.

— БРОНВЕН! — крикнул я, все еще находясь в полуквартале от дома и мельком увидев ее желтые волосы сквозь листву, скрывающую крыльцо.

Вскоре мы уже вдвоем бежали к болоту, где оно ближе всего подходило к дому Ноэля. Мы поймали одну из плоскодонных лодок, которыми не пользовались с двенадцати лет или около того. Неуклюжие, слишком тяжелые для лодок, мы пробирались по краю болота, зовя Ноэля по имени. Он мог быть где угодно, но я хотел найти его до наступления ночи. Потому что теперь, когда его матери не стало, ничто не могло удержать его в этом мире.

Казалось, что мы преодолели многие мили болота, иногда гребя, а иногда просто позволяя лодке дрейфовать, начиная надеяться на каждый звук птиц и лягушачье кваканье. Когда небо между деревьями погрузилось в сумерки, наше мужество не выдержало. Мы вытащили лодку обратно на твердую землю за домом Ноэля. В нескольких кварталах от нас слышались крики ранних любителей праздников.

За деревом мелькнуло что-то белое.

Я с ужасом выдохнул и толкнул в плечо Бронвен, привлекая ее внимание.

— Я пришел попрощаться, — сказал Ноэль. Как и много лет назад, он был одет во все белое. На этот раз вокруг его глаз не было театральных пятен грима, только темные круги под усталыми глазами. Видно было, что он не спал всю ночь.

— Я знал, что вы придете сюда, но я не могу остаться надолго. Я не мог уйти, не попрощавшись.

— Не уходи, — сказал я.

— Не покидай нас, — прошептала Бронвен, и я уловил в ее голосе детские интонации.

— Ты знаешь, что я должен.

Он наклонился к Бронвен и поцеловал ее в губы. Затем он повернулся ко мне, и я обнял его так крепко, как только мог. В тот момент я мог бы удержать его, но я не пыталñÿ. Я отпустил его.

— Прощай, Брон… Фил, — прошептал он, и его голос слегка надломился при моем имени. Затем он шагнул в нашу маленькую лодку и, легко встав, оттолкнулся от суши. У него это получалось гораздо лучше, чем у нас, — перемещать свой вес по воде. Он так хорошо знал это болото с детства.

Вскоре лодка стала невидимой среди деревьев, окаймленных мхом; мы могли только различить белую фигуру Ноэля, направляющего ее между тенистыми торосами травы. Фонари мерцали вдалеке. Мы поняли, когда Ноэль подошел к ним, потому что они начали танцевать. Их цвета стали ярче, словно встревоженные появлением незваного гостя в их среде. Рука Бронвен сжалась на моей руке, и я накрыл ее своей.

Ноэль начал петь под мерцание фонарей.

Сначала его голос долетал до нас, как нить оставшегося летнего бриза, слабый, но приятный, затем он усилился, и хотя я не мог разобрать слов, я знал, что Ноэль написал их сам. Его голос был высоким, великолепным, сексуальным с легкой хрипоцой, звучным как никогда. В нем было аркадское великолепие болота и его жуть, радость, которую оно принесло ему, и страдание, которое он испытывал, потеряв его, чистое золотое великолепие самих фонарей. Это была дань уважения и мольба. Мы могли видеть его крошечную фигуру вдалеке, фонари окружали его, сплетались вокруг него, танцуя под песню Ноэля.

— Сейчас! Сейчас! СЕЙЧАС… — услышал я его крик, и фонари вдруг стали ярче, чем мы когда-либо их видели, настолько яркими, что мы не могли на них смотреть. Мы отвернулись, защищая глаза от того, что могло быть маленькой сверхновой звездой в самом сердце болота. Когда мы оглянулись, ослепительный свет исчез. Ноэль и фонари исчезли тоже.

Никто в городе не ожидал снова увидеть Ноэля. Они полагали, что он либо вернулся в свою школу искусств, либо утонул в легендарных зыбучих песках болота в ночь Хэллоуина, и никого за пределами нашего крошечного круга это особо не волновало. Но через неделю, как раз перед тем, как мы с Бронвен должны были вернуться в школу, светящиеся болото обнаружило, что один из его самых солидных жителей пропал без вести. Полиция ничего не предпринимала в течение двадцати четырех часов, поэтому «Маршвуд Девелопмент» организовала собственную поисковую группу; ходили слухи, что дела в компании шли не очень хорошо, и, возможно, они нервничали. У них были причины. До конца дня они нашли Джорджа Прюдомма повешенным на тяжелой ветке дуба посреди болота, его толстая шея была перетянута канатом, рыжие волосы трепетали на ветру.

Некоторые пытались назвать это убийством и обвинить в нем исчезнувшего Ноэля; было много тех, кто вспоминал о его