Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - Наталья Точильникова

«При мне на совещаниях с вашим участием термины «организованная преступная группа», «хищения» и подобные не упоминались» – отвечал Голубович.

«За счет чего финансировалась деятельность добывающих компаний?» – спрашивал Ходорковский.

«За счет реализации продукции».

«Какой продукции, уж тогда для суда уточните?»

«Видимо, нефти…»

Угу! Той самой, что была полностью украдена.

Периодически Ходорковского сменял Лебедев, а Голубович все стоял на свидетельской трибуне и отвечал, точнее, пытался уходить от ответов.

Допрос длился до восьми вечера, когда, наконец, судья объявил перерыв до следующего заседания. Оно продолжалось недолго, до двух часов дня, когда свидетеля отпустили в Лондон. «Летите, Голубович!» – написала «Новая».

Финансовый директор «Томскнефти»

В марте на суде была еще пара ярких моментов. Десятого допрашивали Дмитриеву Ольгу Федоровну, с 2001 года работавшую финансовым директором «Томскнефти».

«Скажите, а в какой должности вы работали в «Томскнефти» с 2004-го и по 2007 год?» – интересовался Ходорковский.

«В той же должности финансового директора».

«За этот период выявлялись ли хищения нефти, произошедшие в период до 2004 года, и проводилась ли в связи с этим инвентаризация «Томскнефти»?»

«Мне об этом ничего не известно».

«Отражался ли в экономических материалах, которые вы направляете в государственные органы, с 2004 года по сегодняшний день факт убытка от хищения нефти за период с 98 по 2003 год в размере 50 млн. тонн?»

«Мы просим снять вопрос, поскольку это не входит в предмет доказывания!» – вмешалась прокурор Ибрагимова.

Конечно, не входит! Как может входить в предмет доказывания хищения факт убытка от него? Особенно если в результате хищения у ограбленных образовалась прибыль.

«В бухгалтерской отчетности убытков от хищения нефти отражено не было», – все-таки ответила свидетельница.

«Известно ли вам, что «Томскнефть» является потерпевшей по нашему делу в связи с тем, что я похитил у вас всю нефть за 98 – 2003 год?» – поинтересовался Платон Лебедев.

«Нет», – засмеялась финансовый директор «Томскнефти».

«Какие-то документы для процесса как потерпевшая сторона вы готовите?»

«Я – нет!»

«Правильно ли я понял, что вы сказали, что никаких изменений в бухгалтерской отчетности «Томскнефти» с 98 года по 2010 год не вносилось в связи с гособвинением в хищении всей добытой нефти?»

«Мне об этом не известно»…

«Являетесь ли вы сейчас одним из руководителей исполнительного органа «Томскнефти»?»

«Да».

«И когда общество «Томскнефть» признавалось потерпевшим, вас об этом в известность не поставили? И в отчетности этого нет?»

«Нет».

«Фантастика! – воскликнул Лебедев. – Больше вопросов нет».

Эдуард Ребгун

Вторым ярким моментом марта был допрос конкурсного управляющего «ЮКОСа» Эдуарда Ребгуна.

«Поскольку меня обвиняют в похищении нефти, а с похищенного у нас, как известно, налоги не платят, вот я вас и спрашиваю, считали ли вы, когда вы признавали требования налоговой службы по включению в число кредиторов налоговой службы с требованиями уплатить налог на добавленную стоимость от реализации нефти и нефтепродуктов и налог на прибыль от реализации нефти и нефтепродуктов, – считали ли вы, что это требование обоснованно, если да, то почему?» – спрашивал Михаил Ходорковский.

«Мы не рассматривали вопросы наличия или отсутствия признаков похищения нефти, у меня нет такой информации. У меня нет информации от служб, что нефть была похищена. Мы считали, что все, что вы добыли, это ваша нефть, которая продавалась и из которой должны были быть уплачены соответствующие налоги», – отвечал Эдуард Ребгун.

Выступление Михаила Ходорковского

С 5 апреля в Хамовническом суде начался новый этап – доказательства стала предъявлять сторона защиты. А все вышеперечисленные, между прочим, были свидетелями обвинения…

Пятого апреля защита заявляла ходатайства.

Самое интересное началось шестого: к микрофону поднялся Михаил Ходорковский.

В этот же день, наконец, была возобновлена трансляция в зале для журналистов.

Михаил Борисович начал с ходатайства: «Меня обвиняют в хищении всей нефти, добытой с 98 по 2003 год, 350 млн. тонн. Нефть – это жидкость обычно черного цвета и маслянистой консистенции. Ее можно перелить из емкости в емкость, перекачать по трубе, передать вместе с емкостью. Но сторона обвинения постоянно подменяет нефть правом собственности на нее. Право собственности нельзя перелить или перекачать, зато можно передать по договору без перемещения самого товара. <…> Нефть и право собственности на нефть переходят в практике нефтяной торговли разным способом и разным лицам. Путать эти два разных события может либо очень некомпетентный, либо очень недобросовестный человек».

«Вот нефть», – объявил Ходорковский, и адвокат Клювгант вынул из пакета и поставил на стол банку с черной жидкостью. – «Вот скважинная жидкость!» – и Клювгант поставил рядом 10-литровую банку с мутной жидкостью, разделенной на фракции: сверху – черный слой нефти, под ним – вода.

Михаил Борисович попросил Клювганта продать ему право собственности на нефть, заключили сделку, при этом банки остались на столе. «Видите, – говорил Ходорковский, – нефть осталась на месте, хотя права собственности проданы».

«Уберите эти горючие жидкости из зала!» – испугался судья.

Публика захохотала.

«Бензина нет? – спросил Данилкин. – Я уже серьезно спрашиваю, не шучу! Я ничего смешного не вижу, чтобы горючие жидкости находились в зале, где столько людей и одна дверь!».

Ходорковский попросил суд обозреть нефть, скважинную жидкость и обратить внимание на их соотношение с правом собственности.

«Да уже обозрели! И понюхали уже!» – ворчал Данилкин.

Ходорковский продолжил заявлять ходатайства.

«В обвинительном заключении указано несколько способов, которыми, по мнению прокуроров, совершено хищение: «под видом сделки между «ЮКОС» и потерпевшими», «обеспечив перевод на баланс» или «искусственно переведя на баланс», «путем заключения фиктивных договоров»».

И на столе адвоката взамен изгнанных нефтесодержащих емкостей появилась ваза с водой.

«С учетом того, что мне вменяется в вину хищение именно вещи (нефти), – сказал Ходорковский, – прошу провести следственный эксперимент, в рамках которого предложить стороне обвинения продемонстрировать, как из принадлежащей адвокату и находящейся у него банки, емкости, мы вот специально вместо нефти поставили водичку, взять из этой емкости принадлежащую мне нефть путем заключения договора, или путем передачи ее на баланс без совершения иных, не указанных в обвинении, действий».

«В данном зале невозможно провести следственный эксперимент и реконструировать события, в результате которых была похищена нефть Ходорковским и Лебедевым, а также членами организованной преступной группы, часть из которых находится в розыске», – среагировал прокурор Лахтин.

И судья отказал в удовлетворении ходатайства.

««ЮКОС» был стопроцентным акционером, например, «Юганскнефтегаза» и «Торгового Дома ЮКОС», например, – продолжил Ходорковский. – При этом нефть, добытая «Юганскнефтегазом» или купленная им, например, за 1000 рублей, признается купленной и находящейся в их собственности и приобретенной возмездно, а нефть «ТД ЮКОС», приобретенная у «Юганскнефтегаза» за 1200 рублей, признается приобретенной безвозмездно и принадлежащей МНЕ лично. Хотелось бы понять юридический смысл такой трактовки закона! Для полноты ощущений на странице 1551 обвинительного заключения вообще не считают «Юганскнефтегаз», «Самаранефтегаз», «Томскнефть» собственниками нефти, потому что утверждают, что нефть добывали не они, а выкачивал я лично! То есть о хищении говорить вообще не приходится. Так от чего же я должен защищаться?! Я прошу предложить стороне обвинения разъяснить взаимоисключающие утверждения».

Но прокурор Лахтин разъяснять что-либо в очередной раз отказался: «Законодательство не предусматривает разъяснений для подсудимого в стадии процесса… в стадии, когда подсудимым дано время для показаний. Ну и пусть Ходорковский и Лебедев дают показания! А не спрашивают сторону обвинения, КАКИЕ показания давать!»

Зал хохотал.

«А в обвинительном заключении указано, ЧТО похитили подсудимые. А похитили они НЕЕЕЕФТЬ!» – уточнил Лахтин.

И ходатайство о разъяснении «взаимоисключающих утверждений» суд удовлетворить отказался.

«Я хочу обратить ваше внимание, что уважаемый государственный обвинитель не поставил под сомнение передачу нефти непосредственно в «Транснефть» от потерпевших, и не поставил под сомнение передачу прав собственности от потерпевших компании «ЮКОС», – продолжил Ходорковский. – При этом для меня так и осталось неясным, что же на самом деле похитила так называемая организованная группа? И как она это сделала, если нефть ушла напрямую в «Транснефть», а права собственности ушли компании «ЮКОС»?».